– Мама, а вдруг надо будет срочно приехать? И тебе, и мне будет удобнее, если ты будешь где-то рядышком.
– А о людях, которые ходят к тебе, ты подумал? Как по-твоему, захотят ли они ездить на твою окраину? – ответила ты.
И была права – хоть я и любил Оболонь, где жил тогда, для работы с людьми, приезжавшими ко мне из других городов, этот район подходил меньше. Внутренне я радовался тому, что ты хочешь любой ценой сохранить наше родовое гнездо, однако продлить твою жизнь мне хотелось больше.
Купить квартиру рядом с тобой для меня было слишком дорого и тогда я начал приезжать к тебе чаще, доставляя продукты и рассказывая, как можно преодолеть твои болезни – и когда ты прислушивалась ко мне, тебе, действительно, становилось легче. Увы, ты так и не привыкла к мысли о том, что временное улучшение, которое наступало после наших бесед и медитаций – это не подаренное мной облегчение, а закономерный результат твоего собственного внутреннего усилия.
За сорок дней до твоего семьдесят шестого дня рождения ты позвонила мне и сказала:
– Приезжай скорее. У меня отнялись ноги – я едва успела добраться до тахты, чтобы тебе не пришлось меня таскать.
Я тут же оставил свои дела и поехал к тебе.
Отперев дверь своим ключом и зайдя в комнату, я спросил:
– Скорую вызвала?
– Ну как я её вызову – кто ж ей открывать будет? Ты и вызывай.
Я вызвал скорую, сел рядом с тобой, обнял тебя и прижался головой к твоим золотистым волосам, на которых никогда не видел ни единого следа седины. Недаром же тебя назвали Светланой…
К моменту приезда неотложки ты уже потеряла сознание. Врачи выставили меня за дверь и начали работать дефибриллятором, а когда я снова зашёл, всё было кончено.
Скорая уехала, я сел рядышком с ещё теплым телом и вспомнил, как я обиделся на тебя за то, что в школьные годы ты обозвала меня предателем, узнав, что я пожаловался на твою строгость друзьям. Как я понимал сейчас твои чувства – ведь тебе, как и любой другой маме, хотелось быть лучшей в мире для своего ребёнка!
И тогда я закричал тебе, неподвижно лежавшей на тахте: «Ты – лучшая мама в мире!». И разрыдался из-за того, что не успел сказать тебе это раньше…
Прошла неделя. Когда боль утраты немного утихла, ты явилась ко мне в медитации и сказала:
– Прекрати страдать. Мне уже хорошо, а себе ты этим не поможешь.
– Мама, я люблю тебя!
– Я тоже очень сильно тебя люблю. Я рада, что у нас была такая замечательная жизнь.
– Это верно, – впервые после твоих похорон улыбнулся я.
Ты сидела рядом – в тёмном костюме, белой блузке и красных туфельках на каблучке – своём любимом торжественном наряде. На твоей груди сверкала медаль – такой я тебя видел только на фотографии, сделанной в день награждения на работе. В последнее время ты стеснялась своей медали и прятала её подальше – ведь на медали было изображение героя советских времён. Но в этот раз мне показалось, что медаль выглядит как-то по-другому.
– Прости меня за то, что я не заезжал к тебе несколько дней перед твоей смертью, – сказал я.
– Не вини себя. Лучше сожаление об утраченном, чем разочарование в найденном.
– Почему ты ушла так рано? Почему не позволила мне исцелить тебя?
– Ты же видел, в каком я была состоянии – еле ходила. Да, когда я прислушивалась к твоим рекомендациям, мне становилось легче – но я не стала бы следовать им постоянно. А тебе надо было дописывать книгу, доделывать свой ремонт – ну не мог же ты сидеть со мной с утра до вечера.
Пойми – иногда гораздо проще начать новую жизнь, чем продолжать цепляться за старую. Всегда лечи только тех, кто этого хочет.
И прекрати, наконец, страдать – лучше напиши о нашей беседе в одном из своих рассказов.
Мы помолчали. Твои глаза светились радостью и счастьем, лицо выглядело молодым и свежим и я начал понемногу успокаиваться.
– Я помогу тебе использовать мой уход наилучшим образом, – продолжила ты.
– Некоторые гены, которыми я тебя наделила, были хороши для выживания в прошлом, однако они не годятся для нового времени. Я не допущу, чтобы они мешали в твоей работе и поэтому заберу их с собой. А твои небесные наставники заменят их тем, чем посчитают нужным. Договорились?
Кивнув, я сказал тебе:
– Ты снова помогаешь мне! А я – что за нашу жизнь дал тебе я?
Ты улыбнулась и с гордостью показала на свою грудь.
Присмотревшись, я увидел на медали, висевшей на твоей груди, надпись:
«Лучшей в мире маме».
* * *
И был мне в тот день сон: отверзлись небеса и вознеслась туда душа матери моей.
И спустилась с небес сияющая лестница и сошёл по ней на землю великий святой в одеянии церковном и с ним семь иноков в чёрных одеждах.
И устроили они по маминой квартире крёстный ход, изгоняя из неё страстей земных порождения; а мне велели ходить за ними.
И запечатал святой стены и двери квартиры, глаголя: «Да будет твердыня сия неприступна для сил зла и тьмы и несчастия всякого и да будет вечно служить Добру и Свету».
И велел мне стать на колени и крестил меня духом святым; и видел я маму в белых одеждах, в луче Богородицы стоявшую и сияющий крест над квартирой маминой.
А когда закончился крёстный ход, снова спустилась с небес светоносная лестница и принялся восходить по ней молчаливый святой во главе торжественной процессии.
– За что же честь нам такая, Господи? – успел я крикнуть ему вослед.
И перед тем, как небеса закрылись, отчётливо услышал его голос:
– За пример сыновнего почитания, людям явленный и Любовь Божественную между отроком и родителями его.
Как ошибались материалисты
Любовь сотворила мир вокруг нас
Встали из праха люди для жизни
Чтобы огонь в их сердцах не погас
Светит всё ярче с каждым воплощеньем
Даёт утешение всем существам
Яркость растёт от рожденья к рожденью
Время любви приближается к нам
Вспоминая свой жизненный путь, я отмечаю свои достижения и неудачи, победы и поражения, радости и печали. Однако чаще всего в памяти всплывает один и тот же, на первый взгляд весьма рядовой случай, продолжительность которого не превышала нескольких секунд.
Вот при каких обстоятельствах этот случай вошёл в мою жизнь.
Много лет назад, в самом начале трудовой биографии, я работал в одном из научно-исследовательских институтов, получал небольшую зарплату и чтобы подправить продовольственное положение своей семьи, осенью выезжал на выходные в село для оказания помощи тамошним жителям в уборке урожая.
Что представлял я из себя тогда? Недавно женившийся молодой человек, с кучей психологических комплексов и житейских проблем, всецело погружённый в типичные для того времени бытовые сложности, семейные неурядицы и неприятности на работе. Зарабатывал я тогда мало, регулярно болел, а о возможностях, которые имею сейчас, был осведомлён разве что теоретически.
Неудивительно, что я почти всё время пребывал в тихой депрессии, прерываемой разве что очередными нападками начальства, вынуждавшего мобилизовывать остаток жизненных сил на борьбу за выживание.
В таком вот состоянии в один из сентябрьских дней далёкого прошлого века я возвращался с сельхозработ домой. В замызганной телогрейке и с сумкой трофейных яблок в руке я перекочевал с автобусной станции на конечную остановку метро, спустился в тоннель и занял свободное место в углу вагона, чтобы никто не мешал мне предаваться моим невесёлым раздумьям. Вокруг меня собирались такие же мрачные, погружённые в повседневные заботы люди.
Место напротив меня заняла светловолосая женщина средних лет, на которую я вначале не обратил внимания. И только через несколько остановок, когда мой взгляд задержался на ней дольше обычного, я осознал – женщина беззвучно плакала. Она сидела, опустив голову, плотно стоявшие люди окружали её со всех сторон и слёзы, которые лились из её глаз, были поначалу видны только мне.
Женщина уставилась неподвижным взглядом в пол и не видела меня. А я, уже не отрываясь, смотрел на неё. И чем больше я наблюдал её слёзы, тем меньше и невзрачнее казались мне собственные беды, потому что внимание всё больше переключалось на плачущую незнакомку.
– Наверное, ей очень плохо, раз она плачет в переполненном вагоне, не обращая внимания на окружающую толпу, – думал я.
– Может быть, у неё кто-то умер?
– Может быть, у неё заболел ребёнок или она сама неизлечимо больна?
– Может быть, её избивает муж, а ей некуда идти и она сейчас возвращается на ежедневную экзекуцию?
– А может, её выгнали из квартиры и ей негде жить?
Мне очень хотелось узнать, что именно у неё произошло – но в те дни я никогда б не осмелился заговорить с незнакомым человеком на глазах у всех даже для того, чтобы ему помочь – да и не смог бы тогда я ничем помочь, разве что выслушал бы.
Мне оставалось только теряться в догадках, что я и делал.
Между нами установилась незримая связь, хотя она, сосредоточенная на своём горе, этого не чувствовала. Мне захотелось помочь ей, сделать для неё что-то.
