Давайте рассудим, кем могли работать ковали, скажем, в 60-е — 70-е годы XX века? Во времена, когда спроса на продукцию классических кузниц уже практически не осталось?
Кузнец в древности не только ковал, но и путешествовал. Не было тогда ни отделов снабжения советского времени, ни менеджеров нынешнего — ездить добывать железо он отправлялся сам, порой, вероятно, в дальние края. Возможно, и железо из руды выплавлял он тоже собственноручно. И даже сам эту руду находил. Он ещё и, как бы, геолог.
Таким образом, волхв в одном лице соединял и технолога по горячей обработке металлов, и «дальнобойщика», и геолога, и химика, и педагога — потому что смысл жизни коваля в воспитании духовного сына.
Итак, традиционные кузницы отошли. Куда идти и ему самому и его потомку? В кузнечный цех? Доступ к горячему металлу есть — но могут поручить годами выполнять одну и ту же операцию, одну и ту же, а это не для коваля. К тому же, нет возможности для путешествий (соответственно и посвящения в культе земли!!). Да и детей в цех не пропускали, а живущий в душе коваля педагог такого ограничения самореализации не потерпит.
А вот если коваль работает геологом, то тогда есть и путешествия, и ковка (вся советская техника в полевых условиях чинилась с помощью кувалды). Есть в партиях и молодёжь, практиканты — мало, но есть. Моя мать в эпицентр Тунгусского феномена студенческую молодёжь в начале 50-х водила пачками — набирала рабочими в свою партию. Но вот кувалды в руках, думаю, не держала никогда. Или немного.
А вот если ты дальнобойщик 60-х, то кувалда — твой любимый инструмент. Путешествий — море. В том числе и в Арктику. Сосед мой всю страну объездил. Хотя на новом месте зарплата выше не была. И эта, казалось бы, «бесцельная» смена мест ради новых территорий была «нормой».
И дети, когда ты ремонтируешься, вокруг, как заворожённые, стоят, смотрят. Сам стоял. И смотрел. Как заворожённый. Как раз тогда был в том возрасте, когда Сталин ребёнком попал в кузницу-валду. А ведь помню, со мной эти шоферы разговаривали. А я их благоговейно слушал. А что говорили — не помню.
Здорово.
Жаль только, уж очень много лет понадобилось, чтобы понять.
Коваль без кузни — лишь неугодник.
Вернее, так: тот, кто пред кресом не возвещает Волшебное слово — просто неугодник. Молоко на губах не обсохло.
Таким образом, из всех специальностей, которые я знаю, в 60-е к кузнецам древности по возможности самореализации ближе всего были водители грузовиков. И точно, в те времена единственная социальная группа нашего общества, которая в среде кромешного о Сталине вранья оказалась не гипнабельной, и свою приверженность Истине не боялась проявлять, — дальнобойщики (они тогда назывались дальнорейсовики). Они чуть ли не все как один прикрепляли на лобовое стекло портрет Сталина. Всё моё поколение помнит эти кустарно размноженные портреты на лобовых стёклах — и до сих пор вспоминает.
Не знаю, кому из тех, кто от страха обмирал, видя эти портреты, помог этот акт личного мужества, а мне они точно помогли. По меньшей мере, эти портреты на лобовых стёклах помогли разобраться в том, что кузнец в эпоху научно-технической революции вовсе не обязательно стоит у штамповочного агрегата. Низкий вам поклон, шофера 60-х, отважные люди! Вечность вам принадлежит по праву.
Жутко сказать, но за всю мою глупую жизнь не нашлось ни одного человека, который бы взялся противостать «красной шапочке» стаи цивилизаторов и попытался бы мне доказать, что Сталин — это соль земли! Ни одного! То ли я смотрюсь полным идиотом, то ли слишком мало тех, кому по росту чувствовать величие Сталина и кто одновременно способен об этом внятно говорить.
Не встретил ни одного! А ведь тысячи людей скользнули мимо. Самому пришлось сдирать с себя эту нахлобучку из «красной шапочки»! Распутывать по нитке.
К 1917-му году ковали уже были вовлечены в процесс исхода из обжитых за тысячелетия кузниц. Семьи в России в те времена были большие, детей человек по восемь, и, очень может быть, что детская смертность среди кузнецов была меньше, чем в среднем по стране и планете. Создаётся впечатление, что в условиях бурного промышленного роста у мастеров горячих цехов учеников всегда вдосталь. Да и выбора-то особенного не было — ни катеров, чтобы стать капитанами, ни трэйлеров, чтобы стать дальнобойщиками. Так что в Революцию ковали растворены были в среде рабочего класса.
То, что неугодники в тот период были именно в этой среде, многое объясняет. Во-первых, становится понятно почему, как только становилось трудно, так победоносное сталинское правительство с призывом помочь обращалось именно к рабочему классу, тогда немногочисленному. Из откликнувшихся легко и свободно получаются прекрасные учёные, следователи, разведчики и контрразведчики, которые легко обводили вокруг пальца князей, дворян, доцентов, спекулянтов и зарубежные разведки. Лётчики отважные получались и стахановцы — словом, вся высокая поэтика сталинского периода. Разительный контраст с пропитым рабочим классом хрущёвского и далее периодов — ни на что не способная пьянь, смерды, никаких среди них неугодников.
Источником поэтики Революции был не рабочий класс, в смысле люди, проводившие день в цехах, а ковали и неугодники, в тот период оказавшиеся растворёнными в рабочем классе. Временно.
Точно так же, самая пронимающая до глубин души поэтика 60-х — 80-х — это романтика дальних дорог. Всё те же ковали — но из цехов они совершили исход на транспорт. Дело не в дорогах, а в неугодниках, Деве и вечности.
Во-вторых, некоторые странности поведения Сталина можно понять, только учитывая последствия бури научно-технической революции и, как следствие, миграцию ковалей из одного социального слоя в другой.
Никто до меня не догадался объехать все ссылки Сталина. А ведь ссылки — единственный достоверный источник материалов о Сталине.
Скажем, в Нарымской ссылке запомнились Соломон, Адольф, Моня и какой-то Мандельштам без имени, которых всех объединяла какая-то тётя Ася, в письмах-таки передававшая поимённо приветы всем участникам Нарымской ссылки. Так вот, Сталин с этой братией отказывался даже есть — что и зафиксировано в протоколах опроса жителей Нарыма Новосибирской комиссии 1938 года. Да и вообще Сталин с верными ленинцами во всех ссылках, как говорится, на одном гектаре присесть отказывался.
Но это в ссылках.
А между ссылками Сталин на удивление был активен в общении с низовым слоем партии, с рабочими, партийными и беспартийными. Говорил он с ними на языке экономической теории марксизма и образами справедливо устроенного общества, объяснял, каким образом фуфель национальных культур (как противоположность Истины) и новых вер используют для формирования из людей марионеток.
Как в жизни Сталина соединить ненависть к марксистской верхушке с приверженностью их терминологии?
Соединить можно только одним способом: рабочий класс вечен, а вот неугодники в этой социальной группе могут быть, а могут и не быть. Тогда, когда в этот слой погружался Сталин, они были. И преимущественно там. Ведь тогда для неугодников строились препятствия в образовании.
Из этого исторического экскурса есть выход на практику. Состоит он в том, что для России есть проверенный способ выхода из трудностей — пусть и крайне редко используемый.
Современное бедственное состояние России искусственно сконструировано — цивилизаторами. Ключ к их господству — отсутствие прорусского правителя, гения. Положение усугубляется тем, что все каналы СМИ откровенно антирусские, или, что то же самое, в руках девоненавистников — проще говоря, проститни.
Как говорят знающие люди, на телевидении пидарасы через одного. Но даже если провести на телевидении чистку от извращенцев и проститни и оставить только традиционно ориентированных, даже если достичь там пропорциональное присутствие коренных народов (русских и других) — всё равно останется та же антирусская клоака, потому что по-прежнему в СМИ не будет ковалей (русов, неугодников). Так что следующий прорусский правитель, сталин, как и Иосиф Виссарионович, проведёт на телевидение «рабочий призыв», только не из среды нынешнего спившегося пролетариата, а из другого социального слоя.
Какого?
Где сейчас ковали-неугодники?
Выдавать не буду.
Новый сталин разберётся легко.
Правда, тут есть трудность. Неугодников ограниченное число. И Сталин их в СМИ при своём правлении не посылал вовсе. Были другие, более важные на тот момент дела. Булгаков — это единичный проект.
