возможно, Это была бы не жертва. Если бы этот выбор дался тебе без мучений, Это была бы не жертва. Если бы ты хоть раз не дрогнул, не усомнился, Это была бы не жертва. Если бы ты не оплакал то, что приносишь, Это была бы не жертва.
Наверное, это один из самых трудных и непонятных моментов во всей нашей работе и общении с божествами. Прежде всего, непонятно, зачем боги заставляют нас страдать, если они нас любят и не желают нам зла. Монотеистические религии издавна и зачастую безуспешно пытаются примирить идеальный образ всеблагого и любящего Бога с образом Бога, допускающего зло или даже причиняющего его людям по собственной воле. Многие из нас вольно или невольно переносят первый — естественно, более привлекательный — из двух этих образов на языческих богов, объявляя их всецело добрыми и исполненными безусловной любви к человеку. Но при этом они упускают из виду, что дихотомии Добра и Зла в нашем мировоззрении попросту нет места. Люди, вещи и боги не добры и не злы: они просто есть, и они таковы, каковы они есть. Все попытки распределить их по этическим категориям на основе эмоционального отклика, который они вызывают в нашей душе (а отклики эти настолько разнообразны, что общего согласия ни по одной подобной классификации достичь не удастся), свидетельствуют лишь о неверном понимании самой природы политеистической вселенной. Боль — не всегда Зло. Иногда это лишь средство, помогающее нам снести стену и найти выход из нашего личного лабиринта самоограничений.
Один из типичных человеческих недостатков — наша склонность принимать все необходимое и священное за данность. И жертвоприношение — один из способов, которыми Священные Силы вынуждают нас выйти за рамки этой модели, пусть хотя бы и в одной отдельно взятой области, в которой мы приносим жертву. Как я уже упоминал в главе о подношениях, в древности человек, приносивший в жертву животное, совершал над собой нелегкое усилие, чтобы почтить богов: он отдавал на благо всей общины ценную белковую пищу, даже если это означало, что его собственной семье придется поголодать. В наши дни подобная жертва приобрела иной смысл: благодаря ей человек со скорбью осознаёт, насколько мы оторвались и отдалились от реальности природного цикла; осознает собственное лицемерие, трусость и глубоко укоренившуюся иллюзию бесконечности физической жизни; и понимает, какую огромную работу нам предстоит проделать, чтобы вернуться к гармоничному сосуществованию с природным миром.
И в том, и в другом случае жертва почетна, потому что помогает нам осознать, как обстоит дело в реальности, и хотя бы отчасти избавляет нас от стремления принимать желаемое за действительное. Схожим образом, курильщик, бросающий весь свой запас сигарет в священный костер, показывает тем самым, что готов пострадать ради того, чтобы стать более здоровым человеком, и вручает руководство собой в этом вопросе тем Священным Силам, которым он приносит этот дар. Подобные осознанные поступки редко даются нам безболезненно, потому что все мы — люди, не лишенные человеческих недостатков. Но вместо того, чтобы укорять себя за эти недостатки, мы можем признать важность приносимой жертвы, утвердиться в решимости пройти этот путь до конца и исполнить задуманное с состраданием к самим себе и друг к другу.
Подолгу размышлять о таких вещах всегда нелегко, и в этом — одна из причин, по которым жертвы лучше приносить не в одиночку, а в среде сочувствующих единомышленников и в ритуальной обстановке, где все могут поддержать друг друга в этой борьбе. Жертва, принесенная самостоятельной в уединении, тоже благородна, но подчас влечет за собой непредвиденные и неприятные последствия — отрицание, отчаяние или погружение в навязчивые мысли о собственном превосходстве над теми, кто не способен на подобное самоотречение. Коллективную жертву проще принести в духе смирения, если этика общины включает в себя такие ценности, как сострадание и честность. Но в любом случае миг жертвоприношения, одиночного или группового, может обернуться контактом с богами — пусть недолгим, но вполне достаточным для того, чтобы божество вобрало энергию, которую мы вкладываем в этот поступок, оценило наши усилия и даровало нам свое благословение.
Но здесь возникает другой вопрос, один из самых болезненных и сложных во всем, что касается наших отношений с богами: как быть, если вам не удается войти в контакт с божествами и понять, чего они от вас хотят? По правде говоря, большинство людей не способны слышать богов и духов постоянно, а некоторые вообще не слышат их никогда. Почему в одних людей от природы вмонтирован, так сказать, «телефон» для общения с богами, а в других — нет? Этого мы не знаем. Однако мы знаем, что это совершенно не зависит от того, насколько человек нравственен, честен, здоров на голову или сколько-нибудь приятен окружающим. Дар регулярной двусторонней связи с богами и духами не имеет никакого отношения к личным достоинствам человека. Многие люди, наделенные подобным даром, — далеко не самые развитые представители рода человеческого; и наоборот, многие замечательные люди этого дара лишены. (Средневековая духовная писательница и мистик Юлиана Норвичская оправдывалась перед своими читателями, объясняя, что возможность общаться со святыми отнюдь не делает ее более праведной, чем другие: ей известно немало хороших христиан, которым она далеко уступает в праведности, но она понятия не имеет, почему святые разговаривают с ней, а не с ними.) Имеются некоторые свидетельства в пользу того, что этот дар передастся по наследству; однако иногда он проявляется у совершенно, казалось бы, случайных носителей. У некоторых людей, никогда ранее не сталкивавшихся ни с чем подобным, способность к общению с Божественным может пробуждаться в результате предельных физических нагрузок, наподобие околосмертного опыта.
Ответ на вопрос о том, полагается ли обычному верующему слышать богов, во многом зависит от культурного контекста. В некоторых неоязыческих группах, например, бытует мнение, что постоянно общаться с богами запросто могли бы все без исключения, если бы в детстве нам не внушали, что это невозможно. Этой теории сопутствует представление о том, что для общения с богами любому человеку достаточно лишь искренне поверить в то, что это возможно и доступно, — и контакт непременно установится; однако опыт, к сожалению, показывает, что это не так. Да, никаких догматических запретов на общение
