— Я никого не виню, а Бога и подавно. Я испытываю к нему наиглубочайшую любовь.
— Ты так туп, что даже не понимаешь, о чем говоришь: «Если моя жизнь ничего не стоит, то это потому, что Бог решил сделать ее таковой». Ты отказываешься от жизни, насиживая в медитации волдыри на заднице, ожидая удивительного момента объединения с вселенной, лишь для того, чтобы суметь забыть то, что происходит с тобой в данный момент. Вместе с этим ты к тому же избавляешься и от переживания! — Акерман, глядя то на участников тренинга, то на Роберта, быстро и решительно подошел к краю платформы. — Как по мне, то я не возражаю. Здесь собралось много роботов, кто смог бы составить тебе компанию. И вот что вам нужно знать — как только вы отворачиваетесь от своего переживания, так что уже не можете нести ответственность за него, вы жертвуете целостностью своего существа, порождая дополнительные преграды!
— У меня такое впечатление, что все ваши слова направлены на то, чтобы мы почувствовали свое поражение. В этом заключается ваша уникальная цель, — неторопливо и смиренно произнес Роберт.
— Это не моя цель, тупица. Но все остальные убедились, что мне платят не за поражение. Скажем так, я все время получаю прибыль, однако в конце и вы перестанете быть неудачниками.
Микрофон взяла белокурая девушка с веснушками и белыми ресницами. Ее волосы были собраны в хвост. По выражению ее лица было видно, что она получала удовольствие от созданной Акерманом ситуации.
— Некоторые высказанные вами вещи нетрудно принять. Мы несем ответственность за многие наши переживания. Но меня как-то ограбили на улице. Объясните мне, пожалуйста, — она растянула губы в усмешке, — каким образом я несу ответственность за такое переживание?
— Конечно, ты несешь! Ты и только ты несешь ответственность за ситуацию, так как ты создала ее!
— А как же грабитель? Разве он не несет ответственность?
— Конечно, несет. Он несет ответственность за свое переживание точно так же, как и ты несешь ответственность за свое, ни больше, ни меньше.
— Получается, каждый ответствен за свое переживание?
— Да, каждый ответствен за свое.
Я не знаю, по какой причине у меня в тот момент сжалось горло. Акерман сделал небольшую паузу. Он поднял голову, будто что-то вспомнив, и сказал:
— У меня хорошие новости. Мы уходим на перерыв.
...«Просветление», — написал Акерман на доске и повернулся к нам с мелом руке, после чего спокойным, искренним голосом обратился к нам:
— Просветление — знание о том, что мы — машины. Мы подошли к концу нашего семинара, и перед тем, как расстанемся, я подумал, что вам было бы неплохо это знать. Сожалею, если вы ожидали чего-то другого, каких-нибудь приторных рассказов о Боге, вездесущности и всезнании, о космическом сознании, о чем-нибудь впечатляющем... Тем не менее, знание о том, что вы — машины, уже просветление. Этого вы не услышите ни от одного йога, но это так.
Для нас заканчивался второй день, и от ожидания волнующего исхода воздух в зале сделался настолько плотным, что до него можно было практически дотронуться. Поднялась еще одна рука, и ассистент поспешил доставить туда микрофон. С места нерешительно поднялся мужчина. На гладко выбритом лице выступали симметричные скандинавские черты. Он походил на преуспевающего управляющего в одной из крупных компаний. Заявление о независимости послышалось в его самоуверенном голосе:
— Меня зовут Ранди Берак! Я сам принимаю решения, и я не машина!
— Не пойми меня неправильно, Ранди. — Голос Акермана стал мягче и добрее. — Твое поведение выдает в тебе ощущение того, что на тебя нападают, а твое лицо говорит о том, что ты пытаешься защищаться. Я не говорю, что машина Ренди Берак какая-то плохая. Я сказал, что ты будешь просветлен, когда осознаешь, что ты — машина. Садись, Ренди.
Акерман медленно подошел к креслу, удобно в него уселся и, переплетя пальцы в замок, положил ладони на грудь и начал медленно покачиваться то взад, то вперед. Время шло, но Акерман продолжал молча покачиваться в кресле. И вдруг он сказал:
— Мы подошли к концу тренинга. Да, это конец. Вы думали, что вы взлетите на небеса... но этого не произошло, вы все на том же уровне, что были и раньше... Где вы провели всю свою жизнь... которую вы и дальше будете проживать.
Он говорил медленным низким голосом, делал паузы, будто мыслил вслух, и обращался не только к нам, но и к себе, представляя окончательный отчет самому себе. На ничего не выражающем лице шевелились лишь губы, пока он говорил. Все участники замерли на своих местах, пока слушали его, кто-то расслабил челюсть, кто-то скривил лицо. Мое горло сжалось, я наполнился недоверием, что было мне знакомо еще с детства, когда моя мать сказала мне, что ей нужно уйти из дома и побыть какое-то время в другом месте.
— Едва войдя в этот мир, вы оказались под влиянием машины, которую вы называете душой. С этого момента все начало идти по схеме «стимул-реакция, стимул-реакция». Да, это и есть ваша жизнь. — Он сделал паузу и неспешно, не проявляя ни малейшего интереса, переместил свой взгляд с левой на правую сторону зала.
— Вы — машины, — повторил он более решительным голосом. — Вы никогда не были чем-то другим. Вы ведете механический образ жизни... всего лишь стимул-реакция... стимул-реакция... Ваши жизни абсурдны... Вас так скорежило, что вы верите, что у вас есть цель... вы просто загнали себя в такие условия, чтобы создать себе эти убеждения. Иногда вы думаете, что вы любите... супруг, дети, отец и мать... вы запрограммированы верить в это. Если бы вы были запрограммированы иначе, то и чувствовали бы иначе.
Кто-то начал всхлипывать. Большинство участников сидело неподвижно и с недоверием смотрело на Акермана, так что гримасы на их лицах принимали более выраженные черты. У меня задрожали губы. Я не мог поверить, что мог так купиться на чей-то трюк. Перед нами неожиданно появилась полная структура АСТ, она была так же отчетливо видна, как одинокий шар на бильярдном столе. Поначалу он изводил людей тем, что осыпал их оскорблениями и ограничивал свободу передвижения, а когда те требовали защиты, он, как какой-то влиятельный авторитет, начинал заявлять им, что те на взводе и ведут себя определенным предсказуемым образом. Думаю, что никто, кроме меня, не заметил очевидного противоречия базовых утверждений. Если мы запрограммированы на определенный шаблон поведения, то получается, что мы не можем нести ответственность за наши поступки.
— Вы — машины... Вы никогда не были чем-то другим... — продолжал монотонно Акерман, слившись с креслом-качалкой. — Вы не повелеваете своими жизнями... они бессмысленны. А теперь, пока вы чувствуете эту трагедию, вы лишь прокручиваете магнитные пленки в своем механическом уме... вы их только прокручиваете и слушаете... Ваша вера в то, что после тренинга вы расстанетесь с прежней жизнью, есть не что иное, как очередная пленка, играющая у вас в голове на протяжении этих двух дней. Изменений нет, все осталось, как и прежде... вы заплатили сто семьдесят пять фунтов для того, чтобы остаться прежними...
Акерман прищурил глаза и сконцентрировал взгляд на зале.
— Просто отметьте для себя, как ваша душа сопротивляется этой простой истине, проигрывая всю ту же старую программу: «это не так», «это смешно», «это предательство». Вы верите в свою свободу потому, что в вашей голове механически пролетали мысли из старой пленки, первая из которых говорила вам: «Я свободен», в то время как следующая за ней твердила вам: «Да, это так. Я свободен»... — В зале кто-то громко рассмеялся, однако Акерман не придал этому особого значения и продолжил речь: — Вы сейчас сидите и говорите себе, что это вот — одна из его уловок... сейчас он все перевернет и покажет нам, какие мы величественные, просветленные сущности. — Поначалу небольшая группа людей смеялась тихо, затем смех в зале стал нарастать.
— Никакой уловки нет, мы подошли к концу тренинга. — Акерман медленно покачивался в кресле, держа собранные в замок пальцы на груди. — Никакого поворота в лучшую сторону не будет... вы получили то, что получили. Я сказал вам еще в самом начале... вы получите от АСТ то, что получите. И вы получили... вы — машины... вы были ими все это время. — Некоторые из участников всхлипнули еще громче, в то время как другие продолжали смеяться. — Сказать больше нечего... тренинг подошел к концу... вы — машины. — Кучка людей рассмеялась. — Каждая мысль, что есть у вас, есть лишь у вас. Вы не управляете ею... она просто приходит и уходит... Вот и все... ничего другого нет... вы не понимаете этого. — Он пожал плечами, как бы говоря нам, что больше ему нечего сказать по этому поводу.
Я заглянул внутрь себя и как никогда пристально наблюдал за собой, так что состояние или мысль, которую Акерман высказывал в своих убеждениях, пролетела мимо меня. Я даже хотел выкрикнуть группе людей: «Эй, да он дурачит вас. Очнитесь!» Я подавил в себе это желание, я хотел досмотреть это шоу до конца.
