Хельга машинально, подчиняясь приказу, прошла в спальню и, забрав с трюмо все, что там лежало, вернулась к Клаусу и молча встала возле двери.
— Иди, — он сделал вид, что недоволен ее нерешительностью. — И кстати, там внизу ванная для гостей. Ею ты тоже сегодня можешь пользоваться.
— Слушаюсь, господин Хайдель, — с трудом смогла выдавить из себя Хельга и поспешно скрылась за дверью.
Оставшись один, Клаус сел в кресло и беззвучно рассмеялся. «Отлично, — самодовольно подумал он, щелкнув пальцами, — пока все идет так, как я и предполагал. Она ничего не поняла, только еще сильнее испугалась, и все выполнит в точности, как я сказал».
Хельга, как загипнотизированная, спустилась вниз, отыскала в гардеробе черный шелковый наряд Магды, прошла в ванную комнату, и только погрузившись в давно забытое прозрачное блаженство горячей воды, обрела способность рассуждать. «Они были правы, — думала она, глядя в бледно-голубой потолок, — он действительно слишком жестокий человек. Все то, что он мне сказал, может быть лишь прелюдией к какому-то страшному извращенному издевательству. Возможно, он даже решил убить меня, и все это я вижу и ощущаю в последний раз». У Хельги на глазах навернулись слезы. «Я не хочу умирать, — отчаянно подумала она. — Умирать, ничего не познав, не увидев. Умирать, так постыдно закончив свою жизнь — заключенной лагеря, как преступница. Нет, это не может продолжаться вечно. Что-то изменится, что-то произойдет…» Ее мысли путались от слабости и теплой воды. И на несколько минут Хельга заснула.
Очнувшись, она испугалась, что прошло уже слишком много времени и ей не удастся быстро собраться. Поэтому она поспешно вернулась в свою конуру и возле небольшого зеркала, захваченного в ванной, приступила к завершению туалета.
Через два часа Клаус вошел в комнату, где был накрыт стол. На его взгляд, все было сделано идеально, и, еще раз проверив этикетку на бутылке вина, он нажал кнопку звонка. В соответствии со своим планом, он не хотел выглядеть чересчур грубо и потому, дождавшись тихого стука, не стал говорить «войди», а сам подошел и распахнул дверь.
— Прошу! — сказал он, улыбаясь и жестом приглашая Хельгу зайти в комнату.
Это было началом представления, которое Клаус тщательно продумал, и поэтому он не стал отказывать себе в удовольствии внимательно пронаблюдать за тем, как Хельга будет вести себя в этот первый момент их встречи. Начав с ее глаз, которые, как ему показалось, стали еще желтее от страха, он перенес взгляд на волосы, уложенные в незатейливую прическу. Затем он медленно рассмотрел, как на ней сидит платье, отмечая про себя, что Магда выглядела в нем куда менее привлекательно. Он, также не торопясь, осмотрел и магдины туфли, о которых забыл и которые Хельга на свой страх и риск решилась отыскать в гардеробной. И обратив внимание на то, в каком сильном напряжении она находится, Клаус завершил свой осмотр и пригласил Хельгу к столу. В ее же голове в этот момент крутилась только одна трепещущая мысль: «К чему все это ведет?», поэтому, вся внутренне сжавшись, она села на приготовленное для нее место и стала с ужасом ждать, что будет дальше.
Когда Антонио подал им первое блюдо и налил в бокалы вино, Клаус решил несколько разрядить создавшуюся обстановку и, ухмыльнувшись, сказал:
— Не бойся, Хельга. Сегодня вечером тебе ничто не угрожает. Это просто ужин.
И, увидев в ее глазах оставленные без ответа вопросы «зачем» и «почему», он добавил:
— Я немного устал за эту неделю, давай выпьем за то, чтобы жизнь стала чуть-чуть спокойнее.
Вздрогнув от звона хрустальных бокалов, Хельга сделала глоток и обреченно подумала: «По крайней мере, даже если в конце этого вечера он меня убьет, я поужинаю так, как еще никогда в жизни не ужинала».
Сначала они ели молча, но через некоторое время, после того как итальянец сменил тарелки, а хмель от вина заставил Хельгу выйти из ступора, между ними наладилась некая атмосфера взаимной удовлетворенности поведением друг друга, появления которой так старательно добивался Клаус. И, почувствовав, что момент настал, он произнес:
— Ну, теперь ты немного расслабилась, и мы можем чуть-чуть поговорить. Тебе нравится еда?
— Да… — хотела машинально отрапортовать Хельга, но Клаус прервал ее словами:
— Я приказываю тебе навсегда в обращении со мной оставить этот лагерный тон и отвечать так, как это принято в нормальном обществе. Итак, тебе нравится еда?
Хельга подавила накатившуюся волну страха и, с трудом заставив себя вспомнить давно оставшиеся в прошлом хорошие манеры, ответила:
— Да, большое спасибо, это все очень вкусно, — а чуть позже, неожиданно осмелев под действием выпитого, добавила, — честно говоря, я еще никогда не пила такого хорошего вина.
В голове Клауса мелькнула мысль, что дело стало двигаться именно так, как ему хотелось, и, воодушевившись легко давшейся первой победой, он продолжил разговор:
— Это «Шато Марго», оно считается женским вином. Хотя на самом деле это только так говорится, потому что оно в равной степени подходит и мужчинам, и женщинам, — и, сделав глоток, добавил, — Тебе не приходилось бывать в дорогих ресторанах, когда ты жила в Кракове?
Поборов в себе инерцию привычки, Хельга заставила себя не отвечать монотонным безликим голосом:
— Нет, у меня были не очень состоятельные родители. А после, когда я собиралась выйти замуж, мой жених приглашал меня в заведения среднего уровня. В основном это были такие места, которые держали его друзья.
«Интересно, каков он был, этот ее жених, — подумал Клаус, разглядывая изменившийся цвет Хельгиных глаз. — Наверное, какой-нибудь мелкий банковский служащий».
— Расскажи мне о нем. Ты была влюблена? Или это должен был быть брак по расчету?
Хельга вздохнула и, на минуту задумавшись, сказала:
— Я познакомилась с ним на дне рождения моей тети. Мы понравились друг другу, стали встречаться. Наши родители были примерно одного круга, поэтому сразу согласились на свадьбу. Он работал — служил в банке. У него была своя квартира в центре Кракова, так что все складывалось почти так, как я хотела…
— Почти? — с интересом перебил ее Клаус. — Значит, тебе чего-то не хватало в этой связи?
— Да, пожалуй… — Хельга стала разглядывать неподвижное пламя свечи, но, быстро спохватившись, снова стала смотреть Хайделю в глаза и продолжила отвечать. — Я чувствовала, что происходящее между нами — это не такая любовь, о которой пишут в книгах…
— А ты много читала таких книг?
— Да, у моей подруги была очень большая библиотека. И я… Я стала понимать, что Вацлав, он… Он, конечно, любил меня, но как-то не так, как мне бы хотелось…
— Ты не будешь против, если я закурю? — спросил Клаус, предвкушая ее реакцию на этот вопрос.
Хельга, на миг опешив, хотела ответить ему вполне подходящей фразой: «Как вам будет угодно», но, вовремя вспомнив инцидент на лагерном плацу, взмахнула руками и сказала:
— Конечно, нет. Я спокойно к этому отношусь.
Клаусу стоило большого труда не улыбнуться, однако он сдержал себя и, щелкнув зажигалкой, вернулся к интересующей его теме.
— А как ты относилась к нему? — спросил он, закуривая.
— Я… — Хельга сделала паузу, — я не знаю. Нет, конечно, он мне нравился. Но это была не любовь.
«Подумать только, — пронеслось в голове у Клауса, — у нее была какая-то жизнь, любовь… А теперь ничего этого не существует. Она была свободным независимым человеком, а теперь вынуждена сидеть здесь и, превозмогая страх, стараться угодить мне». На мгновение ему стало неуютно. Допив до конца свой бокал, он сказал:
— Может быть, перейдем к десерту?
— Да, пожалуй, — сказала Хельга, уже смирившись с этими провокационными вопросами.
Антонио, как ему было приказано, оставил их вдвоем, и они некоторое время провели в молчании. А чуть позже, когда старинные часы пробили четверть, Клаус спросил:
— А как ты попала в лагерь?
Этот вопрос неожиданно заставил Хельгу вернуться в реальность из приятных воспоминаний о довоенной жизни, однако полностью прийти в себя она не успела. Весь этот вечер, ужин, вино, сам тон разговора, в котором Клаус заставил ее общаться, погрузили ее в чересчур расслабленное состояние. Неожиданно для самой себя Хельга отвернулась в сторону и, вздохнув, сказала:
— Мне не хочется об этом вспоминать. Пусть это останется в прошлом.
Клаус с явным удовольствием отметил про себя, что они подошли ко второй части его плана, и, слегка вздернув бровь, внимательно посмотрел на Хельгу. Секунду она продолжала сидеть отвернувшись, а потом, когда понимание того, что она только что сказала, окончательно пришло к ней, Хельга повернула к нему лицо и, подняв на Хайделя немигающие желтые глаза, прижала руку к губам и издала чуть слышный стон.
