И. замолк. Мы остановились в пустыне, вокруг царила полная тишина, даже дыхание животных ее не нарушало. Я воззвал так глубоко к Флорентийцу, как еще ни разу не звал Его.
«Тки сеть защитную вместе со мною вокруг всего каравана, – услышал я Его голос. – Тки сеть защитную вдвое бдительнее вокруг себя и порученной тебе в пути женщины. Помни, что рыцарь Мой не может стоять один в своей задаче земли, но всегда стоит со Мною. Чаша в Моей руке –это твои дела и поведение в дне. Мужайся и сплетай Огонь Моей чаши с Огнем сердца той, чьим рыцарем тебе ведено быть в пути. И. велел тебе опекать ее только в пути, я же велю тебе опекать ее и в Общине. Не размыкай сети защитной между тобою и ею во все время пребывания здесь, вплоть до возврата домой. Будь благословен, следуй за Моей верностью».
На этот раз я особенно пережил мгновенное слияние моим дорогим Учителем. Я не ощутил никакого содрогания в теле, меня наполняло ликование, границ между «я» и «не я» я не сознавал…
Когда я опомнился, мехари И. стоял перед нами, И. у нас улыбаясь. У меня нет слов описать эту улыбку. Это была улыбка Бога и младенца, невинности и Мудрости, доброты и силы.
– Аминь, дети мои. Несите же смело и радостно, радостно и просто дары своей Любви. Первое испытание Ей уже идет.
Мы снова двинулись в путь. Я не понял, о каком испытании говорил И., но очень скоро мне пришлось это узнать. Не успели мы перейти в галоп, как навстречу нам издали понеслось маленькое облачко пыли.
– Вот, Левушка, первое испытание, о котором говорил И., – указывая на пыльное облако, сказала мне Андреева, которая продолжала быть молчаливой, и это были ее первые слова.
Я с удивлением взглянул на нее, считая пыльное облако внезапным порывом ветра, очень неприятного, сухого, забивающего песком глаза и ноздри, с которым мы уже несколько раз встречались в пути.
– Это не ветер, а человек, – прибавила она, так серьезно и пристально взглянув на меня, что я в сотый раз был удивлен выражением ее огромных глаз.
Все ее лицо, обычно носившее в себе нечто от иронии, точно она знала так много, что внутреннее содержание каждого казалось ей забавным пустяком, не заслуживающим серьезного внимания, теперь было не только строго, но какая-то неумолимая суровость на нем меня поразила. Больше она не прибавила ни слова, точно вдруг забыла обо мне и обо всем, кроме приближавшегося к нам облака, с которого не спускала глаз.
Подчиняясь приказанию Флорентийца, я приблизил своего мехари к животному Андреевой. Умные животные пошли совсем рядом друг с другом, так что я мог наблюдать за всеми оттенками выражения лица Натальи Владимировны. Через некоторое время вдали стали вырисовываться верхушки пальм. И. сдержал ход своего верблюда, и вскоре весь караван перешел на шаг. Облако пыли было уже близко к нам, и теперь я различают в нем ясно фигуру всадника на коне.
Всадник бешено мчался к нам. Не замедляя бег, он подскакал к самому каравану, остановив своего коня шагах в пятидесяти от нас. Он поставил коня поперек нашего пути, точно приказывая нам остановиться. Пыль еще не улеглась, я не мог рассмотреть лица всадника. Но конь его был великолепен, и сам он сидел на нем как классически вылепленная скульптура. Его дерзостное намерение остановить наш караван всем нам было ясно. Но И. ни на минуту не замедлял шага своего верблюда, мы приближались к всаднику, и мне показалось, что неминуемо верблюд И. столкнется с конем всадника. Когда мы были не более чем шагах в пятнадцати от всадника, он поднял руку и прокричал:
– Разве вы не понимаете языка пустыни? Если я стал поперек дороги, караван должен остановиться.
Голос незнакомца был груб и резок. Теперь я видел и его фигуру, и его лицо совершенно отчетливо. Он был молод и довольно красив. И при всей своей сравнительной красоте он был отвратителен теми наглостью и вызывающей дерзостью, которые лежали на всем его облике. У меня мелькнула мысль, что это разбойник, хотя его внешность была скорее элегантной, чем небрежной.
И. все так же двигался вперед, а всадник все так же держал свою руку вытянутой по направлению к нему. Вот-вот, казалось мне, должна была произойти стычка животных. Не доезжая шагов пяти, И, слегка поднял правую руку и сделал едва заметное легкое движение, как бы стряхивая что-то с кончиков пальцев, по направлению к коню и всаднику. Рука всадника мгновенно упала, как плеть, на шею его коня, конь, точно бешеный, взвился на дыбы, закружился, вмиг вынес всадника прочь с нашей дороги, и довольно долгое время всадник не мог справиться с взволнованным животным.
Я вспомнил приказ Флорентийца, усердно призывал Его имя, строя защитную сеть вокруг всего нашего каравана и особенно вокруг Андреевой и себя. Она, очевидно, почувствовала мое духовное напряжение, отвела глаза от всадника и очень тихо сказала мне:
– Спасибо, Левушка. Когда Али несколько минут приказал мне быть под Вашим покровительством не только в пути, но и во все время пребывания в Общине, у меня был момент почти протеста и негодования. Ваша любовная забота тронула меня. Я поняла, что Вы именно та сила самообладания, которая может быть тушителем моей раздражительности. Спасибо, мой верный рыцарь, я совершенно спокойна. Этот человек только и рассчитывал на возможность вызвать в ком-либо из нас страсть и воспользоваться ею, чтобы найти брешь в нашей воле. Но он не знал, что И. Ему не соперник. Будьте, друг мой, и дальше так же внимательны и защищайте весь караван своею сетью. Я буду Вам помогать слева, Вы защищайте правую сторону, спереди И. – непроницаем, а сзади Ясса – защита верная.
Всадник успел наконец справится со своим конем и резко закричал:
– Что такое? Почему Вы не остановили караван и перепугали моего коня, не привыкшего к такому невежливому обращению? Ведь Вы не дикарь и не дикарей ведете за собой? Мне надо с Вами говорить, потому я и остановил Ваш караван.
В голосе незнакомца меня удивила гамма очень разнообразных оттенков. Начал он дерзостным выкриком, а последние его слова были сказаны несколько извиняющимся, примирительным тоном.
– Вы не остановили моего каравана, – ответил ему своим обычным тоном И. – И если бы Вам вздумалось повторить Ваш дерзостный маневр, он стоил бы Вам жизни.
– Вот как Вы разговариваете в пустыне, где я являюсь владыкой, – снова дерзостно закричал незнакомец, однако резко дернул своего, коня и отъехал от нас подальше.
Это меня так рассмешило, что я не в силах был удержать смеха. Но тут же был очень наказан за свою; смешливость. Всадник поднялся на стременах, пронзил меня своим взглядом – глаза его были черные и выпуклые – и в бешенстве закричал:
– Щенята Вашего каравана оскорбляют меня, а Вы молчите!
– Перестаньте кривляться, несчастный человек, и говорите, что Вам нужно? О чем Вы просите? – ответил И.
-Я ни о чем не намерен Вас просить, я при… при… я напомнить Вам хотел, что въезд в эту Общину охраняю я и я никого туда не пропущу. Вы можете отдохнуть в моем доме, если хотите. В моем саду хватит места для всех вас, но вы обязаны вернуться назад, –говорил всадник, точно он чем-то давился и с трудом выговаривал слова.
– К Вашему сведению должен заметить, что охранник въезда Вы плохой, так как наиболее многочисленная группа моего каравана уже в Общине, а Вы даже не видели ее, несмотря на всю Вашу воображаемую власть над этой частью пустыни. Я уже сказал Вам, что еще одна попытка остановить мой караван будет стоить Вам жизни. Постарайтесь собрать свое самообладание хоть сколько-нибудь и просите о том, о чем давно обращаетесь с просьбами к Али.
– Али – это Али, а Вы… пф… Вас я не знаю и с Вами разговаривать о важнейших для меня вещах, да еще в присутствии Ваших спутников, и не подумаю. Али в древнем долгу у меня, и он должен меня выслушать.
– Али уже много раз выслушивал Вас именно потому, что Вы обращались к нему, упоминая этот старый кармический долг. К сожалению, Али выплатил Вам свой долг десятерицею, и больше он не имеет права ни спасать Вас, ни даже слушать. Мера его вещей относительно Вас исчерпана. Если хотите обратиться лично ко мне, Милосердие открывает для Вас эту новую возможность. Но помните, дважды она не повторится.
– Это мне нравится! Да на каком основании Вы вмешиваетесь в мои дела с Али? Али был когда-то мне Учителем, естественно, что в трудную минуту я обращаюсь к нему. В посредниках я не нуждаюсь.
– Я уже сказал Вам, что всякая возможность для Вас быть выслушанным Али кончена. Я запрещаю Вам двигаться дальше. Вы свили себе гнездо среди этого сада, уверяя всех, что Али дал Вам на это свое разрешение. Но сами Вы лучше всех знаете, несчастный человек, что Али не давал Вам его. Сегодня для Вас последняя возможность быть защищенным мною и спасенным в тайной Общине, так как в этой дальней Общине Вам, сознательному злодею, места нет. Сегодня Вы еще можете быть спасены Светлой силой. Но завтра будет уже поздно. Много раз обманутые Вами Ваши соратники темных сил завтра настигнут Вас. И спасения Вам от них, милосердия, которого Вы в жизни своей не проявили ни к кому, Вам от них не ждать.
