— Я все время думаю, как она была в той машине совсем одна, перепуганная…
Иисус придвинулся к нему, положил руку на плечо и легонько сжал. Сказал мягко:
— Мак, она не была одна. Я никогда не покидал ее, мы не расставались с ней ни на мгновение. Я не мог бы покинуть ее или тебя, точно так же, как не могу покинуть себя самого.
— А она знала, что ты с ней?
— Да, Мак, она знала. Не сразу, сначала страх был слишком силен, и она была потрясена. Ушло несколько часов на дорогу от лагерной стоянки до этого места. Однако Сарайю окутывала ее, и Мисси успокоилась. А долгая поездка дала нам возможность поговорить.
Мак силился осмыслить услышанное. Он был не в состоянии произнести ни слова.
— Пусть ей всего шесть лет, но мы с Мисси друзья. Мы разговариваем. Она понятия не имела, что произойдет. На самом деле она больше переживала о тебе и остальных, понимая, что вы никак не можете ее найти. Она молилась за вас, за спокойствие вашей души.
Мак зарыдал, слезы снова покатились по его щекам. На этот раз он не пытался их скрывать. Иисус мягко притянул его к себе и заключил в объятия.
— Мак, не думаю, что тебе нужно знать все подробности. Я уверен, они ничем не помогут. Могу сказать только, что не было такого мига, когда я не был бы с ней рядом. Она была умиротворенной, и ты гордился бы ею. Она была такой храброй!
Слезы лились по-прежнему, но сейчас Мак понимал, что это уже другие слезы. Он больше не был одинок. Без всякого смущения он рыдал на плече человека, любить которого был рожден. С каждым всхлипом он ощущал, как напряжение скатывается с него, сменяясь глубинным ощущением освобождения. Наконец он набрал полные легкие воздуха, судорожно выдохнул и поднял голову.
Затем, не говоря больше ни слова, встал, закинул ботинки за плечо и вошел в воду. Он удивился, с первого же шага ощутив озерное дно, и вода поднялась сразу по щиколотку, но он не задумался над этим. Остановился, закатал штанины выше колен, на всякий случай, и сделал еще один шаг в обжигающе холодной воде. На этот раз вода дошла до середины икры, а миг спустя до колена, причем он по-прежнему шагал прямо по озерному дну. Он обернулся и увидел, что Иисус стоит на берегу, скрестив руки на груди, и наблюдает.
Мак отвернулся и посмотрел на противоположный берег. Он не знал, почему на этот раз не получается, но был твердо намерен продолжать. Иисус здесь, так что ему не о чем беспокоиться. Перспектива долгого заплыва в ледяной воде не особенно прельщала, однако Мак был уверен, что сумеет переплыть озеро, если придется.
По счастью, когда он сделал следующий шаг, вместо того чтобы погрузиться еще глубже, он немного поднялся, и поднимался с каждым последующим шагом, пока снова не оказался на самой поверхности воды. Иисус присоединился, и они двинулись в сторону хижины.
— Тебе не кажется, что всегда получается лучше, когда мы делаем это вместе? — спросил Иисус, улыбаясь.
— Похоже, мне еще многому предстоит научиться. — Мак улыбнулся в ответ. Он понял, что ему все равно, плыть или же идти вот так — главное, чтобы Иисус был рядом. Наверное, он в конце концов начал верить, пусть это и были всего лишь первые робкие шаги.
— Спасибо, что был возле меня, беседовал со мной о Мисси. Ведь я же ни с кем не говорил об этом. Кажется, теперь отчаяние не держит меня с такой силой, как прежде.
— Тьма скрывает истинный размер страхов, лжи и сожалений, — пояснил Иисус. — Но они скорее тени, чем реальность, поэтому кажутся больше в темноте. Когда же в те глубины души, где они обитают, попадает луч света, ты начинаешь понимать, что они в действительности такое.
— Но почему все мы стараемся спрятаться там? — спросил Мак.
— Думаем, что там безопаснее. Но если ты ребенок, который пытается выжить, там действительно безопаснее. Затем снаружи ты вырастаешь, но тот, кто внутри, так и остается ребенком в темной пещере, окруженным чудовищами, и по привычке ты пополняешь их коллекцию. Все мы собираем то, что для нас ценно, помнишь?
Мак невольно улыбнулся. Он понял, что Иисус имеет в виду слова Сарайю насчет коллекционирования слез.
— Так как же все меняется для тех, кто потерялся в темноте, ну, как я?
— Чаще всего очень медленно, — ответил Иисус. — Помни, один ты не справишься. Некоторые пытаются с помощью разных защитных механизмов и ментальных игр. Только чудовища все равно не уходят, просто дожидаются момента, чтобы явиться.
— И что же мне делать теперь?
— То, что ты уже делаешь, Мак, учиться жить любимым. Это не так-то просто для человека. Ему тяжело делиться чем бы то ни было. Да, все, чего мы хотим, это чтобы он вернулся к нам. Затем мы поселимся у него в душе, станем с ним одним целым. Эта дружба настоящая, а не воображаемая. Она жизнь на всех, один путь. Тебе придется разделять нашу мудрость и учиться любить нашей любовью, а нам предстоит… выслушивать твое ворчание, нытье и жалобы… и еще…
Мак громко засмеялся и пихнул Иисуса в бок.
— Стой! — закричал Иисус и замер на месте. Сначала Мак подумал, что, возможно, обидел его, но Иисус напряженно всматривался в воду, — Ты видел? Смотри, вот она, снова подплывает!
— Кто? — Мак подошел и, прикрыв глаза от солнца, попытался разглядеть, на что смотрит Иисус.
— Смотри! Смотри! — шепотом заговорил Иисус. — Она прекрасна! Наверное, целых два фута в длину! — И тогда Мак увидел ее, громадную форель, скользящую всего в паре футов у них под ногами, явно не подозревающую, сколько эмоций она вызвала над поверхностью воды.
— Уже несколько недель пытаюсь ее поймать, и вот она теперь меня дразнит, — засмеялся Иисус.
Маки изумлении смотрел, как Иисус заметался из стороны в сторону, пытаясь не отстать от рыбины, но в итоге сдался. Он был взволнован, словно ребенок.
— Ну, разве она не великолепна? Наверное, мне никогда ее не поймать.
Мак был сбит с толку всей этой сценой.
— Иисус, почему бы тебе просто не приказать ей… ну, не знаю, прыгнуть прямо в лодку или заглотить крючок? Разве ты не повелитель всего сущего?
— Конечно. — Иисус наклонился и провел пальцами по воде. — Но какая в том будет радость, а? — Он поднял голову и засмеялся.
Мак не знал, что ему делать, тоже смеяться или плакать. Но он понял, что очень любит этого человека, человека, который еще и Бог. Иисус вернулся к нему, и они продолжили свое путешествие к причалу. Мак отважился еще на один вопрос.
— Можно узнать, почему ты не рассказывал о Мисси раньше, хотя бы вчера, или год назад, или…
— Не думай, что мы не пытались. Ты не заметил, что в своей горести ты думал обо мне самое худшее? Я говорил с тобой очень долго, но только сегодня ты в первый раз услышал меня, хотя и раньше мои разговоры с тобой вовсе не были пустой тратой времени. Необходимо подготовить почву, если хочешь посеять в нее семя.
— Я не совсем понимаю, отчего мы так сильно сопротивляемся тебе, — задумчиво произнес Мак, — Теперь мне кажется, что это так глупо.
— Все связано со временем, подходящим для милосердия, Мак, — продолжал Иисус. — Если бы во вселенной было всего одно человеческое существо, выбрать время было бы просто. Но стоит появиться еще одному, ну, ты знаешь эту историю. Каждый сделанный выбор волной проходит через время и взаимоотношения, отчего рябь идет и по выбору других. И из того, что представляется чудовищной неразберихой, Папа сплетает изумительный гобелен. Только Папа в силах разобраться во всем этом, и она делает это с непередаваемым изяществом.
— Значит, все, что мне остается, это следовать за ней, — заключил Мак.
— Вот именно. В этом-то все и дело. Теперь ты начинаешь понимать, что такое быть настоящим человеком.
Они подошли к причалу, Иисус запрыгнул наверх и обернулся, чтобы помочь Маку. Они сели на краю и принялись болтать босыми ногами в воде, наблюдая, как ветер гонит рябь по озерной глади. Мак первым нарушил молчание.
— Я видел Небеса, когда видел Мисси? Было очень похоже.
— Что ж, Мак, наша конечная цель — вовсе не та картина рая, которая засела у тебя в голове, ну, ты сам знаешь, всякие там жемчужные ворота и улицы, выложенные золотом. На самом деле это заново очищенная вселенная, так что все действительно выглядит во многом так, как ты видел сегодня.
— А как же тогда жемчужные ворота и всякая золотая дребедень?
— Эта «дребедень», брат мой, — начал Иисус, ложась на причал и прикрывая глаза от яркого теплого солнца, — суть картина, изображающая меня и женщину, которую я люблю.
Мак посмотрел на него, чтобы понять, не шутит ли он, но, совершенно очевидно, Иисус говорил серьезно.
— Это портрет моей невесты, Церкви: личностей, вместе образующих духовный город, через который протекает живая река, а по ее берегам растут деревья с плодами, способными исцелять боль и страдания целых народов. И юрод этот всегда открыт, и каждые ворота в нем сделаны из одной цельной жемчужины… — Он размежил веки и посмотрел на Мака, — И это все я! — Он прочел в глазах Мака вопрос и пояснил: — Жемчужины, Мак. Единственные драгоценности, порожденные болью, страданием и в конечном итоге смертью.
