Вы когда-нибудь наблюдали за розой? Вечером, когда садится солнце и день клонится к концу, а вместе с ним и день розы клонится к концу, и ей настает время уйти, лепестки розы начинают опадать – они медленно падают на землю, без колебаний и сомнений. Лепестки розы, такие нежные, но такие сильные, не беспокоятся о том, куда они падают, куда их несет – достигнут ли они земли, чтобы в ней отдохнуть, уснуть, или их падение будет бесконечным, в пропасть? Кто знает? Но они не колеблются. Такие мягкие, такие нежные – но такие сильные: никакой неуверенности, никакой привязанности к цветку. Время пришло. Они просто оставляют цветок и падают на землю.
Суфийский мастер говорит своим ученикам: «Просто доверяйте. Разве не так опадают лепестки розы?»
Когда вы приходите к мастеру, будьте как эти лепестки розы. Падайте в мастера, точно так же падайте в мастера – как лепестки роз падают на землю, полные доверия, не сомневаясь, что земля их встретит, даст им отдых, даст умереть, без малейших усилий с их стороны. Гравитация земли сделает свое дело – а их дело доверять. Если лепесток полон доверия, он не будет цепляться за растение – он просто доверяет и падает вниз.
Просто доверяйте! Это и значит быть учеником. Разве не так опадают лепестки розы?
Достаточно на сегодня.
Глава 2. Зачем ты пришел?
Бахаутдин Эль-Шах сидел со своими учениками, когда вошла группа его последователей. Эль-Шах опросил каждого из них, одного за другим, зачем тот пришел.
Первый ответил: «Ты величайший из живущих на Земле».
«Я дал ему лекарство, когда он был болен, и теперь он считает, что я величайший человек на земле», – сказал Эль-Шах.
Второй сказал: «Моя духовная жизнь наполнилась с тех пор, как мне позволено было увидеть вас».
«Он был полон неуверенности и беспокойства, никто не хотел даже слушать его. Я посидел вместе с ним, и родившееся в нем спокойствие он называет духовной жизнью», – сказал Эль-Шах.
Третий сказал: «Вы понимаете меня, и все, о чем я прошу, – это слушать ваши речи на благо моей души».
«Ему нужно внимание, он хотел бы, чтобы его замечали хотя бы ради критики, – сказал Эль-Шах. – Это он называет благом для своей души».
Четвертый сказал: «Я ходил от одного к другому, выполняя практики, которым меня учили. В этом не было никакого толка, пока вы не дали мне вазифу – только тогда я почувствовал настоящее озарение».
«Упражнение, которое я придумал и дал этому человеку, не имело никакого отношения к его духовной жизни, – сказал Эль-Шах. – Просто нужно было показать ему, что его духовность иллюзорна, прежде чем я смог бы пробиться к той части души этого человека, которая действительно духовна, а не сентиментальна».
Поиск зависит от ищущего. Мастера могут только показать путь. Поиск зависит от ищущего – от того, какое качество бытия, какое качество вопрошания привносит ищущий в свой поиск. Все будет зависеть от этого: почему он ищет, по какой причине – ведь причина поиска становится источником роста. Если причина не та, он с самого начала делает неверный шаг, а неверное начало не может привести к верной цели. Первый шаг – это также и последний шаг, потому что в первом шаге уже содержится, потенциально присутствует последний шаг.
Семя – это дерево, потому что семя потом вырастает в дерево. Рост ищущего приводит к определенной цели, но если с самого начала причина исканий неверна, все остальное тоже будет напрасным.
Мастера могут только направить на путь, они могут только показать его. Все остальное должны сделать вы сами, должен сделать ученик. Дисциплина не должна навязываться, ни один мастер никогда никому не навязывает дисциплину. Он помогает вам найти вашу собственную дисциплину – вот в чем разница между псевдомастером и настоящим мастером.
Псевдомастер – это тот, у кого уже есть готовая формула, модель. Он навязывает эту модель всякому, кто приходит к нему. Приходящий человек безразличен псевдомастеру. Приходящий – просто статистическая единица, а не личность, просто объект, к которому можно применить дисциплину, которая всегда под рукой. В уме уже заготовлен шаблон. Псевдомастер убивает многих людей, разрушает многих людей, потому что у каждого человека своя собственная внутренняя программа роста. Внешняя дисциплина никому не нужна.
Настоящий мастер, такой как Бахаутдин, ничего не навязывает. Он просто помогает вам найти собственную дисциплину, помогает найти свой путь. Он помогает вам расти, не по его указанию, а в согласии с вашим собственным бытием – потому что вы семя, из которого должно вырасти дерево. Самое большее, на что способен мастер, – это быть любящим садовником, чье сочувствие непрестанно орошает вас. Оно нянчит вас, ничего вам не навязывая.
С настоящим мастером вы тоже умрете. Но эта смерть станет воскресением. С псевдомастером вы подвергнетесь разрушению, и на месте разрушения ничего не сможет родиться.
Надо, чтобы это запомнил каждый из вас. Вы здесь со мной. Я не навязываю вам никакой дисциплины. Это не значит, что я вообще против дисциплины. Нет, я полностью за дисциплину. Но эта дисциплина должна зародиться в вас самих. Эта дисциплина должна стать вашей дисциплиной, больше ничьей. Ваш цветок должен быть только вашим цветком, больше ничьим, – он должен быть уникальным. В этом есть красота – когда истина постигается, она всегда уникальна, потому что каждый постигает ее по-своему. Каждый расцветает в ней индивидуально. Вы становитесь все более подлинной индивидуальностью.
В этом смысл воскресения: все фальшивое в вас должно умереть – но в вас есть и настоящее. Вы уже беременны им, ему надо помочь.
Настоящий мастер тот, кто как Сократ мог бы сказать о себе, что он – повивальная бабка. Настоящий мастер – такая повитуха. Он ничем не одаряет вас, он просто помогает вам, помогает вашему собственному бытию появиться на свет, пережить рождение. Но если вас привела к нему неверная причина, мастер не сможет вам помочь, потому что вы будете препятствовать любым его попыткам сделать это.
Всего несколько дней назад ко мне приходил человек, приехавший из Южной Америки. Он проделал большое путешествие – специально, чтобы увидеть меня, – но так и не смог увидеться со мной. Он сам на корню погубил свое начинание.
Он тоже своего рода гуру. У него много последователей в Латинской Америке. И это создает определенные трудности. Он полагает, что он особенный, поэтому ему хотелось договориться со мной об особенной встрече, чтобы мы поговорили наедине. Он не соглашался прийти в семь часов вечера, когда я обычно встречаюсь с разными людьми. Мысль о том, чтобы прийти вместе с другими, ранила его эго. Он хотел особенной встречи – только мы вдвоем. Я мог бы согласиться на это, но поступить так было бы неправильно. Мне было не трудно, я мог бы встретиться с ним наедине, но последствия для его роста были бы очень и очень плохими, потому что тогда я поддержал бы неверную причину.
Он думает, что он особенный, и поэтому хочет встречи наедине. Такая эгоистическая позиция ни к чему хорошему не приведет. Это неправильное начало. Самый первый шаг будет неверным. Поэтому я не стал встречаться с ним наедине. Я настаивал: нет, приходи завтра вечером в семь часов. Должно быть, он был ошарашен. Он написал письмо: «Я буду ждать встречи с вами в отеле „Амир“ в четыре часа дня». Он написал это так, что было непонятно: то ли он ждет моего физического визита, то ли ожидает чисто духовной встречи. Это был хитрый и неординарный ход.
В четыре часа я все-таки сделал попытку. Я попытался установить с ним связь, потому что у этого человека действительно есть потенциал. У этого человека есть потенциал, и помощь ему могла бы оказаться чрезвычайно действенной. Он мог бы вырасти и расцвести. Но его эго также огромно.
Я сделал попытку вступить с ним в духовный контакт в четыре часа, но он даже не ждал меня. Когда я оказался в его комнате, она была наполнена табачным дымом – он курил, окружая себя клубами дыма, нисколько не ожидая меня, – потому что ожидание таким не бывает. Ему надо было медитировать. Ему надо было запереться в своей комнате и погрузиться в молчание, настолько глубокое, насколько только возможно – потому что физический контакт возможен без всякой подготовки, но для духовного контакта нужна подготовка. Для него нужна восприимчивость. Для него необходимо тонкое осознание, потому что этот феномен очень и очень труден для восприятия. Это похоже на легкий ветерок, который невозможно почувствовать, не направив на него внимания. Это совсем не похоже на шторм, который разбудит вас, даже если вы крепко спите.
Я оказался рядом с ним, совсем рядом. С внешней стороны он был окружен клубами сигаретного дыма, а с внутренней стороны был еще более густой дым эго. В его уме было множество мыслей, но ни одной мысли обо мне.
