Тем временем капитан, отвечая на мои вопросы, сказал, что сегодня уже пятый день моей болезни и что к вечеру мы будем в Константинополе.
Я был сбит с толку. Мысли не связывались в сплошную цепь событий, я не, помнил промелькнувших суток; эпизод на лестнице, удар, ещё эпизод в лазарете — вот всё, что удержала память.
И. всё не шёл, и капитан рассказал, что тот очень тревожился за мои зрение и слух и даже посылал телеграмму лорду Бенедикту в Лондон и в Б. каким-то врачам, прося их помощи; и что из Б. он очень быстро получил ответ и лишь тогда немного успокоился. Из Лондона ответ пришёл вчера; и после этой телеграммы меня перенесли сюда, и И. волноваться совсем перестал.
Тихо и ясно стало у меня на сердце. Я понял, что И. посылал телеграммы сэру Уоми и Флорентийцу. И эти, незаслуженные мною, заботы привели меня в состояние благоговения.
Я хотел спросить, не говорил ли ему И. о каких-нибудь известиях от моего брата. Но маленькое слово "такт", произносимое Флорентийцем, удержало меня.
Послышались быстрые, лёгкие шаги, которые я тут же узнал, и уже никто не смог бы меня удержать. Я вскочил, как кошка, и бросился на шею моему спасителю — И.
– Безумец Лёвушка! Задушишь! — кричал мне И., и вместе с капитаном они уложили меня в постель.
– Да что вы в самом деле! Я не могу больше лежать! — кричал я.
– А сердце твоё стучит молотом, потому что ты его сейчас переутомил, — ответил мне И. — Тебе можно будет сидеть в кресле на палубе, но ходить нельзя ещё дня два-три даже в Константинополе. Если хочешь быть мне помощником в деле устройства жизни Жанны и её детей, — выдержи характер и будь послушен. Врачи предписали тебе именно такой режим.
Он значительно посмотрел на меня и сказал, что кроме Жанны, двух синьор итальянок и семьи греков, которые жаждут меня видеть и которым предстоит ещё помогать, нужно повидаться с молодым князем и оказать ему особую поддержку.
– Ты сам понимаешь, что одному мне не справиться. А потому забудь о своих личных желаниях и думай только об этих несчастных людях. Каждый из них несчастен на свой лад, но все они одинаково страдают.
Капитан хмурился. Наконец он спросил И.:
– Скажите, друг, по каким таким законам божеским и человеческим вы лишаете личного счастья эту молодую жизнь? Что же, ему так всё и возиться с чужим горем, вместо того чтобы веселиться и жить нормальной жизнью семьянина и учёного? Ведь он имеет все достоинства для отличной карьеры. Отдайте его мне. Он станет мне братом, будет моим наследником. Англия — чудесная страна, где каждый живёт для себя и, не страдая болезнью собирания чужих горестей в свои карманы, не мешает жить другим.
– Лёвушка — взрослый и свободный человек. Он имеет полное право выбирать любой путь. Если он выразит желание следовать за вами, вы можете хоть сию минуту перевести его к себе, — ответил И.
– Лёвушка, переходи ко мне. Мы поедем в Англию. Я не женат. Ты будешь богат. Мой дом — один из лучших среди старых аристократических домов Лондона. Моя мать и сестра — очаровательные женщины; они обожают меня и примут тебя, как родного. Ты будешь свободен в выборе. Не бойся, я не навяжу тебе карьеру моряка, как и ту невесту, которую ты любить не будешь. Не думай, что Англия не сможет стать тебе родиной. Ты полюбишь её, когда узнаешь, и всё, чего ты будешь хотеть, — всё: науки, искусство, путешествия, любовь, — всё будет тебе доступно. Ты будешь счастлив и свободен от тех обязательств, в каких тебя воспитывают сейчас. Живёт человек один раз. И ценность жизни — в личном опыте, а не в том, чтобы забыть себя и думать о других, — говорил капитан, медленно вышагивая по каюте.
– Много бы я дал, ах как много, чтобы быть в Лондоне в эти дни, — сказал я. — Но быть там, мой дорогой друг, я хотел бы именно затем, чтобы думать о других. А потому вы сами видите, что невозможно сочетать наши жизни, хотя я вас очень люблю. Вы мне нравитесь не потому, что я отвечаю вам благодарностью на чудесное ко мне отношение. Но потому, что в сердце моём крепко застрял ваш образ, ваше глубокое благородство, храбрость и честь. Но путь мой, единственный счастливый для меня, это путь жизни с И. Я встретил великого человека не так давно, его полюбил и ему предан теперь навеки... О, если бы я мог вас познакомить с ним, как был бы я счастлив! Я знаю, что вы оценили бы его и жизнь восприняли совсем иначе. Вот тогда мы с вами пошли бы одной дорогой, братски и неразлучно. Благодарю вас. Я знаю, что вы предлагаете мне освобождение, как его понимаете сами, потому что считаете, что я нахожусь в каких-то тенетах. Нет, я совершенно свободен; правду сказал И. Я счастлив потому, что каждая минута моей бесполезной до этой поры жизни посвящена спасению моего родного брата-отца, брата-воспитателя, единственного существа в мире, к которому я кровно и лично привязан. Ему грозят преследование и смерть; и мы стараемся замести его следы и с помощью наших друзей направить преследователей в другую сторону. Я пойду до конца, пусть даже гибель моя будет близка и неизбежна. И пока живу, не смогу отворачиваться от чужих страданий и не набивать ими, как вы изволили выразиться, свои карманы.
Капитан молча и печально смотрел на меня. Наконец он протянул мне руку и сказал:
– Ну, возьми же тогда и мою горечь. Всё, чего бы я в жизни ни пожелал, — всё рушится. Была невеста — изменила. Был любимый брат — умер. Было счастье в семье — отец нас оставил. Было честолюбие — дуэль помешала большой карьере. Встретился ты — не вышло братства. В твоих карманах не должно быть дна. Люди — существа эгоистичные. И если видят, что кто-то готов переложить их горести на свои плечи, — садятся им на голову...
Он помолчал и продолжал тихо и медленно, обращаясь к И.:
– Если моя помощь может быть полезна вам или вашему брату, — располагайте мною. У меня нет таких привязанностей, которые заполняли бы мою жизнь целиком. Я гонялся за ними постоянно, — но они ускользали, как иллюзии. Я совершенно свободен. Я люблю море потому, что не жду от него постоянства и верности. Вы верны своей любви к брату и к какому-то другу. Вы счастливее меня. У меня нет никого, кто нуждался бы в моей верности. Мои родные легко обходятся без меня.
– Вы очень ошибаетесь, — вскричал И. каким-то особенным голосом. — Разве вы не помните маленькую русскую девушку, которая любила вас до самозабвенья? Скрипачку, даровитую, её звали Лизой?
Капитан остановился, словно поражённый громом.
– Лиза!? Лизе было четырнадцать лет. Наивно думать, что это серьёзно. Тётка — да, она преследовала меня своей любовью. Мне смешна была эта старая фея и забавляла маленькая ревнивица. Но я никогда не позволял себе играть чувствами и замыкался в самую ледяную броню вежливости. Но не спорю: будь обстоятельства счастливее, — я мог бы увлечься этим существом.
– А это существо не расстаётся с вашим портретом и ищет встречи. Только семейная трагедия помешала ей плыть на вашем пароходе и именно в этой каюте.
– Не может этого быть, фамилия Лизы звучала иначе. Каюта была снята графиней Е. из Гурзуфа, — возразил капитан.
– Да, но вы встретились с Лизой на курорте под фамилией её тётки. Но можете мне верить, что никто иной, как Лиза, и есть графиня Р. Если вам на самом деле кажется, что вы могли бы любить эту девушку, — поезжайте в Гурзуф и повидайтесь с Лизой. Вот ценная жизнь, которую надо спасти, и вам предоставляется случай, не забывая о себе, помочь человеку счастливо пройти свой жизненный путь. Есть среди нас однолюбы. Лиза из них. И ничто, ни богатство, ни талант, — не смогут дать ей счастья, если любовь её останется без ответа. Не будьте, капитан, жестоки либо легкомысленны. Вы ведь играли девушкой, думая, что её увлечение мимолётно. А на деле оказалось иначе. И если вы не поспешите, её здоровье может пошатнуться.
Моему изумлению не было границ. А я-то всё размышлял о том, люблю ли я Лизу и как относится она ко мне. Теперь мне припомнились некоторые мелкие подробности в поведении Лизы, её прощальный пристальный взгляд, которым она проводила И. Как видно, она доверила ему тайну своего сердца.
Капитан долго молчал. И никто из нас не нарушал этого молчания.
– Странно, как всё странно, — вздохнув, наконец сказал он. — Как чудно, что в нашей жизни всё происходит внезапно, вдруг! Ещё час тому назад мне казалось, что без Лёвушки моя жизнь будет пуста. Несколько минут назад, когда он отказался от моего предложения, — я пережил разочарование и горечь. А вот сейчас, — я точно начинаю прозревать. Я верил вам с самого начала, как-то особенно выделил для себя встречу с вами, доктор И. Но сию минуту ваши слова точно завесу какую-то сняли, и я начинаю надеяться, что и моя жизнь станет полной. Но какой я эгоист! Я развернул ковёр-самолёт своих мечтаний и позабыл о том, что сказал мне Лёвушка. Нет, пока я не помогу вам в вашем деле, я не начну строить себе новую жизнь.
