Мистик был поражен, увидев, что ангелы смерти несут и душу пандита, великого ученого на небеса. Он, как и любой другой мистик, никогда и не подозревал, что пандиты тоже могут попасть в рай. Туда могут попасть даже грешники, но не ученые, теологи или философы. Это люди слов. Они ничего не знают, но претендуют на знание. Это самые большие на земле фокусники, самые поверхностные и неглубокие люди, которые выходят из трудного положения лишь при помощи громких фраз и трескучего жаргона.
Но мистик хранил молчание. Он еще больше удивился, когда врата рая раскрылись. Святой Петр поприветствовал пандита первым, оставив мистика практически без внимания, и проводил его внутрь с песнями, с криками «Аллилуйя!» под звуки небесного биг-бенда.
Но никто не заметил мистика, который стоял за воротами и глядел на то, что происходило.
Когда процессия во главе с ученым скрылась за воротами, святой Петр попросил войти мистика. При этом не было никакой музыки, никакого пения, никакого оркестра, ничего подобного; он просто сказал:
— Входи.
Мистик удивился:
— Я немного озадачен. Всю свою жизнь я провел в молитвах, в молчании и медитации, а вы меня, мистика, так встречаете? Я прекрасно знаю, что этот человек просто копил знания. По сути, он ничего не знает, ничего не пережил, на своем собственном опыте. И вы устроили ему такую пышную встречу?
Святой Петр рассмеялся и ответил:
— Ты не понимаешь. Мистики приходят сюда почти каждый день. Но ученый попал в рай впервые. Это очень редкое событие, поэтому мы его так и встречаем. Возможно, еще миллионы лет такого не будет, потому что за миллионы лет это случилось впервые. Это вообще может больше никогда не повториться, и может оказаться, что мы встречаем ученого в первый и последний раз.
В этом смысле Дионисий — это редкий цветок, потому что теологи, раввины, пандиты не владеют знанием. Они сведущи, они накопили множество информации, они смогут процитировать священные книги, но сами они ничего не пережили. А Дионисий пережил.
Однако следует понять вот еще что: кем бы вы ни стали, пережив опыт просветления, вам придется выражать его по-старому, с помощью того, что вы делали раньше, до того, как случилось переживание. Например, что вы будете делать, если вы художник и пережили встречу с богом? Вы будете рисовать — конечно, уже по-новому — те же закаты, те же восходы, но в них появится что-то новое, внутреннее по отношению к ним, некая глубина.
Есть одна знаменитая дзэнская притча.
Китайский император попросил мастера дзэн:
— Я хочу, чтобы ты нарисовал что-нибудь во дворце на стене там, где я медитирую. У меня есть небольшой храм. Я хочу, чтобы ты расписал его изнутри.
Мастер ответил:
— Хорошо. Я это сделаю. Но работа может занять год, или два, или три. Об этом ничего нельзя сказать заранее, потому что я рисую только тогда, когда он водит моей кистью. Иногда это происходит, иногда — нет. Я — лишь посредник.
Император сказал:
— Не торопись.
Через три года храм был расписан. Мастер покрыл внутренние стены храма прекрасными изображениями гор, ручьев, рек и водопадов. Мастер попросил императора не заходить в храм до того, как работа будет полностью завершена. Поэтому император ждал три года и все время спрашивал: «Когда же? Когда же можно будет войти?»
Прошло три года, и однажды мастер сказал:
— Теперь ты можешь войти.
Император вошел в храм и очень удивился. Храм был очень маленьким, но изображения гор, покрывавшие все стены, создавали ощущение невероятного простора. У него возникло такое чувство, будто он стоит не посреди храма, а в горах. И он стал расспрашивать мастера обо всем, что видел: «Что это? Что это за река? А это какая гора? Как она называется?»
Затем они подошли к самой прекрасной вершине. Вдоль ее склона вилась тропинка, которая скрывалась на другой стороне горы, и император спросил:
— А куда ведет эта тропинка?
Мастер ответил:
— Я еще никогда по ней не ходил, но сейчас попробую. А ты пока подожди.
Мастер вошел в картину… и больше не возвращался!
История очень странная, но мне она нравится. Она действительно прекрасна. Она показывает, насколько живой была картина. Мастер, должно быть, вложил в нее всего себя. В этом смысл того, что он потерялся в ней и не вернулся.
Когда рисует великий художник, художник исчезает, и остается лишь картина. Когда играет великий музыкант, музыкант исчезает, и остается лишь музыка. Когда поет великий певец, певец исчезает, и остается лишь песня. Так что, чему бы вы ни обучались до просветления, это будет вашим творчеством после.
Дионисий был теологом и епископом. И если он стал епископом Афин, значит, он был, скорее всего, человеком очень и очень образованным и утонченным. Он был самым главным епископом той эпохи, ведь Афины считались одним из самых развитых в культурном отношении городов мира. Поэтому он говорит на языке теологов, но постарайтесь не потеряться в его словесных дебрях. Просто попробуйте докопаться до сути.
Он говорит:
Ибо, чем более стремимся мы к высшему, тем более кратко мы говорим о вещах интеллектуального порядка; даже когда вступаем мы в тот мрак, что превосходит понимание, найдем мы не краткость речи, но совершенное безмолвие и незнание.
Это изречение исполнено глубокого смысла и уникально. Были мистики, которые говорили, и говорили много о знании, превосходящем понимание. Это можно понять: знание, превосходящее понимание. Бы знаете нечто, но не можете этого понять. Вы знаете, как красива роза, но понимаете ли вы это? Если кто-нибудь вас спросит: «Что такое красота?» — вы не сможете найти ответа. И дело не в том, что вы не знаете. Вы замечали красоту заката, звезд, женского лица, вы видели ее много раз и знаете, но вы не сможете сказать, что вы ее понимаете. Одно дело — знать, и совсем другое дело — понимать. Понять нечто означает постичь это умом. Знание экзистенциально, а понимание интеллектуально.
Многие мистики говорили о том, «что знание превосходит понимание», но Дионисий выразил эту мысль совершенно по-особому. Он говорит о тьме, которая превосходит понимание. Зачем вообще называть ее «знанием», если знание так или иначе всегда ассоциируется с пониманием? В тот момент, когда вы говорите: «Я знаю», где-то внутри вас таится мысль о понимании.
Блаженному Августину приписывают фразу: «Я знаю, что такое время, но не спрашивайте меня о нем. Когда вы спросите меня, что такое время, я не буду знать, что вам ответить».
Все знают, что такое время, но сможете ли вы объяснить его сущность? Физики пятьдесят лет исследовали время и не смогли прийти к заключению о природе того явления, которое мы называем временем. У нас есть некоторые смутные представления о нем, но они слишком расплывчаты. Стоит поразмыслить, и вы обнаружите, что все они ошибочны.
Например, мы говорим: «Время течет», как будто это река. Но неужели время — это река, протекающая мимо? Разве вы стоите на берегу, а время течет мимо? Это не так, поскольку вы меняетесь со временем, а течение реки не вызывает в вас никаких изменений. Вы можете даже войти в реку и ощутить ее течение, движение воды, но при этом вы не будете меняться, вы останетесь тем же, что и были. Но время никогда не позволит вам остаться тем же человеком. Вы можете пойти против течения реки, вверх по течению, но во времени невозможно двигаться вспять, разве что в романе Герберта Уэллса «Машина времени».
В своем романе Уэллс придумал машину, с помощью которой можно перемещаться назад во времени. Вы лишь поворачиваете циферблат и говорите: «На двадцать лет назад», — и она переносит вас на двадцать лет назад: и вот вы снова ребенок. Уэллс опирается на обычное представление о времени, в соответствии с которым считается, что время течет. Если время течет, то почему мы не можем отправиться в прошлое? Если мы можем пойти вперед, то почему нельзя пойти назад? Что плохого в том, чтобы отправиться в прошлое? Но эту концепцию времени невозможно доказать. Ведь вы даже не чувствуете течения времени. Вы чувствуете, как дует ветер, вы чувствуете, как течет вода, но вы совсем не чувствуете течения времени.
И откуда оно течет? У каждой реки есть свой исток, исток Ганга расположен в Гималаях, в месте под названием Ганготри. Откуда приходит время, и куда оно уходит? Из ниоткуда в никуда, из ничего в ничто. Оно существует лишь на мгновенье, то есть сейчас. И куда же оно потом уходит? Может ли что-нибудь исчезнуть в ничто? Может ли что-нибудь прийти из ничего? Это вызывает тысячу вопросов.
Блаженный Августин прав: «Я знаю, что такое время, но не спрашивайте меня об этом. Когда вы спросите меня, что такое время, я не буду знать, что вам ответить».
Он говорит о том, что знание отлично от понимания. Но оно подспудно содержит в себе идею понимания. Дионисий — единственный в мире мистик, который отказался от слова «знание», чтобы избежать ловушки. Вместо этого он говорит о тьме, что превосходит понимание; превосходящем понимание незнании; превосходящей понимание агнозии.
