Поначалу я считала себя просто безнадежной «наркоманкой», которая может «подсесть» на все, что ей встретится на пути. Но затем я поняла, что, хотя меня и манят различные соблазны мира сего, они не обладают той неконтролируемой силой, которой обладает настоящая зависимость. И каковы же эти соблазны? Я вспоминаю основную тему буддийского учения: корень всех страданий — это наша привязанность к другим людям, к местам, к предметам или к поступкам. Основное буддийское учение о Четырех Благородных Истинах, попросту говоря, утверждает, что жизнь содержит в себе страдание, что причина страдания — привязанность или страстное желание, что можно ослабить привязанность и что есть средства для прекращения этой привязанности.
Я думала, что, быть может, привязанность и зависимость — это две стороны одного и того же явления. Не может ли быть так, что наше понимание зависимости также применимо и к проблеме привязанности, и наоборот? И хотя я бросила пить, я все еще ошибочно пыталась выразить привычную мне духовную жажду через внешние или внутренние заменители той духовной целостности, к которой я стремилась. Окружавшие меня соблазны представляли собой ловушку множества привязанностей, существующих в мире. Как мы сейчас увидим, привязанность обладает потенциалом перейти в зависимость, но это не происходит неизбежно. Давайте исследуем эту идею дальше.
Духовные и религиозные традиции обращаются к предмету привязанности различными способами, и поскольку их позиции относительно подхода к этому предмету различны, то единого определения для него не существует. Прилипание, страстное желание, хватание, цепляние, удерживание и хотение — это лишь другие слова для выражения этого общечеловеческого переживания. Мы можем привязываться почти ко всему — к своим жизненным ролям, к своим позициями и предубеждениям, к целям, которые ставим перед собой. Многие из нас цепко держатся за свои системы отрицаний.
Мы можем цепляться за важные для нас связи — за наших детей, наших партнеров, наших друзей или коллег. Мы можем жестко держаться за свои роли, позволяющие нам делать свой важный вклад в общество, за роли родителей и членов какой-нибудь исключительной в своем роде группы. И какими бы несчастными мы ни казались, мы держимся за свои привычные отождествления, будь то в качестве господ или угнетенных, жертв или агрессоров. Мы хватаемся за глубину и трагичность своей жизни, за страдания и радости, за боль и наслаждение. Мы цепляемся за материальное благосостояние, за имущество, за удовольствия, за избавление, за личное и профессиональное признание или за успех.
Эта тенденция становиться привязанными присуща не только отдельным индивидам. Целые расовые, религиозные и национальные группы держатся за мнение о себе как об исключительных и превосходящих другие группы. На протяжении всей истории различные общества вовлекались в кровопролитные войны, защищая земли, границы и идеологии, которые они считали своими. Религиозные группы сражались одна с другой, подогреваемые убежденностью, что они самые праведные, и что с ними пребывает Бог. Внутри религиозных институтов сталкиваются друг с другом различные фракции. Человеческая раса, ухватившись за ощущение превосходства над другими формами жизни, даже выделила себя из всего остального животного царства.
В различных духовных и религиозных традициях привязанность понимается по-разному. Многие восточные религии рассматривают привязанность как качество, которое нужно победить, преодолеть, растворить или превзойти. Духовные искатели должны работать со своими привязанностями, стараться их уничтожить или уйти от них, ибо привязанности считаются источником боли, печали, состояния порабощенности, страха и ненависти. Один буддийский афоризм утверждает, что «страстное желание повсюду пускает свои побеги», и, стало быть, в ходе духовной практики человек должен «обрубить его корни силой мудрости». Когда мы освобождаемся от своих «залипаний», мы чувствуем себя счастливыми и свободными. Устраняя свои привязанности, мы искореняем страдание и воспитываем в себе спокойствие. Страстное желание — это легкомысленное качество любви. Если мы сможем уничтожить отрицательно влияющие ограничения страстного желания, мы обнаружим в себе щедрый дар любви.
Западные религии часто рассматривают привязанность как качество, которое ищущие могут обуздать, преобразовать, направить в нужное русло и использовать в своей жизни. Цепляясь за низменные мирские соблазны, мы затягиваем себя в ловушки и грехи этого мира. Жажда сексуальных наслаждений может стать грехом вожделения. Привязанность к материальному благополучию часто приводит к жадности. Если мы держимся за удовлетворение эго или за желание быть знаменитыми, нами овладевает гордыня. Однако если мы перенаправляем свою привязанность на Бога, то тем самым демонстрируем свою преданность божественному и становимся открытыми его влиянию и силе. Наше желание быть счастливыми и свободными или принадлежать Богу — это естественное качество человеческой жизни. Наша привязанность к божественному взращивает в нас любовь и доброту. Благодаря вере и духовной практике мы учимся направлять свои привязанности на жизненно важное и продуктивное желание духовного благополучия.
Как в восточной, так и в западной системах не все привязанности считаются плохими и потенциально вредными. Существуют хорошие и полезные желания, касающиеся как нашей повседневной жизни, так и божественных и надличностных сфер. Более подробно мы будем рассматривать здоровое желание в другой главе. Мы можем в самом широком смысле сказать, что восточный взгляд на привязанность полезен при описании человеческих проблем привязанности и зависимости и что оба этих взгляда — восточные прозрения по поводу покорности и западные понятия преобразования привязанностей — полезны для процесса исцеления и для духовного роста.
Зависимость и привязанностьДавайте теперь в свете мудрости различных традиций взглянем на общечеловеческую реальность и ее отношение к зависимости. Здесь мы рассмотрим понятие привязанности как корня страдания. В следующем разделе книги «Исцеление и путь к себе» мы будем исследовать способы, которыми мы можем преобразовывать свои желания. Зависимость и привязанность существуют в одном континууме. С одной стороны, существуют незначительные привязанности и невинные забавы, лишение которых оставляет в нас лишь чувство некоторого дискомфорта. С другой же стороны, существует реальная зависимость. Между этими двумя крайностями — серьезной зависимостью и легкими привязанностями — существует много состояний, содержащих в себе свойства обеих крайностей.
С эмпирической позиции видно, что разница между зависимостью и привязанностью касается только их качества и силы. Привязанности присущи нам всем, но отнюдь не каждого человека можно назвать страдающим той или иной зависимостью. Основной компонент зависимости — это абсолютное бессилие человека и отсутствие контроля. Люди, страдающие настоящей зависимостью, полностью бессильны перед алкоголем, наркотиками, определенными видами деятельности и конкретными людьми. Зависимости по природе свойственно прогрессировать: развиваясь, она усиливается по инерции.
По мере продолжения процесса развития зависимости зависимые люди начинают навязчиво тянуться к объекту своего пристрастия, а также тяготеть к скрытому в этом пристрастии разрушительному и саморазрушительному поведению. Все в большей степени защищая себя обманчивой системой отрицаний, они, невзирая на то, что их могут ожидать печальные последствия, продолжают вовлекаться в деятельность, обусловленную зависимостью. Постепенно зависимые люди становятся все больше и больше связанными объектом своей зависимости, их количественная потребность в нем для достижения одного и того же эффекта возрастает, и если этот объект недоступен, то у них возникает серьезное переживание «ломки».
Привязанность содержит в себе потенциал перехода в зависимость. Мы можем держаться за какую-нибудь точку зрения или роль, играемую нами в обществе, и чувствовать боль по поводу того, что занимаемые нами позиции не приносят плодов. Однако переживание такого качества гораздо слабее, чем полное подчинение себя наркотикам, алкоголю, пище, сексу, власти и другим видам зависимости. Зависимость завоевывает преимущество по отношению ко всему, даже по отношению к самой жизни. Привязанность и страдание, приходящее вместе с ней, являются частью человеческой дилеммы. Но становящееся зависимостью желание, которое испытывают зависимые люди, качественно отличается от желания, которое проявляется как простая привязанность. Привязанности — это часть нашей жизни, но серьезная зависимость обычно несет в себе угрозу.
