— Да… Я… — Марианна подняла глаза и посмотрела на меня.
Этого было более чем достаточно. На миг меня обдало ледяной волной ненависти — я увидел ее за минуту до смерти в каком-то времени, детали которого не смог разглядеть. Она умирала, выкрикивая проклятия в мой адрес. Что ж… Совсем не удивительно. Я буду не далек от истины, если скажу, что это уже сотый человек на моем пути, столь чистосердечно желающий мне зла. Жаль только, мне снова не дали узнать, что же именно такое я вытворял в ту неизвестную мне эпоху. Наверное, был вождем племени каннибалов.
Я продолжал разглядывать ее мышино-серый взгляд, купаясь в волнах неистовства. Да, судьба опять заставляет меня отвечать за содеянное. Я хорошо изучил этот закон. Если теперь я добровольно не сыграю роль мецената, врача, благодетеля или еще кого-то доброго и бескорыстного, неудачи загонят меня в такой угол, что адское пекло станет казаться мне раем.
Однако кроме нашей с ней общей истории, в этих грустных глазах прочитывалось еще множество оригинальных сюжетов. Ее муж. Эта связь была не менее насыщена кровавыми драмами. Видимо, девушка очень хочет родить? Увы, от человека, которого она величает своим супругом, ей это вряд ли удастся.
— Скажите, Марианна, вы давно желаете смерти своему мужу? — я специально задал этот вопрос. Мне захотелось начать с ней доверительную беседу.
— Что!? — вскрикнув, она побледнела и схватилась руками за подлокотники. — Откуда вы знаете? Я… Нет, это не возможно… — она опустила голову и закрыла лицо руками…
Я плакала, роняя слезы сквозь пальцы. Как он мог догадаться? Я же боялась признаться в этом даже самой себе. Мне было страшно смотреть на него — этот человек обладал каким-то невероятным взглядом. Казалось, что он способен проникнуть в душу и разбередить в ней все самое сокровенное. Больше всего я хотела бы навсегда убежать из этой до невозможности изысканной квартиры и напрочь вычеркнуть из памяти сегодняшний день. Но не могла. Что это такое? Его гипноз? Мое безволие? Или что-то еще, чему я не находила объяснения?
— Посмотрите на меня, — его голос прозвучал как приказ.
— Нет, — я снова заплакала. — Я не могу. Вы же доктор. Вы должны понимать…
— Вы ошибаетесь, Марианна. Доктором ошибочно называет себя ваш отец, которого, увы, вы очень плохо знаете. А я бизнесмен. Разве Инна не сказала вам?
Это прозвучало для меня столь неожиданно, что забыв о размазавшейся по глазам туши, я подняла голову. Он знаком с папой? Или это он тоже увидел? Бизнесмен? Врач? Мысли в голове сбились в кучу.
— Артис. Вы простите, я зря вас побеспокоила, наверное, просто неправильно истолковала все сказанное Инной. Думала, что вы вылечите меня или хотя бы найдете причину моего бесплодия. Но… Мне лучше уйти, — я попыталась встать.
— Идите. Дома уже поет радиоприемник. Вы, наверное, соскучились по его звукам?
Я откинулась на спинку кресла. Он знает все. А раз так, то уже безразлично кто он на самом деле.
— Артис. Скажите, — я подавила спазм в горле, — вы сможете вылечить мою болезнь?
— Марианна, Марианна… — он встал и сделал несколько шагов по комнате. — Семья врачей испортила ваше мировоззрение. Не все болезни надо лечить, как и не все то, что лечится, зовется болезнями. Я непременно помогу вам. Но только не сегодня и далеко не за один раз. Вы к этому готовы?
— Думаю, да.
— Тогда настройтесь на то, что нам придется много разговаривать. Мы будем беседовать о самых разных вещах… А теперь, — он подошел к двери, — вам лучше поехать домой. Не стоит перегружать ваш недоверчивый разум преждевременными рассказами…
Когда я подавал ей куртку, Марианна вдруг резко повернулась и прижала руки к груди:
— Артис! Я чуть не забыла! Скажите мне, сколько я должна буду платить вам за сеансы?
Сеансы? Это слово, попахивающее медицинскими снадобьями, меня развеселило. Наверное, ее папаша основательно залечил всю семью, раз она никак не может отбросить идею о своей болезни.
— Послушайте, Марианна. Когда вы будете знать немного больше, чем сейчас, вы поймете, что если мой перед вами долг перевести в денежный эквивалент, да еще увеличить его с учетом набежавших годовых процентов, то я окажусь вам должен сотни таких, как вы выразились, сеансов. Потому просто позвоните мне завтра днем, чтобы договориться о следующей встрече — это будет вполне исчерпывающей оплатой моего скромного труда.
Она удивленно посмотрела на меня, скорее всего решив, что я так шучу, и простившись, вышла за дверь. Впереди меня ждали дни бесплатного кино, проецируемого на экран печально-серых глаз.
Из большой комнаты доносились громкие звуки музыки — Карина смотрела по телевизору какую-то юмористическую передачу. Пусть отдохнет. Она сегодня намаялась в школе. Оказалось, что Артура зачислили в биологический класс, и ей пришлось писать кучу разных заявлений о его переводе. Такой толковый парень растет. Наверное, пойдет по моим стопам. Может быть, даже стоит понемногу начать знакомить его с основами медицины…
Я остановился в прихожей, раздумывая не сходить ли мне в магазин, как вдруг раздался тройной звонок в дверь. Неужели снова профессор? Что-то он к нам зачастил. Выглянув на лестничную площадку, я воззрился на своего друга, облаченного в разноперый вытянутый на локтях свитер и холщовые брюки.
— Вы дома?! — радостно воскликнул он, взмахивая как птица руками. — Вот удача, так удача! А мы-то с женой, так сказать по-семейному, собрались сегодня отметить сороковой год совместной жизни.
— Неужели? — удивился я. — Отличный повод для праздника. Поздравляю.
— Так, вот, — старик поежился и посмотрел в сторону разбитого оконного стекла. — Даю вам и вашей Карине на сборы полчаса, и будьте любезны… Приходите к нам. Пропустим по рюмочке, поболтаем…
Я помотал головой, пытаясь отказаться от неожиданного приглашения:
— Ну, что вы. Это же такое личное торжество… Причем же здесь мы?
Однако профессор был непреклонен:
— Ничего не хочу слышать, — он подергал меня за рукав. — Вы наши лучшие друзья, а значит, мы без вас и за стол сесть не сможем!..
В итоге, сдавшись под напором лившейся через край профессорской энергии, я клятвенно пообещал ему явиться не позднее семи и вернулся в квартиру.
— Карина, — я присел на диван рядом с женой, — собирайся. У соседей, оказывается, сегодня нешуточный юбилей. Нас пригласили. Отказываться неудобно…
— Да? — она взглянула на меня поверх очков. — А что они празднуют?
— Сорок лет в браке.
— Вот, молодцы какие! Надо обязательно пойти, — отставив в сторону корзинку с рукоделием, она встала и подошла к гардеробу. — Что бы мне такое надеть? Может быть, красную кофту? Как ты думаешь?
Я посмотрел на ее отражение в распахнутой зеркальной дверце:
— Да, так вот и иди в домашнем платье. Они же это, как говорится, без галстуков, по-простому… — я потер какое-то темное пятно у себя на брюках. — Забежим к ним на полчасика, и вернемся. Ты и так хорошо выглядишь. Сними фартук, да пойдем.
Карина растерянно застыла с алой тряпицей в руках. Мне показалось, что ей очень захотелось принарядиться.
— Ладно, не настаиваю, — я пожал плечами. — Если это для тебя что-то значит, то одевайся, как хочешь. Только побыстрее, а то старики совсем заждутся…
Спустя десять минут мы уже восседали за столом в соседской квартире. Жена профессора — пышная хозяйственная женщина с мясистыми руками — наготовила кучу всякой снеди и пыталась заставить нас съесть в несколько раз больше возможного. За тостами и разговорами часы пролетали незаметно. Карина сидела раскрасневшаяся и, улыбаясь, рассказывала о том, какие трудные тесты достались Артуру на экзамене. Профессор в ответ восхищенно цокал языком и сетовал на современную систему образования.
Я заскучал и, поняв, что этот вечер рискует затянуться надолго, решил выпить немного больше, чем обычно себе позволял. Салаты и закуски убывали, игристое закончилось. Мы с профессором перешли на водку, а женщины отсели поболтать в дальний угол комнаты.
— Эх, подумать только, четыре десятка! — воскликнул старик, подливая мне в рюмку. — Кто бы мне сказал об этом лет эдак тридцать назад… Я бы счел его безумцем!
— Это от чего же? — я сонно водил пальцем по застарелому масляному пятну на кружевной скатерти.
Профессор озорно захихикал:
— В те времена я был не такой праведник как сейчас.
— Неужели?
— Представьте себе, — он перешел на свистящий шепот. — Будучи уверенным в том, что кавалер, познавший меньше двух дюжин прекрасных дам не достоин носить звание рыцаря, я отчаянно и безответственно изменял своей несчастной жене.
Мне показалось, что он не лукавит, однако, зная профессора, как фанатичного и углубленного в науку математика, я слегка засомневался в правдивости его слов:
