Если мы делим планету с другой продвинутой цивилизацией, то не исключено, что она станет вести против нас «партизанскую войну», в том числе и методами генетики. Не для этого ли они занимаются гибридизацией?
Что если «другие» пытаются потеснить, а потом и вовсе вытеснить нас как биологический вид? Нет, не военными мерами или уничтожением Земли — ведь им самим здесь жить. А мирными, исподволь. И тогда получается вполне объяснимыми и рост числа импотентов, и женское бесплодие, и СПИД, и однополые браки без потомства, и растущая наркомания, и то, о чем уже с тревогой заговорили наши генетики и демографы — истощение, ослабление и угроза будущего полного вымирания мужской Y-хромосомы.
Чудовищная идея? Верно. Но, как и всякая гипотеза, она имеет право на существование. Тем более что «процесс уже пошел…» Похоже, нас и в самом деле уже кастрируют — в целом, как биологический вид. Кто знает, как они используют вживляемые в тело имплантаты?.. А постепенная модификация нашего поведения в сторону бессердечия и индивидуализма — это, возможно, лишь подготовка к нравственной и физической кастрации. Я не исключаю, что нас по–тихому вытесняют с планеты. Задача может быть именно такой. И при этом заметьте — полная безмятежность земных властей всех уровней, спецслужб и медико–биологических институтов. Словно все они или нейтрализованы, или уже находятся под воздействием «других», осуществляя своего рода операцию прикрытия…
Что Вы, Геннадий Степанович, об этом думаете?» — завершала свое тревожное письмо Анина.
Да, есть о чем задуматься… Если уже не поздно. Многие собранные сведения по–иному раскрывали глаза на проблему. И не скажу, чтобы они вызывали во мне благодушие или хотя бы смешливо–ироничное отношение, как это демонстрируют спецслужбы и власть. Они вызывают тревогу.
Глава 6
КОНТАКТЫ С ИНЫМ РАЗУМОМ
Помню, меня, начинающего исследователя, очень ободрила своим письмом, а потом и при встрече поддержала довольно пожилая женщина, Александра Ефимовна Соина. Наверное, ее помнят старожилы Волжского, хотя и тогда ей было уже под семьдесят. В то время, около двадцати лет назад, у нас не больно–то верили в Бога, в чудеса, которые могут происходить с людьми. Все, что выходило за рамки марксистско–ленинской идеологии, принималось в штыки, осмеивалось и отрицалось.
— А ты, паря, не тушуйся, иди своим путем, твое дело правое! — говорила мне простая, не слишком интеллигентного вида пенсионерка с умными глазами. Она была финансистом, долгое время работала бухгалтером в сберегательной кассе, ей доверяли и крупные суммы, и денежные дела. — Мы многого не знаем о себе, а я тебе скажу: мы на Земле не одни, и я это знала с раннего детства. Мне всегда шла помощь от неизвестных сил, а может, от Господа Бога или моего ангела–хранителя, я не знаю. Я почему–то всегда получала спасительные подсказки в жизни. Может, это пришло с той поры, когда я умирала…
Мне было 10 лет, и родные не думали, что я выживу. Позвали отпевать священника, но я тогда все же не умерла. А через год, когда мне было одиннадцать, случился великий голод в стране. Это был 1933‑й год. Помню, я лежу, ручки, как былиночки, свесила и зову мать: «Мама, я есть хочу…» Она мне на лепешечку едва–едва наскребла муки. Вдруг я встаю и иду из избы. «Там что–то лежит», — говорю, словно в бреду. Меня хотели остановить, но сестра, постарше, сказала: пусть идет. Дверь открыла сама, пошла, они за мной. Я шла в сторону леса, уже далеко от подворья, там крапива чуть ли не выше моей головы. Я ее отодвигаю, а там канавка, и в ней, гляжу, мешок лежит. Точно вышла, будто кто вел! Своим кричу, а они без охоты так идут. Оказалось, картошка! Целый мешок! Да розовая вся, как на подбор. Откуда? Дома сварили — рассыпчатая и такая вкусная!.. Ну, вкуснее не едали! Может, тот мешок нас–то и спас в окаянное время… Но кто, каким образом его подкинул, да еще оповестил меня, умирающую девочку — до сих пор для меня загадка.
Чувствую, Бог меня любит, но, бывает, и наказывает. Вот случай. Мне надо ехать за внучкой, я собираюсь и вдруг ломаю ногу. В другой раз надо ехать — ломаю зуб! «Господи, я поняла!» — взываю, потому что это мне дали понять: помогай, но в меру.
Я знала, что буду жить в крупном промышленном городе, еще когда училась в школе в Урюпинске. Этого города, Волжского, даже в проекте не было. Я сама его же и строила, когда приехала сюда, на Волгу, на строительство ГЭС в 1956 году. Помню сны, будто я иду по понтонному мосту. Бывало, уже просыпаюсь, а он все качается, трясется… Так ведь через много лет мы так и ходили через Волгу с берега на берег по понтонному мосту! Ну откуда это приходило? Пусть ученые разбираются, как могла я это предвидеть?
И свою сберкассу, где я потом работала, я видела во сне. Приходим с провожатой, а я эту ручку дверную, она с особинкой, литая была, уже видела! Но тогда и дом–то этот не был построен…
Однажды весной нас, молодежь, послали рубить лес: запасы дров кончались. Нас не было неделю. И вдруг я решила — надо идти. А буран надвигался… Шла–шла, наткнулась на сторожку, обогрелась, но ночевать не осталась, не поверила, что могу заблудиться, потому что до дома оставалось недалеко. Однако сменился ветер, и я в темноте не могла определиться, в какую сторону мне надо. Вдруг попадаю в ямку и слышу четкий голос: «Не ходи, ложись». Не ослушалась я, легла, свернулась калачиком, меня снегом в этой ямке–то и занесло. Когда все утихло, солнце взошло, я гляжу, а наш поселок — рукой подать. Но я свернула от него в обратную сторону и могла уйти далеко. Так кто же мне сказал: «Не ходи?..»
Года два я была парализована из–за инсульта, меня одевали, раздевали, кормили с ложки… И все это время около меня была Богородица. Я и раньше ее видела во сне, она одета в черное, и от нее шел призыв: ты должна помогать людям… Однажды Богородица мне и говорит, во сне, естественно: «Сходи в церковь, причастись». А я в церковь тогда почти никогда и не ходила. «Как же пойду, — говорю ей, — я не смогу». «Сможешь, я помогу, и лекарства больше пить не будешь», — отвечает.
Наутро я говорю мужу, мол, пойду в церковь… Он — против: куда с парализованной ногой? Но я настояла. Мне соседка еще помогла, вместе пошли. А ведь это в Ахтубу надо идти, километров десять отсюда!.. Как смогла? — сама не знаю, это просто чудо… Приняла причастие — и так мне легко стало! С тех пор пошла на поправку, и веры в Бога прибавилось. А ведь по семь уколов в день делали, сколько лекарств извели…
Но Александра Ефимовна запомнилась мне не только общением с ее ангелом–хранителем, но и рассказами о своих астральных снах–полетах. Тогда еще не были переведены книги Роберта Монро о его опыте астральных полетов, не было других публикаций — Ч. Литбитера, Б. Волкера, С. Мульдона и Х. Каррингтона, и я просто не стал записывать ее рассказы об этом. Не было особой веры в такой ее феномен или, вернее, думал, что это обыкновенные сны, какие видят многие. Лишь сейчас понимаю, что сталкивался с явлением, которое является одной из форм разновидностей контакта с иным Разумом. Там бывает такая информация, что можно книги писать. И некоторые пишут — зачитаешься… А я, увы, по незнанию упустил эти ее рассказы, и теперь их уже не восстановить.
Александр Петрович П. работал слесарем в организации «Тепловые сети». После того, как в 1990 году он был сбит автомашиной, болел. Особенно сказывался поврежденный позвоночник. С марта 1991 года стал практиковать систему «детка» Порфирия Иванова, обливался холодной водой прямо на улице, не особенно обращая внимание на зевак: здоровье дороже. После этого у него проснулся интерес к Библии, потом к «Живой этике». После углубления в Библию вспомнил, что раньше, в молодости, ему приходили какие–то странные сны, как миражи: тесные улицы из небольших глинобитных домов, одеяния людей, как во времена Иисуса Христа, — красные, желтые хитоны, обувь, сплетенная из кожи, пожилые и молодые бородатые лица… Может, это были видения из его прежних воплощений?..
Однажды, после прочитанной статьи о возможных посещениях Земли пришельцами, в его памяти всплыла, возникла, словно в туманном мареве, напрочь забытая картинка из детства. Странная картинка…
— Мне лет пять, — вспоминал Александр Петрович, — и я сижу на поле в шалаше из стеблей кукурузы. Было это в Киргизии, где тогда жили мои родители. Вдруг вижу, над нашим огородом опускается шар, он снизился до земли, замер на пашне. Потом в шаре открылась долька, как у арбуза, опустился небольшой трап и вышла женщина. Сзади нее был мужчина, но он остался в аппарате. «Протяни руки», — сказала мне женщина. Она была по виду очень добрая, молодая, высокая. Одета, как и ее спутник, в серебристый комбинезон, которые поблескивал на солнце, капюшон откинут, темные волосы раскинулись по плечам, голубые глаза. Я сидел у входа в шалаш и охотно протянул руки. Ко мне от нее шло тепло, внутри меня что–то происходило, будто шарики перекатывались. Мне почему–то хотелось смеяться. Она тоже улыбалась по–доброму.
