«Это»
Так мы просидели довольно долго, и захотелось встать, размяться — в общем, пробежаться по пустыне. Но ведь изначально предполагалось, что мы будем вести себя в точности так, как виррарика? Впрочем, теперь я понял, никакого общего пути не существует, каждый идет своей дорогой, сам ищет свое видение, и свою встречу. Вдруг я услышал слова Антонио, хотя он не раскрывал рта, что мы можем идти, только надо быть осторожнее и держаться вместе. Позже мы снова встретимся.
Теварис поднялись и, накинув куртки, двинулись цепочкой в пустыню, мы двинулись очень быстро, не освещая путь фонариками. Без света фонарей, без лунного света пустыня выглядела совсем по-другому, чем днем. Но наши глаза быстро привыкли к темноте, и мы ясно могли различать все, что окружало нас: кактусы и кустарники были окружены светящимися венчиками. Мы медленно двинулись по тропинке, но нечто — какая-то тень — следовала за нами справа, так что пришлось ускорить шаг, мы почти побежали. Тень не только можно было видеть, но и слышать — кустарник потрескивал от ее прыжков. Мне казалось, что мы ни в коем случае не должны бежать или терять строй. Метров через триста от лагеря, на песчаной полянке, мы остановились и стали спрашивать друг друга, все ли видели эту тень? Никаких сомнений, все видели ее. Мы еще немного поговорили про «это», и решили, что больше не следует отходить друг от друга — даже если кому-то срочно понадобится.
Становилось все холоднее. Мы разложили спальные мешки и улеглись как можно ближе друг к другу, словно сосиски в упаковке, а сверху накрылись куртками, свитерами и одеялом, которое кто-то из нас догадался захватить. Мы чувствовали себя единым целым, нас объединяло нечто более высокое, чем слова или какие-то договоры. Нас объединяли совместные битвы, а мы провели их немало. Нас объединяло то, что мы оказались здесь вместе.
Мы посмотрели на небо: представление уже начиналось, там появилась падучая звезда, сияющая почти как солнце. Таких падающих звезд мы еще не видали!
Вдруг Мануэль показал вверх:
— Видели волка?!
— Волка…? Где?
— Да вон там, в небе!
Мы посмотрели туда, куда указывал его палец, и точно, в небе виднелись очертания волка, с глазами в виде горящих звезд. Я весь задрожал, но не от страха, а от волнения: ведь у меня с волками особое сродство. Я присоединился к друзьям, и мы вместе переживали эти мгновения тишины и видений, открывающих перед нами такие стороны мира, которые в обыденной жизни были недоступны, — они открывали нам правду мира во всем ее откровении. Вдруг Луис Мануэль откатился от нас примерно метра на четыре. Это нас обеспокоило, и мы начали звать его обратно, но он не хотел нас слушать. Тогда я поднялся и подошел к нему.
— Луис, давай назад. Чего ты от нас ушел?
— Вик, оставь меня! Я хочу побыть в одиночестве. Я вижу сейчас нечто важное, такое, что было со мной всю мою жизнь, и только теперь я вижу это… я хочу остаться здесь один, хотя бы еще немного.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Разумеется!
Я понял, что сейчас с ним происходит, и вернулся к остальным, которые уже собирались идти на поиски Мануэля. Я остановил их, уверил, что с ним все в порядке, и что нам лучше сейчас не тревожить его.
И правда, через некоторое время он действительно вернулся к нам, и пристроился ко мне сбоку очередной «сосиской». Мне показалось, что он отчего-то печален. Небо пересекла очередная падучая звезда. Я стал подбадривать Мануэля:
— Ты видишь эту звезду, такую большую?
— Да, вижу, — откликнулся он. Я не стал поворачиваться к нему, потому что и не глядя на него мог понять, что он плачет.
— Почему ты грустишь? Разве ты не видел звезду?
— Видел, поэтому-то я и плачу.
— Но почему, почему это так печалит тебя? Разве она не прекрасна?
— Прекрасна, но как недолговечна…
И тут я понял, что его гложет — я присоединился к его эмоциональной сфере и заплакал так же горько, как и он. Да, я буквально видел утрату любимого существа, его исчезновение и трепет оставшейся любви. Я обнял друга, до глубины души прочувствовав его боль, и попытался утешить его. Некоторое время мы просто плакали вместе. А потом Луис Мануэль спросил меня:
— Мы ведь теперь братья, правда, Вик?
— Да, Луис, мы братья!
А когда мы успокоились, я высказал ему то, что понял только сейчас:
— А что ты знаешь о падучих звездах? Ты знаешь, чем они хороши?
— Чем же?
— На самом деле, мы не должны слишком скорбеть о них. Ведь если жизнь их коротка, зато они так прекрасны, и свет их так ярок, что благодаря им наша жизнь становится хоть ненадолго светлее, хоть немного радостнее, пусть даже всего на миг?
— Это верно!
— Но есть и еще кое-что.
— Что же?
— Когда звезда исчезает, это не значит, что ее больше нет — просто мы перестаем ее видеть. Но она не исчезла совсем. Так что не грусти, Луис, твоя звезда не исчезла, просто она сияет теперь не здесь, а в другой части нашей прекрасной вселенной.
Мы задумались о мире и о своей жизни: каждому приходится вести свою битву, и подчас весьма отличную от других… Лично я был счастлив, потому что ясно видел свой будущий путь — он пусть и не легок, но прекрасен и светел.
— Ты слышишь эту мелодию? — вдруг спросила меня Лигия, лежавшая слева от меня.
— А верно! Какая прекрасная! — мы стали прислушиваться к ней, пока я не понял, что кто-то, должно быть, просто поет.
— Кто же это поет? — спросил я.
Так как все мы лежали, укутанные в одеяло и куртки, никому не хотелось подниматься, чтобы посмотреть — откуда же доносится эта мелодия? Мы стали обсуждать эту проблему вслух. Каждый высказывал свою точку зрения, и все они были различны. В конце концов, никто не признался в том, что это он поет.
— Я знаю, кто это поет, — снова сказала Лигия.
— И кто же?
— Это виррарика по имени Мартин.
— Как?…
— Мартин, который должен заботиться о нас.
Я слегка приподнялся и посмотрел налево. В самом деле, там сидел накрытый одеялом виррарика, сидел, закрыв лицо руками. На голове у него виднелась бейсбольная кепка и между ее козырьком и краем одеяла, укрывавшим его лицо, виднелись ярко сиявшие глаза. Мартин временами мог показаться самым бестолковым среди виррарика, например, он понимал по-испански, но сказать мог только несколько слов. Однако временами мне казалось, что он отлично понимает, что делает.
— Мартин! Что ты тут делаешь? — спросил я его, но он не ответил — просто улыбнулся.
— Он следит за нами, — сказала Лигия. — Он уже полчаса сидит тут и поет, наблюдая за нами. Они его специально послали сюда.
— Это правда, Мартин? — но Мартин промолчал и снова улыбнулся.
Снова наступило молчание и мы вернулись в мир своих видений, а Мартин бесшумно растворился в темноте — так же незаметно, как и появился. Мы даже не заметили, как он исчез. Примерно через час Рене сказал:
— А я знаю, почему нам всем грустно!
— Ну и почему? — начали спрашивать остальные.
— Потому, что мы отошли далеко от Татевари!
— Предок Огонь! Верно! Нам нужно раздобыть топлива и зажечь костер! Кто пойдет за хворостом?
Наступила тишина. Пока где-то в кустах прыгает «это», не очень-то хотелось выходить из круга.
— Я пойду с тем, кто отважится на это, — сказал я, обращаясь ко всем.
— Я пойду с тобой, — ответил Рене.
— И я, — промолвил Маноло.
— Ну так идем!
Мы снова образовали «индейскую цепочку» и направились к лагерю виррарика. Скачущая тень снова принялась охотиться на нас, на этот раз она была слева, причем гораздо ближе, чем раньше. Я даже слышал ее повизгивание. Нужно было как можно скорее пробраться к огню, и мы ускорили шаг. Я облегченно вздохнул лишь когда впереди замаячил силуэт университетского грузовика. Наконец-то мы добрались до лагеря!
Виррарика лежали на земле, закутанные в одеяла, но было ясно, что они не спали. Оказавшись в лагере виррарика, мы почувствовали себя словно под «куполом внимания» — все было под контролем. У огня стоял Тайяу и еще один виррарика. Мы спросили его, можно ли взять немного топлива для нашего костра, и рассказали ему про то, что прыгало в кустах.
— А, разумеется! Только очень опасно выходить наружу без защиты Татевари.
Удивительно, как вы еще живы!
— Так что, мы берем топливо?
— Разумеется, только поторопись! Не оставляй остальных надолго одних!
Мы забрали, сколько могли, дров и снова отправились в путь, на этот раз стараясь не оборачиваться и не обращать внимания на «это». Идя мимо зарослей, мы старались выглядеть как можно более непринужденно, но тварь на этот раз вела себя так агрессивно, что мы не могли не ускорить шаг. Мы инстинктивно подняли вверх по полену, чтобы в случае нападения защититься от нее и, сами не понимая как, побежали что есть сил к друзьям. Подражая действиям виррарика, мы разожгли костер. При виде пламени мы успокоились, хотя оно не очень-то согревало, наоборот, становилось все холоднее. Чтобы справиться с холодом, мы снова приняли позу «сосисок», и как можно плотнее укутались в наши тряпки. Пустыня, до самых дальних границ, была полна звуков, и мы лежали, вслушиваясь в них.
