— Подожди, — взмолилась она наконец. — Давай отойдем в сторонку и хоть немного отдохнем… Зачем ты вообще приволок меня сюда? Что ты хочешь здесь найти?
— Не знаю, — честно признался Рафи, утирая пот со лба. — Ну, хорошо, найди какой-нибудь уголок поспокойнее…
Кое-как они выбрались из толпы.
— Ну, что теперь? — спросила Вероника, переводя дух.
Рафи пожал плечами. Он не знал, что делать дальше. На него вдруг навалилась жуткая усталость. Все зря… Ничего больше не случится. Сейчас они вернутся к своим фургонам, а завтра, едва взойдет солнце, снова отправятся в дорогу. В очередной городок без лица и названия…
— Эй, матадор, хочешь, погадаю? — раздался сзади женский голос.
Рафи резко обернулся, будто надеялся что-то увидеть.
— Нет уж, нам наши кошельки пока не мешают, — ответила за него Вероника. — Знаем мы вас, цыган…
— Красавица, я с мужчиной разговариваю. Или ты, матадор, только с быками сражаться умеешь, а у женщины под юбкой привык сидеть? — насмешливо крикнула цыганка.
— Не твое дело, где он сидит, — бросилась в бой Вероника.
— Подожди, — оборвал ее Рафи.
— Ну что, погадать тебе? Не отказывайся, матадор, всю правду узнаешь… Будущее свое узнаешь… Да и о прошлом могу много рассказать. Пойдем ко мне в шатер…
— Не ходи туда, — тихо сказала Вероника, схватив Рафи за руку. — Не нравится мне эта старуха.
— Старуха? Голос совсем молодой…
— Старуха, старуха… Лет сто…
— Ну, тогда тебе нечего бояться, — весело сказал Рафи, высвобождая руку. — Она тебе не соперница.
— Я не шучу, Рафи. Не ходи туда…
— Жди меня здесь, я недолго. Ну, — обратился он к цыганке, — давай, веди в свой шатер. Да только учти, денег у меня не густо, так что только за правду заплачу.
Он шагнул вперед. Когда на его запястье сомкнулись пальцы цыганки, Рафи едва заметно вздрогнул. Рука была словно в капкане…
* * *
В шатре гадалки было еще жарче, чем на солнцепеке. Пахло какими-то травами, плохо выделанными шкурами и пылью.
Старуха усадила Рафи прямо на устланный коврами пол, а сама села напротив.
— Долго же ты шел, — после долгого молчания проговорила она — С самого утра тебя жду…
— Придумай что-нибудь похитрее, если хочешь денег у меня выманить, — фыркнул Рафи.
— Да незачем мне выдумывать, говорю как есть… Ночью видела тебя. Знала, что придешь…
— Где ты меня видела?
— Во сне.
— Если ты думаешь, что я вот на такие штуки клюну, ошибаешься.
— А мне без разницы, клюнешь ты или нет. Не мне наша встреча нужна, а тебе.
— Почему это?
Цыганка, ничего не ответив, взяла руку Рафи и перевернула ладонью вверх. Он не сопротивлялся, хотя ее прикосновение было почему-то неприятным, даже пугающим.
— Нечего тебе меня бояться, — буркнула цыганка.
Рафи сглотнул слюну. Он начал жалеть, что поддался на уговоры гадалки.
— Вот что я тебе скажу… Слушай меня внимательно и не перебивай. Вопросы будут — потом отвечу… Если смогу… Про ту, что ищешь, — забудь. Нету ее… Не перебивай! Нету ее ни среди живых, ни среди мертвых. Больше ничего про нее сказать не могу… Друга старого встретишь, да недолго вместе будете. Но он тебе путь укажет. Пойдешь по нему — больше потеряешь, чем найдешь. Не пойдешь — сам себе рад не будешь… Слепым тебе недолго быть осталось… Но уж лучше бы не прозревал. Берегись человека, на быка похожего. Смерть от него придет, если не убережешься… Все, матадор, ничего больше не вижу.
Цыганка выпустила руку Рафи и тяжело вздохнула, словно сбросила с плеч тяжелый груз.
Рафи молчал, как громом пораженный. Он верил этой старухе. Верил каждому ее слову, хотя
этому не было каких-то видимых причин. Но тон и голос, которым она проговорила все это, убеждали лучше всяких доказательств.
— Ну, вижу, что спросить хочешь… — устало сказала гадалка. — Давай, начинай…
— Ты, — голос Рафи дрогнул, — ты сказала, что мне недолго быть слепым… Неужели я снова буду видеть?
— Да, будешь.
— Но как?
— Откуда мне знать? Знаю, что будешь, а уж как… Это не мое дело, матадор.
— Ты называешь меня матадором, откуда ты знаешь, кто я?
— Видела, — коротко ответила цыганка.
— Что, сегодняшний бой?
— И сегодняшний тоже… Ты по делу спрашивай. А то скоро я тебя выгоню… Тяжело мне с тобой разговаривать.
— А про ту… Которую я ищу… Ты сказала, что ее нет?
— Ну да. Сам же слышал…
— Она умерла?
— Я тебе сказала, что нет ее среди живых. Но и среди мертвых тоже нет… Мне показалось, что и не было никогда.
— Как же так?
— Откуда мне знать? — повторила старуха. — Сам ответ найдешь.
— Я?
— Ты. Не скоро, правда, но найдешь… Друг тебе в этом поможет.
— А что за друг?
— Может, тебе сказать еще, где у быка хвост? Сам все знаешь…
— А человек, похожий на быка? Кто он?
— Хватит глупости спрашивать… Что знала, то сказала. Ступай себе. Да заплатить не забудь.
— Но подожди… — вскинулся Рафи.
— Нечего мне ждать… Плати и уходи. Не о чем мне с тобой больше разговаривать. Да и видела я, что мы с тобой еще встретимся. К добру ли это, не знаю… Но спросить еще успеешь, только бы вопросы были. А сейчас ступай. Устала я…
Рафи понял, что возражать бесполезно. Старуха больше не скажет ни слова. Вздохнув, он достал из кармана кошелек и высыпал все, что там было, на ковер. Потом поднялся и, не прощаясь, шагнул к выходу.
— Да, вот еще что, — услышал он в спину. — Та, с которой ты пришел… Не говори ей ничего. Не надо ей знать, что я тебе тут сказала… Обоим лучше будет.
Едва он вышел из шатра, за руку его схватила Вероника.
— Что с тобой? Бледный, как смерть… Почему так долго?
— Долго?
— Вечереет уже… Я совсем извелась… Звала тебя, звала, да все без толку.
— Я ничего не слышал.
— Ладно, пошли скорее отсюда, по дороге расскажешь.
И они направились туда, где их ждал цирк.
* * *
Рафи ничего не рассказал Веронике ни по дороге, ни вечером, когда они остались одни у гаснущего костра. В конце концов, девушка, поняв, что ничего от него не добьется, ушла, а Рафи еще долго сидел под звездным небом, обхватив руками колени, и думал о том, что сказала ему цыганка.
Хотя думать особенно было не о чем Все ее слова пока оставались для юноши пустым звуком. Снова, уже в который раз, он оставался один на один с вопросами, на которые не знал ответа.
Лишь одно было ясно: его сегодняшняя победа на арене — это всего лишь начало. Начало пути, ведущего в неизвестность. Там, в самом конце, когда он подойдет вплотную к границе, за которой лежит вечность, он найдет все ответы. Но будет уже поздно…
Рафи вдруг понял, что удел человека — бороться с тем, что против него в этой жизни, пока есть силы, так же, как бык сражается с человеком на арене. Что бы человек ни делал, как бы храбро ни бился, смерть все равно настигнет его. И все, что он может и должен сделать, — это выбежать на арену полным сил и надежд, мощи и ярости, желания жить и побеждать… Но постепенно, шаг за шагом, матадор по имени Жизнь отнимет все это, заставляя снова и снова бросаться в бессмысленную атаку на ускользающее полотно мулеты. И едва человек начнет, хрипя и захлебываясь собственной кровью, постигать, что жизнь — это нечто иное, чем ему представлялось, едва он начнет находить ответы на свои вопросы, едва приблизится к пониманию истинного смысла этой игры, как смерть нанесет свой завершающий удар.
Но пока это не случилось, нужно сражаться. Сражаться хотя бы за право умереть так, как желаешь.
Так думал слепой юноша Рафи, сидя у погасшего костра на окраине незнакомого города.
Судьба опять бросала ему вызов. И он должен был его принять.
Рафи поднял голову вверх и тихо засмеялся…. Скоро он сможет видеть звезды…
Большой плащ, розовый снаружи и желтый (иногда синий) изнутри. Используется матадором во время первой и второй терций корриды
Прием матадора, который выполняется с капоте
Длинная шпага, используемая для нанесения быку смертельного удара
В новильяде участвуют молодые неопытные матадоры, которые сражаются с быками-трехлетками. В корриде принимают участие быки не моложе четырех лет
Букв.: «убивающий быков»
Сироту (исп.).
Шляпа, которую носят матадоры
Оруженосец матадора
Приемы матадора, выполняемые с капоте
Мулета — красное полотнище, которое использует матадор вместо капоте в последней терции корриды — фаене
Нанесение быку завершающего удара длинной шпагой
«Укол», неудачный удар шпагой
