А личность адаптируется не так хорошо, ей всегда приходится быть начеку. Она не текуча, она очень тверда, Она больше похожа на лед, чем на воду. И еще личность фальшива. Она не может принести вам никакой радости, не может сделать вашу жизнь праздником, не может позволить вам ощутить вкус божественного. Это человеческое изобретение, это структура, созданная человеком. Личность порождает ощущение внутренней пустоты и бессмысленности, из-за нее вы чувствуете себя несчастным.
Индивидуальность придает жизни смысл. Она превращает вашу жизнь в прекрасную песнь, и это уже не ваша песнь — это песнь бога. Индивидуальность божественна. Вы просто полый бамбук: вы становитесь флейтой в устах бога или в устах всего существования. И тогда вы позволяете случиться всему, что существованию угодно; вы пребываете в состоянии позволения.
Наш саньясин глубоко заблуждается, думая, что у него есть индивидуальность; просто у него очень сильное эго. Так бывает: когда ко мне приходят люди, и я вижу в них сильное эго, то первым делом я начинаю его накачивать, раздувать; их эго растет, раздувается все больше и больше, как огромный воздушный шар, чтобы они могли видеть, чтобы другие тоже могли видеть… Именно это я сделал и с этим саньясином.
Он был очень счастлив. Он ничего не понял — он не понял, что это только метод. Он был счастлив; он подумал «Это место как раз для меня». Он решил, что нашел подходящего человека. Он стал говорить людям: «Иисус в сравнении с Ошо просто ничто. Иисус просто пигмей!» Я накачивал его эго и раздувал его воздушный шар все больше и больше, и он, естественно, начал платить мне той же монетой. Он подумал: «Это поможет».
Старые, глупые игры ума Но я продолжал раздувать воздушный шар — до определенного момента, когда мне стало ясно: достаточно одного укола, и он лопнет.
Когда мой доктор приходит брать у меня кровь, он всегда говорит: «Сейчас будет немного больно!» — и я смеюсь про себя. Я говорю: «В этом вся суть моей работы!» Он говорит: «Сейчас будет немного больно!» — именно этим я и занимаюсь изо дня в день.
Поэтому, когда я сказал этому саньясину: «Сейчас будет немного больно», он начал собирать чемоданы. Теперь он пытается уехать в Италию. Отправляйся куда угодно, укол все равно тебя настигнет. У меня длинная игла! Она достанет тебя и в Италии — от нее не уйдешь!
Второй вопрос
Ошо,
Ожидает ли что-нибудь провинцию Катч?
Я иду! И со мной идут все мои оранжевые люди. Мы изменим цвет провинции Катч — мы сделаем ее оранжевой! Сначала туда приедут первые десять тысяч саньясинов, а потом еще и еще.
Через пять лет там будет пятьдесят тысяч саньясинов, а через десять лет — сто тысяч.
Так что передай жителям провинции Катч, чтобы они готовились! Мы многое разрушим, многое из того, что необходимо разрушить, многое из того, что нужно было разрушить уже давным-давно.
Индия страдает от множества глупостей, множества предрассудков. Мы не оставим в Катче от них и следа! Мы избавимся от всей бестолковщины, какой бы древней она ни была. Мы принесем в Катч совершенно новое мировоззрение.
Я выбрал Катч по той простой причине, что это одна из самых невинных индийских провинций. Все хитрецы оттуда сбежали: эксплуатация этой земли не сулит больших прибылей. И поэтому там живут простодушные и очень бедные люди.
Сто пятьдесят лет назад великая река Инд изменила свое направление. Раньше она протекала рядом с Кат-чем. В те времена Катч процветал, буквально купался в золоте. Но его процветание целиком зависело от Инда, великой реки, одной из крупнейших рек мира.
Вы удивитесь, когда узнаете, что слово «Индия» происходит от названия реки Инд. Когда греки во главе с Александром Македонским пришли в Индию, они назвали эту страну «Индус», потому что «Инд» на греческом звучит как «Индус». Это слово в итоге и превратилось в «Индию».
Катч был очень богатой и процветающей провинцией. Но когда река изменила свое русло, Катч стал пустыней, а его жители начали уезжать. Особенно охотно уезжали хитрые и амбициозные люди; все они покинули Катч. Их можно встретить теперь по всей Индии, но больше всего их в Бомбее. Они очень богаты — одни из самых богатых людей в Индии, — но все они живут за пределами Катча.
Катч беден и простодушен. Все амбициозные люди его покинули, и поэтому эта провинция — подходящее место для нашей работы. В каком-то смысле тамошние жители остались первобытными и не утратили детской невинности; а детская невинность очень легко оборачивается духовной революцией.
Итак, Катч станет нашим великим экспериментом. Никогда и нигде за всю историю человечества сто тысяч саньясинов не жили вместе. Это будет первый город саньясинов, и он станет уникальным экспериментом.
Естественно, что не всем это нравится, но возражающих совсем немного, не более двух процентов. Однако они очень красноречивы и убедительны — особенно уехавшие из Катча бизнесмены. Они боятся моего приезда по той простой причине, что Катч всегда зависел от них. Катч мало чем обязан этим дельцам, но жители провинции очень благодарны и за эти крохи. И богачи знают, что с приходом моих людей Катч преобразится, и они окажутся не у дел. Их покровительство, их великие альтруистические деяния будут забыты. Они боятся потерять власть над Катчем. Бизнесмены, политики очень боятся.
Я просматривал сообщения в газетах Катча и Гуджарата. Каждый день в них появляется что-нибудь обо мне и моих людях — за и против нашего приезда. Я с удивлением узнал, что моими оппонентами на страницах этих газет выступают одни и те же люди — я встретил шесть имен, не больше. Одни и те же люди, одна и та же шестерка: на каждом собрании один и тот же председатель, одни и те же докладчики. Они разъезжают по всему Катчу, Гуджарату и Бомбею, пытаясь создать видимость, будто против меня поднялось все население. Но они просто играют в политические игры.
Они из числа потерпевших поражение политиков, последователей Морарджи Десаи — за ними чувствуется его рука. Им больше не за что сражаться, не из-за чего создавать хаос. И они нашли себе новое занятие: теперь они утверждают, что наш приезд в Катч подорвет устои религии и культуры. Как будто религия и культура Катча отличаются от религии и культуры всей остальной Индии! Как будто Катч нечто особенное! В Катче та же глупая культура, что и во всей стране; и где бы я ни оказался, я намерен ее разрушить! Впрочем, она скоро и сама сойдет на нет, потому что у нее нет будущего. Великое прошлое и никакого будущего. Она стала совершенно бесполезной.
Гуляя по пляжу, два политика увидели мальчиков, ловивших крабов. Пойманных крабов мальчики складывали в ведро.
Один из политиков подошел к мальчикам и спросил:
— Почему вы не прикроете ведро? А что, если крабы начнут расползаться?
— Не беспокойтесь, мистер, — ответил один из мальчиков. — Крабы — как политики: когда один из них пытается выползти наверх, остальные стаскивают его вниз!
Поскольку во многих областях страны, и в частности в Гуджарате, к власти пришла партия Индиры Ганди, проигравшие политики пытаются найти себе хоть какое-нибудь оправдание. И поскольку и Индира, и правительство Гуджарата симпатизируют мне… Первый министр Гуджарата Соланки два дня назад объявил о своем намерении предоставить мне землю и пригласить меня в Катч, и слабая оппозиция не сможет его удержать.
Те шестеро сразу же кинулись к Индире. Видя решительность первого министра, они отправились в Дели. Но Индира и сама хочет, чтобы я приехал в Катч. Она понимает, какую пользу это может принести провинции. Она понимает, что Катч может преобразиться.
Так что передайте жителям Катча, что горстка противников, которых можно пересчитать по пальцам, не сможет мне помешать. И я собираюсь в путь.
А эти глупые политики, что они могут сделать? Я могу находиться в любой точке Индии — это мое право от рождения, и никто не может мне помешать. В любой другой стране мне легко помешать, но в Индии я вправе поехать куда угодно. Это свобода, гарантированная индийской конституцией, — свобода передвижения. И, конечно, никто не может запретить людям приезжать ко мне, навещать меня там, где я нахожусь. Где бы я ни оказался, со мной будет весь мой мир.
Гектор, умалишенный, решился на пересадку мозга. Он отправился в больницу, где ему предложили на выбор мозг архитектора стоимостью пятьдесят долларов или мозг политика за десять тысяч.
— Неужели мозг политика настолько лучше мозга архитектора? — спросил Гектор.
— Вовсе нет, — ответил врач. — Просто им еще ни разу не пользовались!
Эти глупцы не могут мне помешать, и я в самом деле рад, что они бросили мне вызов! Поездка в Катч будет прекрасным путешествием, они наполнят его приключениями. Их мало, но они поднимают столько пыли, что в этом дыму и пыли, может быть, им кажется, что их так много. Они создают так лшого шума, что могут обмануться собственным же шумом. Политики пьянеют от власти, денег и престижа; они теряют ясность видения.
