Не мог в ту пору даже предположительно ответить на этот вопрос и я, и только спустя годы, какие–то догадки возникли. К тому времени в газетах иногда стали появляться сообщения о ротационных похищениях людей в разных странах. Они были похожи на рассказ Марины П.: человек на несколько часов как бы выпадал из реальной жизни.
Позже я еще раз столкнулся с такой проблемой. В конце февраля 1991 года ко мне обратилась двадцатитрехлетняя волжанка Лариса С. с весьма эмоциональным рассказом о ночном происшествии в ночь с 14 на 15 февраля.
Ее поднял с постели некий гуманоид высокого роста в серо–серебристом комбинезоне и «металлическим» голосом приказал выйти на балкон. Женщина подчинилась не без сопротивления, так как была в одной ночной сорочке, но зимнего холода действительно не почувствовала. Во дворе дома над трансформаторной будкой она увидела дискообразный аппарат и непонятным образом вдруг очутилась внутри помещения со скругленными углами, белым полом, хорошо освещенным. Ее обследовали две, по виду вполне земные женщины в комбинезонах, предварительно уложив на тележку–каталку, наподобие больничных. Одна, лет 50–60, полноватая, непрерывно задавала вопросы, а другая, высокая, с белой челкой из–под капюшона комбинезона, довольно бесцеремонно вела обследования с помощью иглы и других инструментов. В том числе обследования и гинекологические.
Наконец, высокая, закончив мучительные манипуляции с телом Ларисы, резко сказала: «Она нам больше не нужна!» Она сказала именно так, я это уточнил по своим записям, хотя в уфологической литературе пошла гулять несколько переиначенная фраза: «Она нам не подходит». По сути–то обе фразы близки, но подлинная имеет, как сейчас выясняется, более глубокий смысл.
Дело в том, что сразу после завершения обследования, Ларисе показали мальчика лет четырех–пяти, земного вида, светловолосого, синеглазого, в комбинезончике. Он вошел откуда–то сбоку и стоял неподалеку от каталки. «Ты знаешь его?» — спросила пожилая женщина. «Нет», — ответила Лариса. «Скоро узнаешь…» — неопределенно пообещала та.
Сейчас, накопив некоторый исследовательский опыт, я могу предполагать, что Лариса имела отношение к этому мальчику. Скорее всего, она была «суррогатной матерью», и данное похищение было в ее жизни не первым. Но, по–видимому, последним. Отсюда и фраза: «она нам больше не нужна». Ухудшение здоровья — и женщина уже не могла использоваться как инкубатор для выращивания гибридов. Увы, термин «инкубатор» отнюдь не надуманный, это, что называется, невероятная реальность, и свидетельств по поводу выращивания гибридных детей в мире накоплено немало.
Отпуская женщину восвояси, пришельцы даже не посчитали нужным заблокировать ее память, как это обычно делается, вот почему мы располагаем некоторыми подробностями внутритарелочного обследования. В качестве косвенного доказательства происшедшего молодая женщина рассказала, что в ту ночь впервые увидела сверху крышу своего пятиэтажного дома. Там лежал неполный рулон рубероида, чуть занесенный снегом, помятое ведро, моток проволоки, какие–то доски. «Если не верите — поднимитесь на крышу, там должны лежать эти вещи!..» — убеждала она.
…В ту ночь Лариса больше не заснула, проплакав навзрыд до утра из–за того, что с ней обращались как с подопытным животным — грубо и бесцеремонно. Как только рассвело, она побежала к старшей сестре и все ей рассказала. Разумеется, позже я встречался с сестрой Ларисы, Галиной Николаевной: рассказ совпадал во всех деталях… Но маленький мальчик нигде и никаким образом больше Ларисе не являлся — ни во сне, ни наяву.
Однако наиболее информативной для меня в тот период стала переписка с весьма неординарной женщиной, по–русски эмоциональной, талантливой, исследовательски проницательной, жительницей Хабаровского края Татьяной Анатольевной Ваничевой. Из ее очень искренних и откровенных писем я впервые многое узнал о том, как похищаются на время жители Земли, и какие эксперименты делаются над людьми. Эти письма были для меня, словно своеобразный ликбез, благодаря им я становился более грамотным в вопросах, о сути которых раньше и не помышлял.
О том, что пришельцами ведутся какие–то эксперименты над людьми, Татьяна Анатольевна узнала в начале 80‑х годов. Первое ее похищение произошло из их квартиры глубокой ночью. Тогда ей было 28 лет.
Она проснулась от яркого синего света в комнате, дающего резко очерченные тени и обязательно с запахом озона. Синий свет, как считает Ваничева, — один из обязательных признаков подобных изъятий людей из их привычной обстановки. По крайней мере, так было в случаях с нею.
Любопытная подробность про озон… В недавно изданном эзотерическом труде «Теогенезис» сообщается, что озон — газ, который является аналогом кислорода, в… «низшем астральном мире», и «физические легкие быстро сгорели бы, вдохнув его в чистом виде». То есть можно почти уверенно говорить, что Татьяна Ваничева перемещалась именно в астральный план и именно своим астральным телом, а не физическим. Это важная деталь, которая, конечно, требует уточнений и доказательств в будущих исследованиях ученых.
Два гуманоидного вида существа, оказавшиеся биороботами, предложили ей «пойти с ними». Они попросили ее встать в желтый световой круг на полу комнаты, после чего Татьяна внезапно оказалась в каком–то неземном помещении со множеством комнат, где над ней в ту ночь произвели неприятные исследования существа в халатах–балахонах, похожие на призраков. Предварительно женщину распяли на специальном столе, приковав руки и ноги браслетами.
Потом у нее состоялся разговор с женщиной, похожей на землянку, но какой–то неземной красоты. Та объяснила, что они «ведут исследования в целях более близкого знакомства с людьми Земли». На возмущение Ваничевой, что с ней обращались, как с кроликами в лаборатории, инопланетянка холодно сказала:
— Мы никогда не считаемся с желаниями людей. Но ты мне скажи: а вы, люди, спрашиваете кролика, проводя над ним эксперименты, хочет ли он того? Да причем тут кролик? Вы, люди, на себе подобных проводите эксперименты, еще более жестокие, чем наши! Кто спрашивает этих людей, которые по воле случая оказались в поле зрения экспериментатора? Тебе разве было больно? — ее голос становился жестче. — Нет! Ничего с тобой не случилось, ты бы даже не помнила ничего. Ну, может, как страшный сон всего лишь… А вы, люди?! Вспомни хотя бы Хиросиму, Таня! Там тоже был эксперимент… И ставили его люди! В чем ты упрекаешь нас? Имеешь ли ты на это право! — голос женщины звенел от гнева.
— Ну, хоть объяснили бы… — смешалась Ваничева, — может, я и поняла бы вас…
В дальнейшем у пришельцев завязались с Татьяной отношения типа сотрудничества, ей даже не стирали память или делали это в редчайших случаях. Именно поэтому мы, исследователи, имеем достаточно полную картину происходившего с ней в загадочных лабораториях и аппаратах.
Все та же Ваничева, мой нечаянный консультант–информатор, которого вполне можно считать многолетним членом нашей Волжской группы по АЯ, вспоминала некоторые свои вынужденные визиты в ИХ лабораториях так:
— …Я попадала в некие исследовательские центры инопланетян несколько раз, — писала она мне. — Однажды случайно в раскрытую дверь лаборатории видела женщину. Она была распята голой на столе, опутанная проводами, шлангами… Правда, видела ее мельком и вряд ли узнаю…
Это лишний раз убедило Татьяну в том, что над людьми ведутся какие–то эксперименты.
Дважды случайно, или, может, совсем не случайно, она видела, как неземляне, похожие на роботов, тащили по коридору центра какого–то парня. Он, как ей после сказали, забирался в центр не первый раз. Было это приблизительно в 1980 или 1981 году в конце лета или начале осени.
Парень был русский, видимо, житель Приморья или откуда–то с Дальнего Востока. Звали его Сергей. Но самое главное — вел он себя очень необычно. Необычность была в том, что парень отчаянно сопротивлялся, ну просто невероятно колотил этих роботов. Никто, кого ей доводилось встречать в этих загадочных лабораториях, так себя не вел. Наоборот, все остальные были испуганы и покорны, словно находились в заторможенном состоянии или под гипнозом.
А этот… Он все кричал: «Света! Не верь! Это не я, это робот! Это не я, Света! Меня забрали! Света, это не я, пойми…»
— Насколько я поняла, когда его забирали в центр, вместо него к его жене или невесте посылали двойника, — считает Ваничева. — Зачем — не знаю. Но на самом Сергее проводили какие–то эксперименты, а также заставляли сожительствовать с «их» женщинами, чего он, видимо, очень не хотел. На нем, как мне проболтался один из моих звездных знакомых, много чего проверяли, причем отключали и память, и волю, и сознание, потому что он очень сильно сопротивлялся. Мне говорили, что его часто брали в то время, и он всегда отчаянно дрался. Мне кажется, что я бы его узнала, хотя у него лицо было ужасно искажено злостью, ненавистью и борьбой с роботами. Этот Сергей ярко стоит в моей памяти. Особенно то, как его тащат по коридору аж четыре пришельца–робота, а он от них довольно успешно отбивается, потому что его тащат с видимыми усилиями. И голос его: «Света, это не я, это робот, Света!..» Вот бы найти этого парня, Геннадий Степанович! — мечтала моя информатор. — Это могло бы стать доказательством и моим словам, моим впечатлениям об их лабораториях, и послужило бы на пользу уфологическим исследованиям. Конечно, при условии, если он хоть что–то помнит об этом, если, очнувшись дома, он мог себе как–то объяснить те синяки и ссадины — следы его борьбы на теле, которые он имел…»
