Именно так называли Ивана Дмитриевича на торжественном вечере в честь 50-летия его издательской деятельности 19 февраля 1917 года. В тот день Москва, как и вся страна, была не спокойна. Поговаривали о разных революционных веяниях и всерьез опасались надвигавшейся нехватки хлеба и угля. Но большой зал Политехнического института был заполнен гостями в шикарных костюмах, а в курильнях вился дым от дорогих сигар. Читали поздравительные телеграммы, произносили речи. Говорили, что в России нет дома или избы, где не было бы изданий Сытина, что это он возглавляет великий поход просвещения народа. На это издатель скромно заметил, что тираж одних книг (не считая прессы) составил в 1913 году четверть миллиарда, но сегодня он мечтает о другом – построить для читателей Дом книги, а для рабочих – дом отдыха, естественно бесплатный. А когда после торжества возвращались домой, Сытин хмуро сказал своему другу, писателю Телешову:
– Пропади пропадом эти юбилеи! Одна суета. Мне бы только работать, больше ничего не надо. Я в Москву голым пришел, голым и уйду!
Ночью Сытину приснился страшный сон – будто снова в типографии сорвался огромный бумажный роль и катится прямо на него. Проснулся в тяжелом поту. Долго ломал голову: что может случиться?.. А тут – в конце февраля – грянула революция, а после, в октябре, другая…
Закутавшись в пальто на меху, Сытин вжался в угол неотапливаемого вагона. Счастье, что посреди бардака, что творится в стране, поезда из Москвы в Петроград еще ходят! Завтра же он приедет в столицу и отправится к большевикам в Смольный. Там должны понять, что его издательское дело нужно любой власти. Все-таки новый глава государства, Ульянов-Ленин, – сын народного учителя и должен ратовать за просвещение!
Ленин и вправду принял издателя. Сбиваясь, тот начал рассказывать:
– Мою типографию 28 ноября национализировали. Ладно, я не возражаю. Но зачем врываться ночью, как тати. С ружьями, с матерщиной… У нас же дело просвещения!
Ленин прищурился:
– Все дела подлежат национализации, батенька! Сытин поморщился:
– Может, вы и меня национализируете? Ленин улыбнулся:
– Вам способно жить и работать, как работали, если вы не против нас! И жилье вам оставим, и по возрасту пенсию дадим, опять же, если намерения у вас искренние!
Сытин протянул Ленину свои мемуары:
– Я всю жизнь прожил искренне. Вот, извольте видеть – «Жизнь для книги». А чтоб власти не сомневались, я на развитие издательского дела молодого государства половину своих сбережений отпишу!
И снова Ленин улыбнулся…
В Москву Сытин вернулся окрыленный. Поверил, что народная власть будет ратовать за просвещение. Ратование оказалось весьма своеобразным. Ретивые революционеры выгнали всех опытных рабочих и инженеров из национализированных типографий Сытина. С 12 марта вместо закрытого «Русского слова» на Тверской начали выходить «Известия», там же печаталась и главная газета – «Правда». Вновь набранные рабочие и механики, ничего не понимая в печатном деле, все ломали и путали. Но зато были лояльны властям. В типографии на Пятницкой самая современная техника встала – чинить некому. Зато над проходной появилась вывеска: «Первая Образцовая типография». Но и, починив кое-как машины, эта «Образцовая» книг уже не печатала – в стране не было бумаги…
Сытин воззвал к Ленину:
– Книга гибнет, спасите книгу! И Кремль отправил бывшего издателя в Германию за инвестициями для строительства бумажного завода. Там, задействовав все свои старые связи, бывший издатель добился торгового соглашения. Торжествуя, вернулся в Москву времен НЭПа, забрав свои заграничные вклады, и создал на них «Книжное товарищество 1922 года». Прожив 71 год, он так и остался книжным мечтателем.
– Мне бы только работать. Мне прибылей не надо! – говорил он домашним.
Все и вышло без прибылей: торговое соглашение с Германией лопнуло, НЭП вскорости кончился, и десятки тысяч сытинских долларов спокойно растворились где-то в недрах госбанка. А его кипучая деятельность так никому и не понадобилась…
Стена протекала. Обои уже отвалились, а осенним дождям не было конца. Иван Дмитриевич мрачно смотрел на голые стены своей новой комнатушки. Вот чего стоят обещания вождей! Спустя три года после смерти Ленина Сытиных бесцеремонно выселили с насиженной квартиры. Теперь они ютятся в небольших комнатах, хорошо хоть тут же – на Тверской. Правда, месяц назад, в октябре 1927 года, Сытину все же положили пенсию, обещанную Лениным: аж целых 250 рублей в месяц – радуйся, мужичина!..
Господи, для кого же он всю жизнь старался?! Недосыпал, недоедал – все ратовал за идею просвещения народа. И вот отблагодарили – работы нет, последнее издание он выпустил в проклятом 24-м году, и тогда же в сентябре скончалась незабвенная жена Дуня. Видно, не пережила мытарств… А он вот живет… Хотя разве это жизнь – в продавленном кресле, задыхаясь в сырости. И все, что нажил от плодов идейного просвещения, – железная кровать да колченогий письменный стол! Может, и хорошо, что Дуня этого не видит…
Когда-то старший сын Николай увлекался политикой. Не сумела его тогда Дуня приструнить. Вот и после революции устроился он в какое-то политическое издательство. С лета этого 1927 года начал работу над книгой в честь 10-летия Советской власти. А тут Сталин заклеймил пару старых революционеров, о которых шла речь в издании, как врагов народа. Боже! Николая обвинили в подрывной деятельности и сослали в Томск…
Сытин поежился. Когда-то его величали «русским колоссом-просветителем». Теперь газеты именуют его эксплуататором, народным кровопийцей. И он бесполезно тычется со своими воспоминаниями то в одно, то в другое издательство. Но никому ни его книга, ни его опыт не нужны. Теперь новая жизнь – свободная. Наборщики в типографиях теперь свободно пьют прямо на рабочих местах, ругаются матом и хамят классово чуждому начальству. Вот вам и плоды просвещения!..
В ту ночь старый 83-летний книжник мучался пневмонией – задыхался, кашлял. А когда забылся под утро, опять увидел лучший сон своей жизни: большой типографский цех и множество рулонов бумаги, подвешенных к потолку. Но только на этот раз махина рулонов сорвалась и хлынула прямо на Сытина. И тот во сне подумал: все рушится, скорей бы уже!..
Было 23 ноября 1934 года. Смерть пришла вовремя. Ведь в конце того года начались сталинские чистки. Но эти «плоды просвещения» и сей результат идей не сумели, слава богу, коснуться русского книжника. И на том спасибо…
* * *
Поняли, дорогие читатели? Эта печальная история о самом глупом «горе от ума» – об идейном. Никогда, умоляю, никогда не ставьте идею превыше жизни. Ваша жизнь – вот самая великая ваша идея! Ведь за хорошо прожитую жизнь вам дети, внуки и друзья спасибо скажут. А кто отблагодарит за идею?! Идеи же, как облака, улетучиваются. Вы ей жизнь отдаете, а она мелькнула, взорвалась яркой звездочкой, и нет ее. Другая идея уже завладела умами, особенно у нас в России…
Помните: вам продают идею – заплатите за нее другой. Есть же у вас свои идеи. Зачем же вы платите здоровьем, нервами, благосостоянием?!
История шестая
«Звезда Хабахталя», или Секрет счастья
Все лето 1957 года Герман Краутцер, мелкий служащий заштатного австрийского городка, провел ужасно – тосковал и корил себя: «Мне стукнуло сорок. Жизнь проходит. А счастья нет – я никому не известен и беден как церковная мышь!..» Однажды, копаясь в тяжелых мыслях, Краутцер включил радио и услышал: «Администрация Хабахтальского рудника в Австрийских Альпах напоминает, что в этом месяце ожидается находка миллионного изумруда. В честь такого события каждый желающий может приобрести частную лицензию на добычу альпийских изумрудов, а нашедшего миллионный камень ждет премия».
Краутцер ахнул – может, это его шанс? Говорят ведь, изумруд – камень счастья…
Сейчас уже мало кто помнит, но изумруды в Европе добывали с незапамятных времен. Теперь-то мир хвастается изумрудными красавцами из Колумбии и Бразилии, вспоминают даже «уральские струганцы» со Сретенского прииска, но вот еще древние греки знали о месторождении альпийских изумрудов, которые называли смарагдами. Во времена Нерона римляне регулярно посещали Хабахтальскую альпийскую долину. Говорят, что именно там был найден любимый изумруд юного Нерона. На поиски драгоценных смарагдов в русле ручья Леккбах был даже отправлен целый легион солдат под командованием Марка Лукиана. Правда, римляне не рыли шахт для глубоких раскопок, но и на поверхности находили изумруды, поражающие красивейшим цветом и прозрачностью. Одно было плохо – камни оказывались небольшими и хрупкими, так что по прошествии времени на альпийские разработки махнули рукой. К чему добывать камни, которые крошатся при обработке?
