Стиксит ненадолго прервал свою страстную речь, словно переводя дыхание. Но уже через мгновение его голос стал вновь спокойным, а взгляд стального оттенка серых глаз приобрел обычную невозмутимость и безмятежность.
— Итак, приступим к обсуждению. Как вы помните, повод для последнего заседания Совета был приятным и обнадеживающим. Мы обсуждали перспективы выхода нашего общего мира на иной, более высокий уровень. Каждый из нас воочию убедился в том, что впереди наши высокоразвитые миры и всю галактику ждет великое будущее. Но за время, прошедшее с момента последней космической встречи, случились изменения. Хочу отметить, что мы были готовы к ним, но не предполагали, что они наступят так быстро. Все мною сказанное относится к Гелле. Об Осте — поговорим позже.
Сердце Уда вдруг сжалось в нехорошем предчувствии. Он понимал, что разговор о соотношении сил света и тьмы затеян неспроста. Должно быть, именно Гелла, как неразумное дитя, нарушая космические законы, заплутала в дебрях хаоса и дисгармонии. И им придется снова делать нелегкий выбор, решая кого же отправить на помощь, на этот раз — Гелле.
О, сколько было их, посланцев света, совершенства и гармонии, бесследно канувших в сгущающихся сумерках чужих миров, не сумевших выполнить своей космической задачи! Самые достойные дочери и сыновья галактики, попадая в плен грубого материального мира, опьяненные его соблазнами, так и не смогли осознать себя, вспомнить свое высшее предназначение и великую миссию. Правда, некоторым все же удалось частично, мизерной долей развеять сгущающийся мрак невежества и грубости. И это уже было победой! Это было основанием, чтобы вернуться обратно, в свой мир.
Но имена тех, кто был услышан и чьи знания пошли во благо развития, можно перечесть по пальцам. Эти имена живут в веках, они — образчики для многих и многих посланцев. Но посвященным ведомо, как нелегко, почти невозможно, приблизиться к этому легиону избранных. Поэтому всякий раз, когда выбираются кандидаты на выполнение галактических задач, сердце Уда болезненно сжимается. Вглядываясь в лица отобранных, мысленно он сочувствует и сопереживает им, ибо он знает, каким нелегким будет их путь ТАМ. И в то же время, он пристально и чутко изучает их черты, всматривается в облик, — он надеется рассмотреть будущего великого ИЗБРАННОГО, чье имя будет жить в веках. Но тщетно! На его долгом веку ни один из отобранных не встал в ряды легиона победителей. Самое большее, что было заслужено посланниками нынешнего Совета галактики — это подержание, почти у самой грани, хрупкого соотношения сил добра и зла. Таков был итог объединенных усилий целого множества посланников Совета галактики в грубые и материальные миры.
От слов Стиксита о Гелле, о соотношении сил света и тьмы сердце Уда болезненно сжалось еще и потому, что уже давно Ибир не посылал своих детей на помощь космическим братьям. А это значит, что, скорее всего, участи этой Ибиру не избежать. И если возникнет такая необходимость, то Уд должен будет предложить своего кандидата. Как старейшина Совета Учителей, в ряды отобранных он мог поставить только своего ученика. А им, по решению Совета Учителей, была Тая, дочь Исы. Уд долгие годы вел и направлял ее, он видел в ней большие способности и хорошие задатки, но, как отец жалеет и щадит свою дочь, так и Уду было искренне жаль Таю. Он считал преждевременным столь суровое испытание, ведь она находилась в конце лишь первого круга своего ученичества. Еще тогда, когда Советом было принято решение Учителем для Таи выбрать самого Уда, мысленно он был против, так как знал, предчувствовал, чем это может для нее обернуться. Он не возражал, заслуги прошлого ее воплощения были слишком очевидны. Теперь же он жалел об этом. Надо было возражать, он-то должен был предвидеть это! Нет, не справиться ей с этой задачей! Геллу ей не одолеть.
— Тьма сгущается и окутывает Геллу, — между тем, продолжал свою речь Стиксит, — неразумие велико. Многие жители Геллы порабощены пороками, ослеплены жаждой власти. С каждым годом все больше детей Геллы становится под знамена корысти и разврата. Аура Геллы постепенно затягивается черным цветом. Уже сейчас лишь в отдельных местах присутствуют проблески желтого и зеленого, белого уже нет нигде. Гелле нужна помощь. Медлить и наблюдать со стороны мы не можем. Нарушится баланс сил на этой отдаленной планете, нарушится он и в галактике. Прошу вас высказать свои мнения!
Все члены галактики высказались в пользу оказания помощи Гелле. Весь вопрос был лишь в том, кто отправит туда своих посланцев. Как и предполагал Уд, многие взоры обратились на Ибир. Представители Виры и Дагона едва ли не в один голос заявили о том, что Ибир долгое время был в стороне от выполнения этой задачи. Стиксит поддержал их и попросил Уда назвать имя кандидата.
— Тая, дочь Исы, — с трудом проталкивая звуки через горло, выдавил из себя Уд.
В качестве еще одного посланника представителем Дагона был назван свой кандидат по имени Ит.
— Итак, Тая, кандидат планеты Ибир, и Ит, кандидат планеты Дагон, — торжественно произнес Стиксит. — Прошу представить ретроспективы их нынешних жизненных кругов.
Совет долго и тщательно изучал все материалы жизненных кругов кандидатов, отметил их достоинства, увидел слабости и недостатки. Но, тем не менее, почти все члены Совета нашли представленные кандидатуры способными выполнить свою миссию. При этом всеобщее одобрение вызвали бесспорные заслуги кандидатуры Уда — Таи, дочери Исы. Уд в ответ лишь горько улыбнулся, терять едва ли не самого лучшего своего ученика ему было нелегко.
Медленно занимался новый день, он был юн и свеж, с заснеженных горных вершин веяло прохладой. Город спал. Тая стояла на балконе и, зябко поеживаясь, наблюдала, как светило торжественно восходит над безбрежным горизонтом. Вот его первозданный свет распростерся над городом, над парками и скверами, сонно шелестящими деревьями. Она ловила себя на мысли, что редко, ох, как редко, она в своей жизни встречала рассветы, ждала восхода светила. К сожалению, она мало обращала внимания на окружающую ее природу, буйство красок. Как же красив и величествен был ее мир, тот мир, с которым ей предстояло проститься уже сегодня. Это она по-настоящему поняла только незадолго до расставания с ним.
Ее жизнь нельзя было назвать легкой. Так случилось, что жизненные круги ее родителей закончились рано. С самого раннего детства Тая знала, что каждый человек идет в этом мире своей дорогой. Но дороги избранных всегда особенны, они лишь иногда, лишь в отдельных случаях, да и то только на краткий миг пересекаются с другими дорогами. Правда, она не сразу поняла, что ее дорога была особенной, и что эту краткость пересечения ей придется познать в полной мере.
Она плохо помнила своих родителей, потому что была с ними лишь краткий, по космическим меркам, миг. Она росла почти одна, среди посторонних людей. Она надеялась со временем, в своей взрослой жизни, найти постоянство и избавиться от фатальной краткости пересечения жизненных дорог. Но и любовь ее была краткой. Вновь ее дорога лишь на краткий миг соприкоснулась с другой дорогой, дорогой мужчины, ставшего отцом ее дочери, но не сумевшего быть рядом долго. Поначалу она страдала от этого, ей хотелось постоянства и надежности, любви и поддержки. Но этого не было. Со временем она поняла, что идет по особой дороге, на которой не может быть посторонних.
В свою избранность она впервые поверила, когда в ее жизни произошло самое грандиозное событие, какое вообще может выпасть на долю человека из ее мира. Ее пригласили на Совет Учителей! Она помнила каждую деталь, каждую мелочь, все-все, что было связано с этим событием так ясно, как если бы это произошло вчера.
Наставница школы начинающихся ступеней, где она росла и училась после ухода родителей, неожиданно явилась в ее комнату ранним утром. Тая помнила, как проснулась резко и неожиданно от постороннего прикосновения. Кто-то дотронулся до ее обнаженного плеча холодной рукой. Она вздрогнула, испугавшись неизвестно чего, и подскочила в постели. Совсем рядом она увидела глаза наставницы Лит, обычно бесстрастные и непроницаемые, совсем как у биоробота, а сейчас удивленные и познающие, словно наставница впервые увидев Таю, вдруг стала различать ее достоинства и ее успехи.
Все время, что она провела в сумеречных и безликих помещениях школы, наглухо отгороженной от внешнего мира холодными, каменными стенами, она чувствовала тоску и одиночество. Но, может быть, так и было задумано, чтобы в ее душе, закрытой от многих соблазнов цивилизации, проснулась настоящая тяга к познанию, познанию собственного внутреннего мира и мира внешнего, до поры до времени закрытого для нее. И она, чтобы заглушить в себе ноющее тоскливое чувство, с яростью и остервенением накинулась на огромные, необъятные пласты наук Ибира.
