Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II

«Я получил разрешение от назареев, которые в Берое, в Сирии, пользуются этим (евангелием), на его перевод», — пишет Иероним к концу четвертого века.[177] — «В евангелии, которое назареи и эбиониты употребляют», — говорит он, — «которое недавно я переводил с еврейского на греческий и которое многими людьми называется подлинным «Евангелием от Матфея», и т. д.[178]

Что апостолы получали «сокровенное учение» от Иисуса и что он сам преподавал таковое, очевидно из дальнейших слов Иеронима, который признался в этом в момент неосторожности. В письмах к епископам Хроматию и Хелиодору он жалуется, что ему

«достался тяжелый труд с тех пор, как ваши преподобия приказали мне (перевести) то, что Св. Матфей сам, апостол и евангелист,не захотел открыто писать. Ибо, если бы оно не было сокровенным, он (Матфей) добавил бы к этому евангелию, что то, что он выдал, было его; но он составил эту книгу запечатанной в еврейские буквы, которые он расположил даже таким образом, чтобы этою книгою, написанной еврейскими буквами и рукою его самого, могли бы владеть наиболее религиозные люди, каковые также, с течением времени, получили ее от тех, кто предшествовали им. Но самую эту книгу они никогда не давали кому-либо переписывать, а ее текст они передавали одни по-одному, другие — по-другому».[179] И далее он на этой же странице добавляет: «И случилось, что эта книга, будучи опубликованной одним последователем Манихея, по имени Селевк, который также фальшиво написал «Деяния Апостолов», выявила материал не для назидания, но для разрушения; и что эта книга была одобрена на синоде, к которому уши церкви правильно отказались прислушиваться».[180]

Иероним сам допускает, что книга, подлинность которой он свидетельствует, как написанной «рукою Матфея», тем не менее была книгой, которая, несмотря на тот факт, что он переводил ее дважды, была почти непонятна для него, ибо она была сокровенной или — тайной. Тем не менее Иероним хладнокровно относит все комментарии на нее, кроме своих собственных, к еретическим. Более того, Иероним знал, что это подлинное «Евангелие от Матфея» было излагателем единственного истинного учения Христа, и что это был труд евангелиста, который был другом и товарищем Иисуса. Он знал, что если из этих двух евангелий — еврейского, о котором идет речь и греческого, вошедшего в наше нынешнее священное писание, — одно было поддельным и, следовательно, еретическим, то это было не евангелие назареев; и все же, зная все это, Иероним становится более ярым, чем когда-либо в своем преследовании «еретиков». Почему? Потому что принятие его было равносильно прочтению смертного приговора установленной церкви. Уж слишком хорошо было известно, что «Евангелие от евреев» было единственным евангелием, признаваемым в течение четырех веков еврейскими христианами, назареями и эбионитами. И никто из последних не признавал божественности Христа.

Если комментарии Иеронима к книгам пророков, его знаменитая «Вульгата» и многочисленные полемические трактаты все так же достоверны, как эта версия «Евангелия от Матфея», тогда перед нами, действительно, божественное откровение.

Почему удивляться непостижимым тайнам христианской религии, раз она совершенно человеческая? Разве мы не имеем письма, написанного одним из наиболее уважаемых отцов церкви этому самому Иерониму, которое лучше многих томов раскрывает их традиционную политику? Вот, что святой Григорий из Назианзена писал своему другу и доверенному лицу святому Иерониму:

«Ничто не производит на людей такого сильного впечатления как многословие, чем меньше они понимают, тем больше они восхищаются. Наши отцы и доктора часто говорили не то, что они думали, но то, что обстоятельства и необходимость принуждали их говорить».

Но вернемся к нашей Софии Ахамот и к вере подлинных первоначальных христиан.

После произведения на свет Ильда-Баофа, Ильда от ребенок, и Баоф от, яйцо, или, Баоф, пустошь, опустошение, София Ахамот так сильно страдала от соприкосновения с материей, что после чрезвычайной борьбы она наконец убегает из грязного хаоса. Хотя и неознакомленная с плеромой, областью ее матери, она добралась до среднего пространства и ей удалось состряхнуть материальные частицы, которые прилипли к ее духовной природе; после этого она сразу построила крепкую стену между миром разумов (духов) и миром материи. Ильда-Баоф таким образом является «сыном мрака», творцом нашего грешного мира (его физической части). Он следует примеру Битоса и производит из себя шесть звездных духов (сыновей). Все они созданы по образу его самого и являются отражениями один другого, которые становятся все темнее по мере того, как последовательно отдаляются от своего отца. Вместе с последним они обитают в семи областях, расположенных лестницей, начинающейся под средним пространством, областью их матери, Софии Ахамот, и кончающейся нашей землей — седьмой областью. Таким образом, они являются гениями семи планетных сфер, из которых самой низшей является область нашей земли (сфера, окружающая ее, наш эфир). Вот, соответственные имена этих гениев сфер: Иове (Иегова), Саваоф, Адонай, Элои, Оурайос, Астафайос.[181] Первые четыре, как всем известно, являются мистическими именами еврейского «Господа Бога»,[182] который, таким образом, по выражению К. У. Кинга, «снизводится офитами до уровня обозначений духов, подчиненных Творца; последние два имени являются именами гениев огня и воды».

Ильда-Баоф, которого некоторые секты рассматривали как Моисеева Бога, не был чистым духом; он был честолюбив и горд и, отвергнув духовный свет среднего пространства, предложенный ему его матерью Софией-Ахамот, он принялся творить свой собственный мир. С помощью своих сыновей, шести планетных гениев, он создал человека, но это творение оказалось неудачным. Это было чудовище, бездушное, невежественное и ползающее на четвереньках по земле, как животное. Ильда-Баоф был вынужден обратиться за помощью к своей духовной матери. Она послала ему луч своего божественного света и таким образом оживотворила человека и наделила его душой. И теперь у Ильда-Баофа возникла враждебность по отношению к своему собственному творению. Следуя импульсу божественного света, человек все выше и выше поднимался в своих устремлениях; очень скоро он начал представлять собою не Подобие своего Творца Ильда-Баофа, но скорее подобие Верховного Существа, «Первичного человека», Эннойи. Тогда Демиург наполнился гневом и завистью; и, устремив свой ревнивый глаз в бездну материи, его взоры, отравленные страстью, вдруг отразились в ней, как в зеркале; это отражение ожило, и поднялся из бездны Сатана, змий, Офиоморфос — «воплощение зависти и коварства. Он есть соединение всего, что только есть самое низкое в материи, с ненавистью, завистью и хитростью духовного разума» [410].

После этого, постоянно назло человеческому совершенствованию Ильда-Баоф создал три царства природы — минеральное, растительное и животное со всеми злыми инстинктами и свойствами. Не будучи в состоянии уничтожить Древо Познания, которое растет в его сфере, как и в каждой планетарной области, но стремясь отделить «человека» от его духовной покровительницы, Ильда-Баоф запретил ему есть его плоды, так как боялся, что плоды эти раскроют человечеству тайны высшего мира. Но София-Ахамот, которая любила и защищала человека, которого она оживотворила, послала своего собственного гения Офита в виде змия, чтобы побудить человека нарушить этот эгоистический и несправедливый запрет. И «человек» вдруг стал способен постигать тайны творения.

Ильда-Баоф отомстил наказанием первой пары, так как человек посредством своего знания уже снабдил себя другом из своей духовной и материальной половины. Он заключил мужчину и женщину в тюрьму материи, в тело столь недостойное его природы, в котором он до сих пор находится. Но Ахамот все еще продолжала покровительствовать ему. Она установила между своим небесным царством и «человеком» ток божественного света и постоянно снабжала его этим духовным озарением.

Затем следуют аллегории, воплощающие идею дуализма или борьбы между добром и злом, духом и материей, которая находима в каждой космогонии и источник которой опять-таки следует искать в Индии. Типы и антитипы представляют героев гностического пантеона, взятых из наиболее древних, породивших мифы, веков. Но в этих персонажах, в Офите и Офиоморфосе, в Софии и Софии-Ахамот, в Адаме-Кадмоне и Адаме, в планетарных гениях и в божественных эонах мы также очень легко можем узнать прообразы наших библейских копий — евгемеризованных патриархов. Архангелов, ангелов, силы и власти — всех их можно найти под другими именами в Ведах и в буддийской системе. Авестийское Верховное Существо, Зеро-ана, или «Беспредельное Время», является прототипом всех этих гностических и каббалистических «Глубей», «Венцов» и даже халдейского Эйн-Софа. Шесть Амешаспентов, созданных «Словом» Ормазда, «Перворожденного», отражены в Битосе и его эманациях, и антитип Ормазда — Ахриман и его дэвы также соответствуют Ильда-Баофу и его шести материальным, хотя и не целиком злым планетарным гениям.