Пророчество вещего монаха сбылось (опять!) через десять месяцев и десять дней. После смерти Павла I Авеля выпустили под строгий надзор в Соловецкий монастырь, запретив покидать его. Но запретить волхвовать вещему монаху не может никто. Украдкой он пишет новую книгу, в которой предсказывает совершенно невероятные события, описывая «как будет Москва взята французами и в который год». При этом указывается 1812 год и предсказывается сожжение Москвы.
Предсказание становится известно императору Александру I. Обеспокоенный не столько самим предсказанием, казавшимся в то время диким и нелепым, сколько тем, что слухи об этом предсказании будут разноситься молвой, государь повелел посадить монаха-предсказателя в островную монастырскую тюрьму на Соловках, мстительно повелев «быть ему там дотоле, пока не сбудутся его пророчества».
Пророчества сбылись 14 сентября 1812 года, через десять лет и десять месяцев(!). Наполеон вошел в первопрестольную, оставленную Кутузовым. Александр I обладал прекрасной памятью и тут же, по получении известия о начавшемся в Москве пожаре, продиктовал помощнику своему, князю А. Н. Голицыну, письмо в Соловки: «Монаха Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов на всю полную свободу. Ежели жив, здоров, то езжал бы к нам в Петербург, мы желаем его видеть и нечто с ним поговорить».
Письмо было получено на Соловках 1 октября и вызвало у соловецкого игумена Иллариона нервную дрожь. Видимо, с узником он не церемонился, потому встреча Авеля и императора ничего хорошего лично ему не предвещала. Наверняка узник нажалуется, а государь за обиды не пожалует. Илларион пишет, что «ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною».
Государь догадался, что за «болезнь» у вещего монаха и через Синод повелел: «Непременно монаха Авеля выпустить из Соловецкого монастыря и дать ему паспорт во все российские города и монастыри. И чтобы он всем был доволен, платьем и деньгами». Иллариону персонально было указано: «Дать отцу Авелю денег на прогон до Петербурга».
Илларион после такого указа решил уморить голодом строптивого старца. Возмущенный Авель предрек ему и его помощникам смерть неминучую. Испуганный игумен, знавший о пророческом даре Авеля, отпустил его. Но от пророчества нет спасения. Той же зимою на Соловках случился странный мор, Илларион скончался, так же «Бог весть от какой хворобы» умерли его подручные, чинившие зло Авелю.
Сам же монах летом 1813 года прибыл в Петербург. Император Александр I в это время находился за границей, и Авеля принял князь Голицын, который «рад был ему зело и вопрошал о судьбах Божиих». Беседа была долгой, точно ее содержание никому неизвестно, поскольку разговор шел с глазу на глаз. По свидетельству самого монаха, поведал он князю «вся от начала до конца». Услышав в «тайных ответах» вещего монаха якобы судьбы всех государей до конца веков, до прихода Антихриста, князь ужаснулся: представить прорицателя государю не решился, снабдил его средствами и отправил в паломничество по святым местам. Заботы о материальном благополучии Авеля взяла на себя графиня П. А. Потемкина, ставшая его покровительницей и почитательницей.
Несмотря на перенесенные невзгоды и лишения, был монах Авель телом крепок и духом могуч. Он побывал в греческом Афоне, в Царьграде – Константинополе, в Иерусалиме. Насидевшись по тюрьмам, он остерегался пророчествовать. Да, наверняка, и князь Голицын сделал ему серьезные внушения, так как от пророчеств Авель воздерживался. После странствий поселился в Троице-Сергиевой лавре и жил, не зная ни в чем отказа.
К этому времени слава о его пророчествах разошлась по России. К нему в монастырь стали ездить жаждущие предсказаний, особенно досаждали настойчивые светские дамы. Но на все вопросы монах упрямо отвечал, что сам он не предсказывает будущее – он только проводник слов Господа. Так же отказом отвечал он на многочисленные просьбы огласить что-то из его пророчеств.
На подобную просьбу графини Потемкиной, своей покровительницы, он отвечает также отказом, только более прямо объясняя причины: «Я от вас получил недавно два письма, и пишите вы в них: сказать вам пророчества то и то. Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет, и самого монаха Авеля тоже, и держать их в тюрьмах или острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство. В тюрьмах лутче быть или на воле, сего ради размысли убо. Я согласился ныне лучше ничего не знать да быть на воле, а нежели знать да быть в тюрьмах да под неволею. Писано есть: буди мудры яко змии и чисты яко голуби; то есть буди мудр, да больше молчи; есть еще писано: погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергну, и прочая таковая; вот до чего дошли со своею премудростию и с своим разумом. Итак, я ныне положился лутче ничего не знать, хотя и знать, да молчать».
Словом, к своему разочарованию домашним прорицателем графиня не обзавелась. Но поскольку она покровительствовала предсказателю, Авель согласился вместо пророчеств давать ей советы по ведению хозяйства и другим делам. Графиня была рада и этому. Если бы она знала, чем для нее обернутся советы прорицателя!
Получилось же следующее: сын графини, Сергей, поссорился с матушкой, не поделив с ней суконную фабрику. Будучи человеком расторопным, он решил воздействовать на строптивую мать через ее домашнего советчика. Молодой Потемкин всячески обхаживал монаха, зазывал его в гости, поил и кормил. В конце концов предложил Авелю две тысячи рублей «на паломничество». Монах был вещим, но не был неподкупным, поддался соблазну и уговорил графиню уступить сыну завод.
Потемкина, находившаяся под огромным влиянием Авеля, сделала так, как он советовал. Сергей же, получив свое, оставил Авеля без денег. Разобиженный монах стал настраивать мать против сына, требуя уже с нее две тысячи рублей, как видно, сумма запала ему в душу. Графиня, видимо, во всем разобралась, очень огорчилась и от огорчения умерла. А Авель остался без покровительницы.
«Знал и молчал» Авель долго. 24 октября 1823 года он поступает в Серпуховской Высоцкий монастырь. Почти девять лет не было слышно его пророчеств. Вероятно, в это время он писал книгу «Житие и страдание отца и монаха Авеля», рассказывающую о нем самом, его странствиях и предсказаниях, и еще одну из дошедших до нас, «Книгу Бытия». В этой книге говорится о возникновении земли и сотворении мира. Никаких пророчеств в тексте, увы, нет, слова просты и понятны, чего нельзя сказать о рисунках, сделанных самим провидцем. По некоторым предположениям они напоминают гороскопы, но в большинстве своем не понятны вообще.
Молчание монаха было нарушено вскоре после переселения в Высоцкий монастырь. По Москве поползли упорные слухи о скорой кончине Александра I, о том, что Константин отречется от престола, убоявшись участи убиенного Павла. Предсказывалось даже восстание 25 декабря 1825 года. Источником этих страшных предсказаний был конечно же вещий монах.
Как ни странно, на этот раз никаких санкций не последовало, тюрьма и сума минули отчаянного предсказателя. Возможно, так случилось потому, что незадолго до этого император Александр I ездил к преподобному Серафиму Саровскому, и тот предсказал ему почти то же самое, что прорицал монах Авель.
Жить бы предсказателю тихо и смиренно, да погубила его нелепая оплошность. Весной 1826 года готовилась коронация Николая I. Графиня А. П. Каменская спросила Авеля, будет ли коронация. Она так пристала к Авелю с этим вопросом, что он, вопреки прежним своим правилам, в сердцах ответил: «Не придется вам радоваться коронации». По Москве тут же пошел гулять слух, что не быть Николаю I государем, поскольку все приняли и истолковали слова Авеля именно так. Значение же этих слов было иное: государь разгневался на графиню Каменскую за бунт в ее имениях крестьян, замученных притеснениями и поборами, и ей было запрещено показываться при дворе. Тем более присутствовать на коронации.
Наученный горьким житейским опытом Авель понял, что подобные пророчества ему с рук не сойдут, и почел за благо исчезнуть из столицы. В июне 1826 года он ушел из монастыря «неизвестно куда и не являлся». Но по повелению императора Николая I был найден в родной деревне под Тулой, взят под стражу и указом Синода от 27 августа того же года отправлен в арестантское отделение Суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря, главную церковную тюрьму.
Будучи в монастыре он, возможно, написал еще одну «зело престрашную» книгу и по своему обыкновению отослал государю для ознакомления. Эту гипотезу более ста лет назад высказал сотрудник журнала «Ребус» Сербов в докладе о монахе Авеле на первом Всероссийском съезде спиритуалистов. Что же мог предсказать Авель императору Николаю I? Наверное, бесславную Крымскую кампанию и преждевременную смерть. Несомненно то, что предсказание государю не понравилось. Настолько, что на волю предсказатель больше не вышел.
