Дети в De Brug иногда умирали, те, кого было нельзя спасти. Кассовский понимал, что для многих из них, измученных борьбой с болью и безнадёжностью, это было избавление. Он только не мог понять, почему пнеума возвращается обратно для перерождений. Если смерть давала возможность покинуть этот мир, мир-тюрьму, мир, где плоть была источник всех страданий, то зачем освободившийся дух возвращался обратно? Почему пнеума не исчезает бесследно в мир энергии, где её ждет Прабог, частью которого она была изначально? Что заставляет её возвращаться? Ведь Царство Божие, объяснял он детям, это просто аллегория возвращения духа в Плерому.
Эдгар в то время уже окончил Кембридж. Его оставили в лаборатории Кавендиш, где он пытался связать астрофизические процессы с квантовой механикой. Однажды, во время каникул, когда все дети De Brug обычно приезжали домой, Эдгар рассказал Кассовскому, что, собственно, вся разница между энергией и материей в плотности, в фиксированности составляющих материю элементов — атомов и молекул. Материя была много плотнее, чем энергия. Соответственно, сказал Эдгар, отношения между ними должны быть построены на гравитации: более плотное и тяжёлое притягивает более лёгкое. И держит его в своём гравитационном поле.
Звук над рекой становился всё явнее, ближе; Илья уже понял, что это приглушённый далью звук мотора. Кто-то плыл к ним по ночной воде.
Кто-то ещё хотел быть здесь, с ними, в доме у синей горы.
— Когда я попала в De Brug, — сказала Адри, — они уже сделали слайды с объяснениями Эдгара, и нам всё время давали их смотреть. Даже ещё когда мы ничего не понимали. Слайды были цветные, и старшие дети, обычно Алонсо и Гертьян, вставляли их в большой аппарат в библиотеке, и мы, младшие, по очереди дёргали вниз белый раздвижной экран, подвешенный под потолком. Экран открывался, свет тушили, и на белом полотне появлялись слова и рисунки. Объяснение было простым, чтобы мы могли понять и запомнить его навсегда.
Она улыбнулась:
— Я до сих пор помню. Первый слайд был самый сложный. В нём утверждалось, что всё в мире сделано из энергии и материи. Что это значило, нам было трудно понять. Второй слайд говорил, что сама материя состоит из частиц — атомов и молекул. Рядом были нарисованы синие и красные кружочки. Мы понимали, что это они и есть.
Третий слайд объяснял, что материя существует в четырёх формах: твёрдой, жидкой, газообразной и как плазма. Эти формы, говорилось дальше, различаются лишь степенью фиксированности молекул в материи. Следующий, пятый слайд был иллюстрацией: он изображал кусочек льда, рядом с которым было написано: «Твёрдая материя». Рядом был рисунок, показывающий, как плотно упакованы молекулы в твёрдой материи. Молекулы там находились на фиксированных местах. На шестом слайде этот кусочек льда подогревали в стеклянной пробирке над огнём, и он становился водой. Рядом с пробиркой было написано: «Жидкая материя», и нарисованы молекулы, которые уже находились дальше друг от друга, более разреженно, чем в куске льда. Там ещё было объяснение, что в жидкости молекулы могли свободно двигаться. Седьмой слайд изображал ту же пробирку над огнём, но пустую; над ней клубился беловатый дым. Вода от дальнейшего нагревания становилась паром, и это была «Газообразная материя». Надпись сбоку объясняла, что в газах между молекулами почти нет взаимодействия и они двигаются очень быстро. Газ — лёгкая субстанция и не обладает той же плотностью, что первые две.
На восьмом слайде повторялось, что разница в состояниях материи — это разница в её плотности, в том, насколько фиксированы составляющие её молекулы. Этот слайд снова отображал путь молекул от твёрдого до газообразного состояния. Было видно, что действительно вся разница в том, насколько плотно они между собой связаны, и степени их подвижности.
Девятый слайд был самым коротким: он состоял из одной фразы, красным: «Этот закон верен для всех состояний материи. Кроме плазмы».
Больше слайдов не было. Свет включали, и нам говорили, что будут объяснять про плазму потом. Когда станем большими. Мы все ждали это объяснение, из года в год, и жили этой тайной. И однажды, как инициация, как право перехода во взрослый мир, папа запирался у себя в кабинете с каждым из нас отдельно и рассказывал про плазму. И про План.
Так мы становились большими.
Лодка была уже рядом. Илья мог видеть в окно зелёный огонь на носу катера; он разворачивался к причалу, и были слышны индейские голоса на пристани. Катер ждали. Он сбросил скорость и медленно подходил к берегу. На пристани теперь горел свет и было видно людей.
— Ты же голодный, — вдруг вспомнила Адри. — Может, пойдёшь поесть? Там рыба и рис с бобами.
Она подалась вперёд и почти встала, ожидая, что Илья последует за ней. Илья остался на месте. Он был голоден: последний раз он ел прошлым утром, почти два дня назад, но он не хотел никого видеть и ни с кем говорить. Он хотел быть с Адри.
Она, казалось, не замечала, что пришла лодка. Адри поняла, что Илья никуда не пойдёт, и откинулась назад. Возможно, она ждала вопросов, но Илье было нечего спрашивать: плевал он на плазму.
Он узнал голоса людей, сошедших с катера, и приготовился к встрече. Он подумал, что можно согласиться и пойти в столовую, но остался в комнате: бежать нельзя. Хотя он не и хотел видеть этих людей.
Входная дверь открылась, и Руди первый, а за ним Эдгар — бывший мистер Рутгелт — прошли в комнату. Последним был Дези, водитель. Они остановились, увидев Илью.
Руди кивнул:
— Илья, привет. Всё в порядке? — Он обращался к Илье, но явно спрашивал Адри, а не его.
— Илья. — Эдгар выглядел не так элегантно, как в Парамарибо, но почему-то моложе. — Я хотел бы попросить извинение за те неожиданности, о которых мы вас не предупредили. Надеюсь, когда вы узнаете, в чём дело, вы нас поймёте и простите.
— Надейтесь. — Илья не собирался быть вежливым. Он не хотел с ними разговаривать.
Дези просто кивнул. Он тоже казался моложе, чем раньше, и отчего-то менее чёрным.
— О’кей. — Руди решил не замечать тона Ильи. — Где все? Где папа? Кто здесь ещё? — Он перешёл на голландский: — Reeds hier Mikka is?
— Ещё нет, — ответила Адри по-английски. — Ваутер и она приедут завтра, прямо на место. Папа с Алонсо и Дилли в столовой, а мы с Ильёй говорим про План. Я как раз начала рассказывать про плазму. Хорошо, что вы здесь, потому что вы сможете объяснить это лучше.
Эдгар кивнул. Он был доволен, что всё идёт правильно. Он был готов объяснять про плазму.
Илья хотел быть вдвоём с Адри. Он решил вмешаться.
— Не обязательно, чтобы про плазму мне рассказывали вы, Эдгар. — Было приятно называть его по имени, а не «мистер Рутгелт». — Мне кажется, это смогут сделать и другие.
Он имел в виду Адри. Он хотел снова остаться вдвоём.
— Да я и не думал, — удивился Эдгар. — Я астрофизик, а План построен на теории туннельной ионизации. Это квантовая физика, как раз то, чем Дези занимается в Массачусетском технологическом институте. С научной точки зрения, План — это вообще его идея.
Дези? Дези?! Мрачный шофёр, не говорящий ни слова по-английски?! Илья посмотрел на Дези и только сейчас заметил, что тот одет в шорты хаки и голубую рубашку поло, совсем не так, как одевался раньше. Дези смотрел на него своим обычным тяжёлым взглядом. Затем он моргнул, и его глаза стали другими: в них начал отражаться свет.
— О’кей. — Руди был доволен, что всё наладилось и скандала не будет. — Мы с Эдгаром пойдём посмотрим на Дилли, а вы тут поговорите о плазме и приходите к нам.
Он кивнул Илье и прошёл из комнаты в маленькую дверь в углу, куда до этого ушли Кассовский, Дилли и Алонсо. Он был очень высокий и неприятный. Илье он никогда не нравился.
— Всё не съешьте, — сказал Дези вдогонку Руди и Эдгару. Он сказал это по-английски, с американским акцентом. — Оставьте хоть что-нибудь.
Он повернулся к Илье, и они какое-то время смотрели друг на друга, словно никогда не виделись. Затем Дези подошёл к плетеному дивану и сел. Он показал рукой на кресло рядом, приглашая Илью сесть поближе. Илья покачал головой и сел там, где сидел.
— Эдгар уже извинился. — У него был мягкий культурный английский Восточного побережья США, в котором слышалась едва заметная твёрдость его родного голландского. — Считайте, что он извинился и за меня. Я — Дези Гроесбек, профессор квантовой физики в МТИ. Я не знаю, насколько вы знакомы с предметом, поэтому постараюсь объяснить всё предельно доходчиво.
— Я крайне тронут, — сказал Илья. — Уж пожалуйста, постарайтесь по-доходчивее. А то я и раньше не отличался особой сообразительностью, а после того, как на меня в джунглях набросился ваш друг Ам Баке, мне как-то особенно трудно понимать квантовую физику. Он, кстати, тоже профессор?
Дези не улыбнулся. Илья взглянул на Адри. Она сидела в кресле с поджатыми ногами и смотрела куда-то мимо всех.
