На юге Сибири, где до русских жили скотоводы и земледельцы, на писаницах изображают стада коров, лошадей и овец, рубленые избы, ритуальные огромные котлы. На самых поздних писаницах, уже времен Средневековья, – сплошные скачущие всадники, пронзающие друг друга копьями и мечами, стрелки из лука, крепости, военачальники в пышных одеждах, развевающиеся знамена, караваны верблюдов. Эти писаницы выбиты железными зубилами, прочерчены металлическими инструментами.
Есть скалы, на которых писаницы тянутся на сотни метров, на километры, занимая все удобные, сколько-нибудь ровные поверхности; более поздние изображения делались прямо поверх более ранних. Но все это только выбитые на камнях изображения, оторванные от людей, которые ведь зачем-то же делали всю эту огромную работу. Как использовал человек писаницы, зачем они служили ему – оставалось совершенно непонятным.
Иркутский ученый узнал, как используют эти писаницы современные эвенки! Они вполне современные люди, эти эвенки, ничуть не более дикие, чем современные русские или украинцы. Ну, немного другие лица. Ну, обычаи немного отличаются от нравов русских. Но эти люди умеют водить моторные лодки и машины, читали Толстого и Пушкина, и уж конечно, смотрят телевизор. Последние годы они отличнейшим образом пользуются компьютерами и мобильными телефонами. Но в этих деревнях есть обычай: в 16 лет и парень, и девушка обязательно должны погадать.
Для этого молодой человек или девица отправляются к писанице. Три дня плывут на лодке – все вверх по узкому, порожистому притоку Лены, ближе к скальным выходам. Вечером третьего дня устраиваются на ночевку в бухточке, от которой ведет все вверх и вверх, к скалам, еле заметная тропинка.
Наутро, едва встали – вперед, вперед, быстрей, быстрей! Парня или девушку еще без завтрака, без чаю буквально гонят по тропинке, через заросли прибрежного кустарника, через редколесье, мимо корявых лиственниц. По каменистой тропке, протоптанной десятками поколений, вперед, вперед, быстрей, отдыхать будете потом! Вот последний крутой подъем – перед ним не дают отдышаться – вперед!
Новичок невольно идет согнувшись, опустив лицо к камням тропы. Вот корявый осиновый лесок, тропа ныряет в него… Вот оно!
– Подними голову… Смотри – что сразу видно?
Перед подошедшим открывается писаница – десятки красных, черных, белых изображений. Чего тут только нет! И лодки с множеством гребцов, целые флотилии лодок; и бегущие лоси, и олени, перевернутые вверх ногами, и черные кресты, и красные человечки, раскинувшие, вздевшие над головой руки.
– Так что, на этой писанице – краска?! Современная краска?!
– Да, и краску постоянно подновляют. Вы же видите, вот какие они яркие, эти кресты, и вот птица, и красные человечки… Краску положили только что.
– Кто же это делает?
Анатолий хмуро усмехается. Дело в том, что вот это – кто подновляет писаницу – есть страшная тайна. Не в том смысле страшная, что раскрывших ее тут же режут. А в том, что деревенские наверняка знают разгадку, но не все… Из знающих никто этого не скажет тому, кому не полагается. Даже непонятно, подновляет ли краску кто-то из жителей деревни или где-то отдельно от людей живет тот, кто заботится о священном месте. Сами эвенки только отшучиваются на прямые вопросы, заявляют: ты же понимаешь, что за писаницей следят страшные злые духи?!
Тайна же «благополучно» остается, а новичка тогда же, едва он успел поднять голову, быстро спрашивают:
– Что увиделось?
– Лодка… Вот, где много гребцов. Еще олень – вон, кверху ногами. Человечки – видишь, руки подняли.
– Человечки, – это которые маленькие, где их сразу много? – уточняют взрослые ведущие.
– Они…
– А что еще заметил?
Важно, на какие именно фигурки обратил внимание человек сразу же, как только поднял голову к расписанной изображениями скале. Этот вот парень будет всегда трудиться в большом коллективе, вокруг него всегда будет много людей. У него будет много еды и много детей.
Простенькое гадание, верно? Да, очень простенько. Люди вскинули руки – будет радость; в масштабе жизни – много радости. Перевернутый олень – еда, материальное благополучие. Особенно хорошо, если там сразу три оленя – есть и такие группы изображений. Бегущий лось – значит, еда, материальное преуспеяние достанется трудно, не сразу. Много маленьких красных человечков, взявшихся за руки – много детей. Летящая птица – значит, человек проживет жизнь интеллектуала, будет смотреть на мир, на жизнь немного с высоты полета. Если Солнце – тогда тем более человек будет жить жизнью, отрешенной от земли, от повседневности. А вот увидеть кресты – это плохо. Черные кресты – это к ранней смерти, в лучшем случае к болезни и страданиям.
Простенько? Да, никаких особых сложностей. Разве что знатоки начнут спорить, как понимать сочетания солнца, бегущего лося и лодки, полной людей – коллектива. Но и тут ведь выдвинут они от силы три-четыре очень похожие версии, не больше.
Только скажем по совести, так ли уж все это примитивно? Жизнь какого процента людей сложнее, чем такое гадание? Судьба многих ли не уложится в серию простейших формул?
Гадание первобытных людей? Но так ли уж далеки оценки первобытных людей от представлений нас, кичащихся своей «цивилизацией»?
Эвенки считают, что еда, материальный успех – это очень важно. Отличие от нас только в том, что для нас материальный успех меньше связан напрямую с едой. Для нас – это для горожан, знающих такие вещи, как банковские счета и пластиковые карточки. Русские крестьяне еще не так давно считали сытость основным признаком благополучия.
Эвенки убеждены, что прерывающие жизнь черные кресты – это как-то нехорошо. А мы разве думаем иначе? Разве наши собственные предки считали чем-то хорошим раннюю смерть?
Даже в более тонких, казалось бы, утверждениях эвенки больше похожи на нас, чем может порой показаться.
Например, они всерьез полагают, что парню увидеть летящую птицу или солнце – это хорошо. Они уважают таких людей, ценят их. Но считают, что видеть птиц и солнце девушкам совершенно незачем. Не их это дело – жить чем-то отрешенным от быта. Дело женщины, ее судьба – готовить пищу, шить одежду, убирать и стирать. Вот если увидит девица много детей или кучу еды – хорошо!
Но ведь и в нашей собственной, казалось бы куда более сложной, культуре, ходят бесчисленные вариации на тему «жена ученая – дом неметен». Это представление живет вовсе не только в разговорах бродяг, но и в поучениях Льва Толстого. Взять хотя бы его откровенную ненависть к женщинам, которые хотя бы пытаются думать. А рассуждения современных литераторов, от сочинений которых порой несет таким комплексом мужского превосходства! Таким комплексом, что за ним человек бывалый не может не почувствовать другого комплекса – неполноценности…
В общем, так ли далеко ушли мы сами от первобытных людей?
Более интересно другое… Тогда, на конференции, Анатолий предложил погадать нам, участникам конференции. Причем погадать, максимально приблизив действие к эвенкийскому традиционному гаданию: обещал пустить на стену слайд примерно такого размера, какой занимает сама писаница. Если люди согласны, он расскажет правила игры и не станет пока объяснять, какой значок что именно обозначает. Вы смотрите, а я только потом растолкую вам смысл.
– Ну что, хотите?
Дружное: хотим!!!
– Тогда не обижаться, если будет что-то плохое!
Такое же дружное: «Ха-ха-ха!».
В комнате гасят свет. Анатолий просит опустить головы и поднимать, только когда на стене уже будет проецироваться слайд – изображение той самой писаницы. Разумеется, это было и увлекательно, и весело. Мы все делились впечатлениями, но, судя по всему, многие врали о том, что видели, по разным причинам.
Очень веселым казалось «уличить» писаницу в явно «неправильном» гадании: «я – и вдруг куча детей?! В это кто-то верит, мужики!». В ответ, разумеется, дружный восторженный хохот.
Но вот что интересно… Я лично зафиксировал взгляд на изображении солнца, на толпе маленьких человечков, поднявших ручки, на здоровенном перевернутом олене. Про солнце я рассказал остальным, насчет человечков и оленя не стал рассказывать, что-то соврал; не хотелось это обсуждать. Потом я это напрочь забыл и вспомнил относительно недавно… В 1999 году, когда появление на свет моего четвертого ребенка стало чем-то совершенно реальным. Второй раз вспомнил в 2005 году, покупая квартиру в Петербурге.
А еще один парень рассказал, что видел, среди прочего, несколько черных крестов. Чем-то они очень привлекли его внимание, эти черные кресты, он буквально не мог от них отвести глаз. Гадание высмеивали, парень тоже смеялся вместе со всеми, хотя порой и довольно натужно. К концу банкета сделался он довольно мрачен.
Этот человек не погиб… В смысле, не физически погиб. Но как-то получилось так, что многие годы этот человек переводил с английского для шефа, а шеф изо всех сил тормозил его карьеру, не давал заняться самостоятельной темой, защитить кандидатскую. И в тридцать, и в тридцать пять взрослый дяденька оставался чем-то вроде студента-переростка.
