Пытаюсь осмыслить фразу из вашей книги: «Это страшное слово – смерть», соглашаюсь и нет.
В 18 лет попал в Афганистан, воспринимал все с бравадой и лихостью, но. до первого убитого.
Понимаешь, Нина, страшна не смерть, страшно другое: со смертью, опасностью свыкаешься, но однажды до тебя доходит, что и тебя положат в ящик, если будет, что положить. И, чтобы этого не случилось, нужно суметь сделать свою работу нормально. Не убивать! Нет! Выводить противника из строя и беречь собственных солдат. Азиаты на этот счет говорят жестко: есть два судьи, два дня. 1-й, когда захотят убить тебя, а ты переживешь этот день. 2-й день, когда ты сам возьмешь чью-то жизнь. У меня это было. Пусто и плохо на душе, когда приходится провожать в нижний мир близких и дорогих людей. Не спасает никакой жизненный опыт.
А теперь о себе. Родился в Магадане. Дева. Потом оказался на Украине. В 6-м классе карбидной бомбой до основания уничтожил школьный туалет – отец драл ремнем до жуткой, нестерпимой боли. Страсть к взрыванию и участковый милиционер привели меня в кружок юных техников. Первый чертеж, в котором я пытался разобраться, – детонатор мины замедленного действия. Курил на чердаках, прогуливал уроки, играл на гитаре. Потом – парашютная секция, я – мастер спорта по групповой акробатике. Это была жизнь! В 18 лет надел тельняшку. Группа спецназа приняла в свои ряды еще одного разгильдяя. Домой после срочной службы попал за 4 часа до Нового года, задержался в госпитале. Мать причитала: «Сыночек, живой, целенький.» Снаружи – целенький, а душа горела.
В военное училище сбежал. Не мог на гражданке, нечестно это. Надеялся сходить туда еще раз, офицером. Не повезло. Афганистан заканчивался. Экзамены сдавал играючи, на «отлично». Женился на женщине с ребенком.
На 1-й чеченской кампании входил в Грозный уже в должности зам. командира. В одной из стычек комбат погиб.
Снайпер – женщина, потом ее морпехи поймали. Принял командование батальона на себя. Уволился в запас. От поступления в академию отказался. Вот, собственно, вся нехитрая карьера.
Солдат очень люблю. Мне пишут отовсюду: кто-то стал курсантом, кто-то сидит в тюрьме, кто-то работает в деревне механизатором. Женятся, разводятся, воспитывают детей. Я помню всех: и живых, и кого не смог сберечь.
Спасибо вам за добрые слова о А. И. Лебеде. Генерала, тогда он был майором, а я рядовым, знал лично по Афганистану. Случайная, переросшая в теплое товарищество встреча. Редкую переписку я прекратил сам, не стоит отрывать человека от дел, да и не любитель Лебедь писать письма. Знаю одно: этот человек не достоин той грязи, которой его обливали. Он – мужчина, не слизняк.
После моей службы вместе с семьей вернулся домой к матери. И вот как-то возвращаюсь домой с работы, вижу записку на столе: «...извини, я – дура и дрянь, я тебе все время лгала, жить в этой дыре не хочу и не буду. Мне пора подумать о себе и своей карьере... За деньги прости (у нас хранились мои «боевые» 4.600 долларов), но мне они нужнее, а ты себе заработаешь еще».
Сейчас она работает в одном из московских банков, живет с бизнесменом в прекрасной квартире и, надеюсь, счастлива. Дважды звонила, просила прощения, была не совсем трезвая. Говорить с бывшей женой я не мог. Все перенес сравнительно легко: выпил бутылку водки, болтался где-то по улицам до утра. В 6.00 снова бежал кросс и обливался водой. Жизнь не останавливается. Лишь иногда в церкви (прихожу 1-2 раза в месяц, когда плохо, и ставлю большую свечу перед иконами) шепчу: «Господи, за что?» Молчат святые. Наверное, надо было пить, бить, изменять жене, и все было бы отлично.
Нина, в этой истории можно было бы поставить точку, но вот – продолжение. На дне рождения у товарища я увидел молодую, с грустинкой и поволокой в глазах, женщину. Я сдержанный человек, боясь выдать свой интерес, в перекуре рискнул спросить:
– Андрей, кто она?
– Понравилась? Отлично! Хочешь, познакомлю?
– Благодарю, не стоит, это я могу сделать и сам. Ответь на вопрос.
– Пожалуйста! Ей 27, разведена, дочери 8 лет, зовут...
– Что?! (имя моей бывшей жены).
И все-таки я очень осторожно (где моя хваленая десантная лихость?) переступил порог магазина, где она работала. Провожал, ухаживал, отвечал на все вопросы поверхностно, не раскрывая себя. Она: с золотой медалью окончила муз. училище, прямая дорога в консерваторию, но в 18 лет вышла замуж и родила дочь. Муж работает на таможне, иномарки, роскошная жизнь, компании, сама не работала ни дня. Зачем? Уехала (вновь беременная) на отдых к родителям, вернулась и сказала мужу о беременности. В ответ:
– Дрянь! Потаскуха!
Выставляет за дверь. Она возвращается к родителям, делает аборт. Работает преподавателем в муз. школе, знакомится с мужчинами (по ее словам, клин клином вышибают). И появляется муж: «Вернись! Я был не прав. Прости. Ведь у нас ребенок.» Она возвращается, ситуация повторяется. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Развод. Депрессия. Возвращение к родителям. И тут в ее жизни появляется подруга. До предела озлобленная на мужчин – все «козлы», «ублюдки», «самцы»... Тоже мать-одиночка. И уезжают девушки на заработки в другой город. Сезонная работа официантками в ночных барах, мужчины, деньги, подарки детям.
Возвращается в город, работает в магазине, подруга устраивается в бар.
Повторяюсь: поначалу я был очень осторожен. Ее это задевало, ведь раньше от мужчин отбоя не было. Лишь позже я раскрылся, полыхнуло пожаром: радость, покой, полная гармония в постели, тихие слезы счастья на груди. Я летал, все получалось быстро и легко. К этому времени она по протекции подруги перешла в бар к ней. Я встречал и провожал, стирал, гладил, готовил, и делал это с удовольствием. Не удивляйтесь, Нина! Глядя на нас, ожила и моя мать. Ко мне потянулась ее дочь, мы гуляли, играли, спорили, рисовали. А однажды сказала: «Дядя Коля, ну когда же вы станете моим папой?» Эх, ребенок ты мой хороший, твои слова да маме бы в уши!
Прихожу встречать с работы и вижу безжизненные, холодные глаза. «Лапушка, золотой мой, что случилось, кто тебя обидел?!» – «Не трогай меня, отстань...»
Лишь позже призналась, что беременна. Моей радости не было предела. В первом браке жена не хотела детей, не хотела плодить «сирот», я воевал. Меня это убивало. А тут – ребенок! Ура!
Но не тут-то было. «Идиот, ты не понимаешь. Я молодая женщина, я сама совершила ошибку, сама ее исправлю!» – «А мое мнение тебя не интересует?!» – «Я догадываюсь, знаю, но здесь мы с тобой не сойдемся.»
Мне казалось, что я сплю и нужно крепко врезать мне кулаком по физиономии и проснуться, и все вновь будет хорошо. Неделя полного арктического холода, все валится из рук, бессонница... Неужели на ЭТО способна моя любимая?!
И я поехал к знакомой моего покойного отца, удивительному человеку с удивительной судьбой. После огромных жизненных потрясений она стала видеть и лечить людей. Встретила она меня радостно, покормила, а за чашкой кофе сказала: «У тебя в портмоне ее фотография, достань.» Удивился, достал. Она зажгла свечи над фотографией и попросила уйти в другую комнату. Через полчаса позвала и сказала: «Она беременна, но ребенка не вижу. Попробуй убедить, уговорить. То, что она задумала, – большой грех! Но это – сложная, лукавая женщина, было и будет много мужчин. Все! Больше ничего не скажу. Решай сам, ты сильный, разберешься сам!»
Аборт она сделала. Потом просила прощения, просила не уходить. Я простил, Нина!
А жизнь продолжалась. Ее выпивки, поездки к друзьям, пустые глаза и обещания, обещания, обещания. А мы с ее дочкой ждали и прощали. Я прощал. Практически перестал спать.
Как-то раз моя мать сказала: «Сынок, хватит, не ходи туда больше!»
Пришел. Ее отец не смотрит в глаза, мать лукавит, пытаясь что-то придумать, а дочка сказала: «Дядя Коля, а мама с тетей и двумя дядями куда-то уехала!»
Отвесив короткий поклон, больше я в их дом не приходил. А скоро меня пригласила та самая подруга отца. Попросила фото и приказала слушать: «Гуляет она. Душа темная, черная, с подселением, хитрая, ребенка не родит. Да и своя дочка ей не нужна, так, временами. Ей достаточно, что за девочкой смотрит бабушка. В глазах баксы и иномарки. Подруга ревнует тебя к ней и льет грязь. Мать советует искать более выгодную партию, богаче и влиятельнее. Вот и сейчас вижу мужчину. Но просчитается она, будут большие проблемы. Покатится, пить начнет. Тебя не любит, ты просто запасной аэродром, надежное плечо. Так будет постоянно, пока жизнь ее не стукнет. Дочь ее потом осудит. Как ты можешь столько терпеть? Все, устала, больше не могу говорить. Решай сам. Тебе будет тяжело и шрам на душе останется...»
«Неужели ничего нельзя сделать?» – «Наверное, нет. А ты уверен, что о ее прошлом знаешь правду? Подумай!.. »
Приехал домой, собрал все ее вещи, включая пачку сигарет и зажигалку. Написал письмо. Себе оставил лишь фотографию.
Днем пришел в бар, попросил выйти. «Ты с ума сошел! Я на работе!» – «Я подожду, сколько нужно».
