Так, «без всякого внешнего повода мы иногда припоминаем давно забытое. Это значит, что оно из нашего психического резервуара или хранилища поднимается на поверхность и представляется нашему внутреннему зрению. То же происходит в нас, когда мы узнаем уже знакомый нам внешний предмет или явление». Когда же мы встречаем предмет или явление, которых до того времени совсем не знали, или забыли, то «мы сравниваем тогда полученное новое впечатление с однородными и сходными представлениями, которые находятся в нашей душе, и затем определяем, что они такое, куда его отнести, какие его отличительные признаки и какие общие с другими, т. е. узнаем его, но как нечто новое, чего мы прежде не знали. Все эти и подобные им психические процессы доказывают самостоятельную, хотя в большинстве случаев и бессознательную [подсознательную] деятельность души. <…>
Ряд выводов из положительных фактов привел нас к заключению, что психическая жизнь действительно есть нечто особое, самостоятельное, имеющее свою деятельность, свои процессы, свои отправления. Общее сознание называет это нечто — душою и противополагает [ее] как вообще окружающему материальному миру, так в особенности телу, которое, однако, в то же время представляется вместилищем души, ее скорлупою, хоть и чуждой ей по своей природе и своим свойствам… Будучи своего рода самостоятельным организмом [сущностью], душа при соприкосновении с внешним миром не сливается и не смешивается с ним».
Одной из излюбленнейших тем материалистов стало в наше время приравнивание человека к животным. Эта тема «повторяется на всевозможные лады и вошла в плоть и кровь взглядов и убеждений значительного большинства современного образованного общества. Все так ею проникнуты, что мы теперь едва уже сознаем, чем собственно разнится человек от остального мира. Между тем сравнение человека с животным есть довод не в пользу, а скорее против материалистических воззрений…» Человек коренным образом отличается от всего остального мира своей способностью передавать в образах и знаках свои психические состояния, свой взгляд на внешние предметы и явления. «Ни одно, даже самое развитое и совершенное животное не может изваять статуи, нарисовать картины, начертить план или фасад, положить звуки на ноты, написать письмо или книгу…
Душа представляет нечто особое, различное от материального мира. Мы должны признать душу, — пишет Кавелин, — за организм [сущность], но, конечно, особого рода, резко отличающийся от всех других известных нам во внешней природе. В частичке: Я выражается то, что человек внутренне, психически видит самого себя. Это состояние его можно выразить так: он смотрит на самого себя как на нечто постороннее, другое, сознавая в то же время, что это другое есть он сам…
Сознание, а тем более самосознание предполагают в душе два свойства: память и способность раздвояться внутри себя, оставаясь в то же время единой и цельной. На эти свойства указывает самое простое соображение. Видеть психически можно только то, что есть, находится в нашей душе, что, отпечатлевшись, сохранилось или удержалось в ней; а как психическое зрение есть обращение души на то, что в ней же самой происходит или на самую себя (в самосознании), то значит, она способна раздвояться в себе, оставаясь нераздельной и цельной. <…>
Память, в смысле свойства души сохранять впечатления, есть одно из первых, основных условий психической жизни. Если бы в душе вовсе не сохранялось то, что на нее действует, и каждое впечатление без следа исчезало вместе с удалением предмета или явления, которые произвели впечатление, то человек не мог бы ничего сопоставлять, сравнивать, различать, не мог бы узнавать знакомое, не имел бы ни представлений, ни мыслей, словом, он стоял бы ниже всех животных, которые, будучи психически менее развиты, чем человек, умеют, однако, различать предметы и узнавать их. Нет ни одного психического акта, который бы не предполагал памяти. Без нее было бы невозможно самое представление о душе, как о чем-то самостоятельном и самодеятельном…Нет ни малейшего сомнения в том, что мы удерживаем в душе не только черты человека, с которым познакомились, слышанный разговор или музыкальную пьесу, но и мысль, которая нам пришла в голову, чувства, желания, которые когда-то испытывали, намерение, созревшее в душе. Впечатления тоже сохраняются в душе…Сознавая свое чувство, мысль, намерение, мы в то же время знаем, что они находятся в нас, в нашей душе; сознавая себя, мы знаем, что это мы сами.
Тысячи данных показывают, — отмечает Кавелин, — что психические явления не остаются без глубокого действия и влияния не только на наше тело, но и на окружающий человека мир. Отсюда следует, что душа, которой приписываются психические явления, есть один из деятелей и в реальном мире. Опираясь на положительные факты, доступные внешним чувствам, можно доказать, что физическая природа преобразуется и получает другой вид везде, где является человек, и что эти преобразования совершаются при участии и под влиянием психических элементов».
Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927) — известный невролог, психиатр, психолог, академик в работе «Психобиологические вопросы» («Научное обозрение», № 1, 1902) писал: «Внутренний мир человека, называемый в философии душою или духом, в физиологии сознанием или вообще психической сферой, представляют собою одно из тех явлений, которые всегда привлекали к себе пытливый ум человека. Этим именно и следует объяснить то обстоятельство, что уже со времен глубокой древности и до позднейшего времени создавались различные воззрения на природу души и на отношения ее к телу…
Все эти воззрения сводятся к двум главным, из которых одно может быть названо дуалистическим или дуализмом, другое же монистическим или монизмом. <…>
Дуалистическое воззрение, известное под названием дуалистического спиритуализма, рассматривает дух и материю, как две сущности, различные по природе своей: тело имеет протяженность, но бесчувственно; — душа, напротив того, непротяженна и представляет собою чувствующую сущность; тело подчинено механическим законам, душа же — психологическим законам. Обе эти сущности, не имея между собою ничего общего, связаны лишь внешним образом, но при этом тело является подчиненным душе, обладающей волей, которая властвует над телом, как нечто высшее, самостоятельное и само себя определяющее.
Второе воззрение предполагает существование лишь одной сущности, причем эта сущность является или духом, или материей, или же духом и материей одновременно. В последнем случае дух и материя представляются слитными, образуя одну нераздельную сущность. <…>
…Несмотря на необыкновенную по своим размерам затрату умственного труда со стороны видных мыслителей старого и нового времени, вопрос об отношении духовного или психического начала к физическому не продвинулся вперед ни на один шаг. Мы и теперь, как тысячу лет назад, останавливаемся перед назревшими загадками мира, что такое дух и материя и какое их взаимное отношение друг к другу?»
Переходя к выяснению собственных воззрений, Бехтерев пишет, что «нет никаких оснований в нашей внутренней психической деятельности обособлять не одну, а две энергии — психическую и нервную, так иначе мы запутаемся в дебрях параллелизма и должны будем признать, что благодаря какой-то таинственной силе или благодаря предустановленной гармонии Лейбница при действии психической энергии всегда идет рука об руку и нервная энергия, неизбежно связанная с физическими изменениями нервной ткани, или должны будем признать, что психическое и физическое есть одно и то же, что в сущности также недопустимо…
Следует далее иметь в виду, что сознание не может быть результатом материальных условий.
Известное материалистическое изречение, по которому мозг производит мысль, подобно тому, как печень вырабатывает желчь, в настоящее время у всех серьезно мыслящих лиц вызывает улыбку, совершенно подобную той, которую способен в нас вызвать детский лепет.
Невозможность вывести сознательное из материального, между прочим, очень выразительно изображена знаменитым Du-Bois-Reymond’ом в следующем выражении: «Я полагаю, что могу весьма убедительным образом доказать, что не только при настоящем состоянии наших знаний сознание необъяснимо из материальных условий, в чем каждый согласен, но что по природе вещей оно никогда не станет объяснимым из этих условий. Противоположное мнение, что нельзя терять надежды на познание сознания из материальных условий и что последнее может еще удасться по накоплении в продолжении ста тысячелетий непредвидимого богатства человеческих знаний — есть второе заблуждение, которое я намерен оспаривать…
Я намеренно употребляю здесь слово «сознание», так как здесь дело идет о духовном процессе какого бы то ни было характера, даже и простейшего. <…>
