Например, королю Варанаси в Индии в 1920 году делали операцию, и он распространил по всему миру новость об этом событии. Дело в том, что король отказался от наркоза. Он сказал:
– Я дал обет не принимать ничего, что может сделать меня бессознательным, поэтому я не могу делать наркоз, но вам не нужно беспокоиться.
Это была операция по удалению аппендицита. Вообще удалять аппендицит без наркоза очень опасно – человека можно убить. Он может не вынести боли, потому что это ужасная боль. Нужно разрезать его живот, найти аппендикс и удалить его. Это занимает один или два часа – и никогда не знаешь заранее, в каком состоянии находится аппендикс.
Но он тоже не был обычным человеком, иначе его могли бы заставить, – он был королем Варанаси. Он сказал врачам: «Не переживайте», – и с ним были лучшие врачи Индии, которых только можно было найти, там был даже эксперт из Англии. Они посовещались; никто не хотел проводить операцию без наркоза, но хирургическое вмешательство было необходимо, иначе аппендицит мог в любой момент убить их пациента. Ситуация была серьезная, и обе альтернативы казались серьезными: если оставить его без операции, то он может умереть; если проводить операцию, не делая его бессознательным… но это никто никогда не делал, подобных прецедентов не было.
Король сказал:
– Вы меня не понимаете. Подобных случаев не было, потому что вы никогда не оперировали человека, подобного тому, которого собираетесь оперировать. Просто дайте мне религиозную книгу, Шримад Бхагават Гиту. Я начну читать, и через пять минут вы можете приступать к работе. Как только я вовлекаюсь в чтение Гиты, вы можете отрезать мне любую часть моего тела, и я даже не буду об этом знать, вопрос боли здесь не стоит.
Так как он настаивал… И в любом случае ему грозила смерть, поэтому стоило попытаться. Возможно, он был прав – он был хорошо известен своими религиозными практиками. Так и прошла операция. Король пять минут почитал Гиту и закрыл глаза, Гита выпала у него из рук, и врачи провели операцию. Она заняла полтора часа. Все обстояло очень серьезно: еще несколько часов, и аппендикс мог лопнуть и убить его. Врачи удалили аппендикс, а этот человек был в полном сознании, безмолвный – он и глазом не моргнул. Он был где-то в другом месте.
Он практиковал это всю свою жизнь: читал пять минут и оказывался в нужном состоянии. Он знал текст Гиты и мог повторить его без книги. И как только он начинал погружаться в Гиту, то по-настоящему оказывался в Гите. Его ум был там – он полностью покидал его тело.
Новости об этой операции облетели весь мир, это была редкая сенсация. Но была совершена та же ошибка. Все газеты писали, что раджа, король Варанаси, был человеком великой медитации.
Он был человеком великой концентрации, не медитации.
Он тоже запутался: он тоже думал, что достиг состояния медитации. Но это было не так. Просто ваш ум так сфокусирован, что все остальное выпадает из его поля зрения, а вы не осознаете этого. Это не есть состояние осознанности, это состояние суженного сознания – настолько суженного, что оно становится однонаправленным, и все остальное существование из него выпадает.
Поэтому прежде чем ответить на твой вопрос: «Что такое медитация?», нужно понять, чем она не является. Во-первых, это не концентрация. Во-вторых, это не созерцание.
Концентрация однонаправлена, созерцание имеет более широкое поле. Вы созерцаете красоту… В мире существуют тысячи прекрасных вещей, вы можете перемещать внимание от одной прекрасной вещи к другой. У вас большой опыт переживания красоты, вы можете переходить от одного переживания к другому. Вы остаетесь ограничены предметом. Созерцание шире, чем концентрация – оно не однонаправлено, но ограничено одним предметом. Вы будете двигаться, ваш ум будет двигаться, но он останется в рамках субъективного мира.
Философия использует в качестве своего метода созерцание, наука использует в качестве своего метода концентрацию. В созерцании вы тоже забываете обо всем, кроме наблюдаемого предмета. Этот предмет больше, и у вас больше места для движения. В концентрации нет места для движения: вы можете двигаться глубже и глубже, у́же и у́же, вы можете быть все более и более сфокусированным, но у вас нет места для движения. Поэтому ученые – это очень ограниченные люди. Вы будете удивлены, что я так говорю.
Людям свойственно считать, что ученые имеют очень широкие взгляды на жизнь. Но это не так. В том, что касается их предмета, они имеют широчайшие взгляды: они готовы выслушивать все, что противоречит их теории, абсолютно искренне. Но, за исключением этого конкретного предмета, у них больше предрассудков, они более нетерпимы, чем обычный, заурядный человек, по той простой причине, что их никогда ничто больше не беспокоит: они просто приняли все то, во что верит общество.
Многие религиозные люди хвалятся этим: «Посмотрите, он такой великий ученый, нобелевский лауреат, – и так далее. – И несмотря на это он каждый день ходит в церковь». Они совершенно забывают, что в церковь приходит не нобелевский лауреат. В церковь приходит не ученый, в церковь приходит этот же человек, но без своей «ученой» части. И этот человек, за исключением своей ученой части, гораздо более легковерный, чем кто-либо другой – потому что другие люди открыты, думают обо всем, сравнивают, какая религия лучше, иногда читают о других религиях и находят здравый смысл, которого нет у ученого.
Быть ученым значит пожертвовать несколькими вещами – например, здравым смыслом. Здравый смысл – это общая черта обычных людей. А ученый – это необычный человек, у него необычное восприятие. Имея здравый смысл, невозможно открыть теорию относительности или закон притяжения. Но при помощи здравого смысла можно делать все остальное.
Например, Альберт Эйнштейн работал с такими большими числами, что только одно число могло занять целую страницу – у него были сотни нулей. Но он так увлекался числами (что довольно необычно, но он думал только о звездах, световых годах, миллионах, миллиардах, триллионах звезд, и считал их), что забывал о мелочах.
Однажды он сел в автобус и дал кондуктору деньги. Кондуктор вернул ему сдачу. Эйнштейн пересчитал ее и сказал:
– Здесь не вся сдача. Вы меня обманываете. Дайте мне всю сдачу.
Водитель взял сдачу, снова ее пересчитал и сказал:
– Мистер, кажется, вы не умеете считать.
Эйнштейн потом вспоминал:
– Когда он сказал мне: «Мистер, вы не умеете считать», я просто посмотрел на сдачу. Я сказал самому себе: «Лучше молчать. Если кто-то другой услышит, что я не умею считать, к тому же, когда это говорит кондуктор в автобусе…» Чем я занимался всю свою жизнь? Числа, числа – я больше ни о чем не мечтаю. В моих снах не появляются ни женщины, ни мужчины – только числа. Я думаю числами, мне снятся числа, и этот идиот говорит мне: «Вы не умеете считать».
Вернувшись домой, он сказал жене:
– Пересчитай сдачу, которую мне дали в автобусе. Сколько здесь?
Она посчитала и сказала:
– Здесь все правильно.
Он сказал:
– Боже мой! Это означает, что кондуктор был прав: возможно, я не умею считать. Возможно, я могу работать только с огромными числами, а маленькие числа совершенно выпали из моей головы.
Ученый непременно лишается своего здравого смысла. То же самое случается и с философом. Созерцание шире, но оно ограничено определенным предметом.
Например, однажды ночью Сократ думал о чем-то – никто никогда не знал, о чем он думал, – он стоял возле дерева и оказался так поглощен созерцанием, что совершенно не заметил, как пошел снег, и утром его нашли почти окоченевшим. Он был по колено в снегу и стоял там с закрытыми глазами. Он был практически на грани смерти, у него даже кровь, наверное, начала замерзать.
Его принесли домой, сделали массаж, дали выпить спиртного и как-то привели в чувство. Его спросили:
– Что ты там делал, стоя под открытым небом?
Он ответил:
– Я понятия не имел, стою я или сижу – да и вообще я не знал, где я нахожусь. Я был так поглощен предметом, что совершенно в него провалился. Я не знаю, когда начался снег, когда прошла вся ночь. Я бы умер, так и не придя в чувство, потому что предмет настолько меня поглотил. Я все еще не закончил, это была целая теория, а вы разбудили меня в самой середине. Теперь я не знаю, смогу ли ухватиться за свою незаконченную теорию.
Это похоже на то, как кто-то вас будит во время сна. Думаете, вы сможете снова ухватиться за свой сон, просто закрыв глаза и попытавшись уснуть? Очень трудно вернуться в тот же сон.
Созерцание – это разновидность логического сна. Это очень редкое явление. Но философия базируется на созерцании. Философия для определенных целей может использовать концентрацию в качестве добавления к созерцанию. Если некоторые более мелкие фрагменты в нем требуют более концентрированного усилия, тогда может быть использована концентрация – нет никаких проблем. Философия – это, по сути, созерцание, но в качестве средства, инструмента она может изредка пользоваться концентрацией.
