Значит, так: «Матери Беслана» стали «Голосом Беслана» вовсе не из-за того, что Грабовой их скомпрометировал. Это все было спланировано заранее. И меня, и Грабового использовали как последних дурачков.
Сейчас я открою страшную тайну. Информацию о том, что 11 членов комитета «Матери Беслана» поехали в Москву к Грабовому, я узнал… от самих членов комитета «Матери Беслана». От тех, которые не поехали. Сначала — не поехали к Путину, потом — не поехали к Грабовому.
Не дошло?
Утечку организовали не агенты спецслужб, не кремлевские наймиты-пиарщики, а сами матери Беслана.
Просто проболтались? Ребята, ну мы же не дети. Просто так только лягушки прыгают. Мое духовное зрение мне подсказывает, что все это — спланированная акция Марины Литвинович. Зачем? Да чтобы радикализовать комитет. Отстранить от власти Сусанну Дудиеву, которая после встречи с Путиным стала умеренной, назначить радикально настроенную Эллу Кесаеву и таким образом снова сделать комитет боевой единицей. Как известно, Литвинович была категорически против визита матерей к Путину. Они все же поехали, более того — поверили Путину. Это совершенно не устраивало стоящую за «Матерями Беслана» оппозицию. Надо было срочно что-то делать. И тут как нельзя кстати — поездка к Грабовому. Дальше все просто: случайный слив в прессу, скандал, обвинение в адрес спецслужб в циничной попытке дискредитировать комитет, смещение Сусанны Дудиевой, радикализация комитета под старыми знаменами, и — мы снова в бой пойдем.
Ну, Григорий Петрович! Ну, голова! А я-то, дурак, почем зря на вас целый год наезжаю. Вот, даже целую книжку обличительную написал. Может, зря я это.
Вот и некто Яков Кротов, который называет себя священником[33], вступился за Грабового. Почитаем:
«На Грабового выплескивают ненависть, которую не смеют выплеснуть на Церковь. А до этого претензии к православию проецировали на ислам, на „Аум Синрикё“, на католиков. Нормально полагать, что знакомство с Грабовым дискредитирует. А что, сидеть за одним столом с президентом России — не дискредитирует?.. А быть русским — когда быть русским в глазах совестливых людей означает быть нациствующим милитаристом, невежественным, трусливым, норовящим сделать любую гадость, если будет гарантия безнаказанности?..»
Все-таки грустная получилась история. Я уже больше месяца про Грабового не пишу. Не потому, что нечего писать, а потому что противно. Потому что криминальная история стала политической. А политикой я не занимаюсь. Потому что в журналистское расследование влезли политтехнологи и все загадили.
У специалистов по манипулированию сознанием есть такой прием — называется «размывание тезиса». Например, ты говоришь: «В цивилизованном обществе людоедство недопустимо». А тебя спрашивают: «А что такое цивилизованное общество?» «А если для кого-то людоедство является частью религиозного культа — не будет ли это дискриминацией по конфессиональному признаку?» «А если человек по какой-либо причине согласен, чтобы его съели — целиком или частично. Имеем ли мы право ему запрещать?!» Или: «Я согласен, что людоедство недопустимо, но тогда давайте уж будем честными до конца: разве наша человеконенавистническая власть не является по сути разновидностью людоедства?!» И наконец: «Допустимо ли людоедство в цивилизованном обществе — это второй вопрос. Для меня гораздо более важно, кто инициировал эту общественную дискуссию именно сейчас, когда это наиболее выгодно власти…»
И так далее, и тому подобное. Тезис расширяется, расширяется и наконец тезис лопается, и его автор уже сам не уверен, что людоедство — это плохо.
Работники прокуратуры, как правило, умеют писать не очень красиво, но в некоторых ситуациях только их корявое слово имеет вес. В истории с Грабовым сейчас именно такая ситуация. Мне сказать о Грабовом больше нечего. Для меня сейчас одно слово прокуратуры — «возбудить» — стоит всей этой книги.
Но пока прокуратура молчит.
Недавно меня зачем-то снова вызывали для дачи объяснений. На мои неофициальные вопросы, когда же что-то родится, представитель прокуратуры Москвы опять что-то мямлил об отсутствии потерпевших. Я напомнил, что есть на свете такой журналист Владимир Ворсобин, который, в сущности, выполнил работу милиции, произвел «контрольную закупку» воскрешения лично у Грабового и описал все это на страницах «Комсомолки». Прокурор на это ответил, что Ворсобин все равно не может считаться пострадавшим. На вопрос, почему, он как-то странно разводил руками и отворачивался. Потом признался, что решение о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Грабового так или иначе придет свыше — из Генпрокуратуры. То есть формально принимать его будут в прокуратуре Москвы, но указание поступит сверху. Его скромное дело — ждать и надеяться.
Я прекрасно понимаю работников прокуратуры. Они оказались в глупом положении. Если они возбудят уголовное дело и доведут его до суда, то там начнется фарс. Представляете, потерпевший говорит: «Я заплатил деньги, а он не воскресил». Защита обвиняемого отвечает: «А с чего вы взяли, что не воскресил? Вы что, всю планету обыскали? Требуем провести независимую экспертизу планеты на предмет наличия на ней родственника пострадавшего».
Весело, да?
А если прокуратура откажет, то получится, что в России можно за деньги все, что угодно — хоть мертвых воскрешать.
Но разве это для кого-нибудь новость?
Что ж, будем ждать и надеяться. Надежда умирает последней. Я это знаю.
Генрих Эрлих
УЧЕНИЕ ГРАБОВОГО
Попытка объективного анализа
Чрезвычайно трудно создавать жизнеописание такого необычного человека, как Григорий Петрович Грабовой. Когда он родился? Ведь до Александра Македонского, его первого, достоверно известного воплощения, наверняка были и другие. А если он Бог, как утверждают многие его последователи с молчаливого согласия самого Григория Петровича? Когда родился Бог? Вопрос вопросов!
«Так или иначе, 14 ноября 1963 года в казахском селе Богара в семье Петра Григорьевича Грабового и Людмилы Ильиничны Баженовой родился мальчик, обладающий, как выяснилось впоследствии, феноменальными способностями» — так решительно и без затей, взяв за образец поступок Первого Воплощения, разрубают проклятый узел евангелисты супруги Тихоплавы.
«Родился Григорий Петрович в небольшом казахском селе Богара, расположенном в зоне легендарной Шамбалы — древней обители мудрецов, а возможно, и космических пришельцев, достигших высот знаний и постигших тайны бытия. Не их ли знания и способности унаследовал Грабовой?» — вторит им другой евангелист, Самарин.
В дальнейшем мы будем ориентироваться преимущественно на свидетельство Тихоплавов, как наиболее полное и наполненное откровениями главного персонажа. Итак, цитируем с некоторыми сокращениями, но без искажения смысла.
«Белый с голубым отливом широкий световой поток вырвался откуда-то из области его живота и устремился вперед и вниз. Мальчик очень четко увидел в этом потоке земной шар, который сначала дернулся два-три раза и стремительно покатился, увеличивая скорость движения. А с него, с шара, во все стороны разлетались, скатывались люди, как будто лишенные силы тяжести. Еще не осознавая в тонкостях, что происходит, он мгновенно понял: ему показали катастрофу планеты. Он понял также, как важно не дать Земле достичь опасного предела, после которого катастрофа неминуема, и усилием воли, сознанием, всем своим маленьким существом мысленно принялся удерживать Землю, не давая ей катиться дальше. А затем медленно, медленно стал собирать это свечение и вместе с земным шаром вводить его в свое сердце. Эта трехлетняя кроха, стоя во дворе возле шпалер, увитых виноградом, спасала Мир от предстоящей катастрофы, огромной концентрацией воли возвращая его на свое место. Именно тогда, в ноябре 1966 года, в трехлетнем возрасте Гриша Грабовой впервые столкнулся с проблемой планетарной катастрофы».
«Уровень до трех лет для меня был достаточно напряженным, он напоминал тяжелую взрослую работу. Дело в том, что у меня нет разницы восприятия. Сознание не менялось вообще, оно всегда одно и то же». Понятно, почему грудной ребенок понимал разговоры взрослых так же, как сегодня на телепатическом уровне понимает Григорий Грабовой разговоры на любом языке. (Зачем тогда постоянно упоминаемые переводчики при встречах Грабового с многочисленными иностранцами? Наверное, для того, чтобы было кому оставить потом нотариально заверенное свидетельство о содержании беседы. — Г.Э.)
(«Зря иронизируете, — вступает Самарин, — то, что Григорий Петрович понимает иностранцев на мысленном уровне, подтверждено экспериментами в различных научных организациях. А о раннем детстве я могу еще добавить, Григорий Петрович все помнит, даже то, как в первые дни после рождения рядом с ним распеленывали соседского младенца. Потом матери ушли на кухню поболтать, а они таращили друг на друга глаза. Этот и многие другие факты первых часов рождения подтвердились позднее опросами окружавших тогда Гришу людей». Нет, супруги Тихоплавы все же более адекватны. Возвращаемся к их свидетельству.)
