Я хотел задать моему чудесному собеседнику несколько вопросов о его личном пути, как услышал голос И.:
– Только я и Зейхед знаем всю историю жизни Яссы. В данную минуту, чтобы понять огромный подвиг этого человека, я считаю нужным рассказать вам часть этой сложнейшей и труднейшей истории его жизни. Конечно, я расскажу вам только главные этапы, необходимые для понимания того, сколько надо знать о человеке, как надо быть внимательным к своим встречным, раньше чем решиться высказать свое мнение о том или ином человеке. Из данного рассказа каждый из вас вынесет новый урок о ценности сказанного слова, а иногда и неисправимости нанесенного им зла.
«В одном из глухих, мелких городов Китая жила бедная, обремененная детьми семья. Один из младших мальчиков, которого теперь вы знаете как Яссу, но которого тогда звали иначе, всегда выделялся самоотверженной любовью к своему старому отцу. Сначала ребенок, едва ковыляя на кривеньких ножках, старался незаметно пробраться всюду, где работал отец. Часами, голодный, иногда в холоде, он молча сидел в сторонке, глядя на тяжелую работу дорогого отца, и неизменно возвращался с ним вместе домой, к бедному и плохому ужину.
Как только окрепли его ножки, он стал среди дня исчезать, бежал к базару и, выпрашивая мелкие подаяния, возвращался к отцу с куском хлеба, а в более удачные дни и еще с чем-нибудь, суя в руки измученного труженика-отца свои убогие дары, казавшиеся обоим царским обедом.
Прошло еще немного времени, а уж маленький Ясса стал помощником отцу. Не буду говорить об усталости и переутомлении ребенка, старавшегося своем детском усердии и преданности не только разделить, но и облегчить труд взрослого человека. Это вы сами можете понять, зная сегодняшнего Яссу.
Часто отец, работая на рисовом поле, чтобы облегчить сыну труд, рассказывал ему сказки. Внимательно слушал их мальчик и поражал отца тем, что слово в слово их запоминал и, возвратясь домой, пересказывал их братьям и сестрам.
Однажды ребенок поинтересовался, откуда отец его знает такие чудесные сказки. На ответ, что ему рассказывал их старый дед, деду – его мать, а матери – ученый дядя, мальчик полюбопытствовал, что значит «ученый». Отец объяснил, что ученый,– это очень важный человек, который может читать по книжке, а самый большой ученый может даже и писать.
«А кто же делает ученых? Их рождают ангелы?» – спросил ребенок. Узнав, что это обыкновенные люди, которым Бог послал счастье учиться, ребенок не мог больше расстаться с мечтой сделаться ученым. Неоднократно поверял он отцу свои мечты, говорил, что день и ночь молится Богу только об одной милости: учиться.
Время летело, но для Яссы, нетерпеливо ждавшего от Бога чуда, оно ползло черепахой. Не один раз заставал отец своего сына стоявшим на коленях с глазами, устремленными в небо, в экстазе мольбы; и знал бедный отец, о каком, чуде молит небо его Ясса.
Тяжелые годы труда и борьбы убили в отце надежды на чудо. Он с горечью думал, что мертвое небо не отметит на мольбы сына, как не ответило ему во всю долгую страдальческую жизнь.
В один из моментов экстаза Яссы из-за густых зарослей бамбука внезапно вынырнула высокая фигура мужчины, в котором отец узнал важного школьного учителя из ближайшего городка. Репутация его была не особенно хорошей, и особенно болтали о нем как о злом колдуне.
«Ха, ха, ха», – остановившись возле стоявшего на коленях мальчика и толкнув его ногой в спину, приветствовал милый учитель Яссу. – «Хочешь ученым стать? Кто это тебе набил голову подобной глупостью? Нищим учиться не для чего. Чтобы стоять по пояс в воде и грязи и растить рис да чтобы очищать всякую дрянь с дорог и жилищ богатых людей, вам, нищим, ученость не нужна. А способностей, памяти, необходимых для ученья, у нищих быть не может».
«Прости, великий человек, – вмешался отец. – Я не могу противоречить твоей учености. Но сыну моему небеса дали память за нас всех. Он любую сказку повторит за тобой слово в слово, как ты ему скажешь. Он даже нашему высокому мандарину понравился, и тот обещал его учить. Но плата, назначенная им, так высока, что всей нашей семье вместе ее не заработать. А мать не хочет продать свои браслеты, потому что, как и ты, считает, что нищим труженикам знаний не надо. Я сам когда-то тоже был способным, но мне жизнь не послала счастья учиться. Вероятно, и мечтам моего сына не сбыться».
«А вот я сейчас проверю таланты твоего сына. – Учитель удобно уселся на кипу срезанного бамбука и заявил: – Ну, становись передо мной, смотри мне в глаза и слушай, что я буду тебе говорить. Старайся все решительно запомнить и повторить. Смотри, если хоть раз ошибешься, учение пройдет мимо твоего носа. Внимание собери, во всем подражай».
Восторженно глядя на учителя, как на посланника небес, мальчик слушал речь, смысла которой не понимал. Но так как он был одарен не только необычайной памятью, но артистичностью и музыкальностью, то запомнил не одни слова непонятной ему речи, но и все интонации, завывания и закатывания глаз учителя. Теперь изволь повторить все до мельчайших подробностей, что я тебе сказал», – хохотал во все горло учитель.
Ясса улыбнулся, улыбнулся также и отец, потому что оба они были уверены в том, что маленький человечек не упустил ни единого произнесенного учителем звука, что он сумеет передать все, до последней мелочи. И действительно, думавший озадачить тружеников оказался более, нежели озадачен сам. Мальчик воспроизвел все поведение учителя с таким искусством, так комично были переданы все завывания и закатывания глаз, дрыганье ногами и руками, что отец не выдержал этого испытания и упал на землю от хохота.
«А, так ты вздумал издеваться надо мной?» – в бешенстве заорал учитель. Он вскочил с места, выхватил из-за пояса ремень и высоко занес руку, целясь ударить мальчика по нежной голове. Мгновенно унялся смех отца. Как тигр, он бросился к сыну, схватил нож для резания бамбука, лежавший у ног Яссы, и закричал таким громовым годовом, какого Ясса и не предполагал в своем добром и всегда кротком отце.
«Попробуй ударить моего ни в чем не повинного сына, и я разрублю твою руку, как бамбуковую трость. Ты сам велел мальчику повторить все – он из всех сил старался. А если у него, маленького, вышло мне смешно то, что у тебя, великого, считается признаком учености, то ты отлично знаешь, с кем имеешь дело. Мы ученых не видали и не можем понимать, что считается в вашем обществе признаками хороших манер. Тебе надо нас, невежественных, простить, нам объяснить нашу отсталость, а не бить за усердие. Мальчик понял, что надо все представить, как ты представлял. Вот и все. Мы слишком голодны и утомлены, чтобы развлекаться представлениями или смеяться над людьми. И я смеялся от восторга, восхищался способностями сына».
За всю жизнь не слышал Ясса, чтобы так много слов сказал комулибо его молчаливый отец. Рука с ремнем еще была поднята вверх, так же как и рука отца все еще защищала голову сына.
«Ну, ладно, – опуская руку вниз и делая вид, что он убежден доводами отца, сказал учитель. Но лицо его охраняло все признаки бешеной злобы и раздражения. Поворачивайся спиной ко мне, слушай, что я буду говорить, и повторяй снова точь-в-точь все, что я скажу».
Мальчик послушно повернулся спиной, но отец не двинулся с места, продолжая держать нож в руках.
«Сын повернулся, а ты, что? Так и будешь стоять тут с ножом? Что ты, сокровище караулишь, что ли?» – отталкивая отца, рычал учитель.
«Ты меня не толкай, я не труслив. А сын мой такое же сокровище для меня, как твой – для тебя. И защищать его от всякого зла я буду так же, как и ты своего, хотя бы мне грозили смертью».
«Ха, ха, ха, подумать только, до чего эти нищие сентиментальны! Да я тебе своего сына, лодыря, негодяя и идиота, даром отдам, не только защищать не стану от злых сил. Беда только, что никаким злым силам дураки не нужны».
Учитель стал сыпать китайские скороговорки одну за другой так быстро, что отцу показалось под конец, что у него в голове отбивает дробь барабан. Когда учитель смолк, Ясса стал отбивать ту же дробь, и под конец отец снова не выдержал и повалился на землю от смеха.
Лицо учителя было теперь темнее ночи. Он дико вращал глазами, судорога передергивала его губы и щеки, руки конвульсивно вздрагивали, сжимая ремень. Повернувшись к учителю, ребенок бесстрашно смотрел ему в лицо. Очевидно, в своей невинности он полагал, что все эти признаки – неизбежные атрибуты учености. Замер мгновенно смех отца, пропала вся его веселость, когда он поглядел в невинное личико своего ребенка и понял надежды, мольбу его детского сердца, желание услышать одобрение своего мучителя, желание угодить ему, лишь бы сделаться ученым.
«Ну, сколько можешь платить за обучение сына?» Огромная борьба в сердце отца не отразилась на его лице, только капли холодного пота покатились по худым, темным щекам и лбу. Отдать Яссу этому зверю? Видит Бог, с какой радостью он отдал бы сына в ученики к доброму человеку! Но как объяснить невинному, одержимому страстью к науке ребенку, что одно только горе придет к нему от подобного учителя? Как отказать ему, возможно, в единственном случае приобрести знания? И все же интуитивная сила любви заставила сказать: «Если бы ты был человеком добрым, я, может, просто сказал бы тебе, как мандарину, что не могу тебе платить. Но, так как с первого момента ты хотел бить его, то я отказываюсь отдать тебе его вовсе. Велик Бог, он пошлет нам еще возможность исполнить единственное желание моего чистого, усердного сына. Иди с Богом, да будет прославлена и велика Его наука в тебе».
