или остроту.
— Хорошо, Зеке. Я просто хочу быть уверен, что ты расскажешь мне, если услышишь что-либо об этой ерунде с тайной переправой. Ты, наверное, слышал об этом, ведь так?
— Конечно, господин. Конечно, я слышал истории об этом. Тайная переправа? Да это же полная ерунда! Не могу поверить, что какой-то черномазый займется подобной глупостью. Не представляю, как они смогут это сделать, вот что я вам скажу. Нет, сэр, в эти черные головы даже и мысль об этом не придет.
Дэни, удивленная услышанным, посмотрела на стоящего рядом Зеке, который широко улыбался. Они услышали, как Джекобе опять заговорил:
— Хорошо. Если ты мне скажешь, я тебя награжу — особенно, если мы поймаем беглецов. Возможно, я подарю тебе одну из моих старых шелковых рубашек. Что скажешь, Зеке?
— Да, сэр, да, господин. Вы можете рассчитывать на старину Зеке. Вы сказали, одну из ваших шелковых рубашек? Разве это не здорово? Да, сэр. Старина Зеке будет первым, кто расскажет вам, господин. Вы сказали шелковая рубашка?
Господин одобрительно кивнул, похлопал Зеке по спине и приказал ему вернуться к работе.
— Да, сэр, да. Я расскажу вам все, если только эти глупые рабы попытаются убежать, — сказал Зеке, поворачиваясь, чтобы уйти, а себе под нос пробормотал: «Когда оседлаю свинью женским седлом».
Джекобе остановился.
— Что ты сказал, Зеке?
— О, вы же знаете меня, господин. Мой глупый черный язык всегда что-то бормочет. Я сказал, что мне нужно накормить свинью и начистить ваше седло.
— О да, конечно, Зеке. Молодец. Ты украшаешь свою расу.
— Да, сэр. Так приятно услышать от вас такое. Спасибо, господин, спасибо.
Сцена сменилась событиями того же дня. Дэни увидела
большую вечеринку рабов. Был поздний вечер, и домашние рабы уже закончили прислуживать за столом и мыть посуду. Они, собравшись вместе с некоторыми полевыми рабами в стороне от общей группы, пели и энергично танцевали. Один из господ выглянул в окно и пошутил: «Посмотрите, как эти глупые негры прыгают под свою черную музыку!»
Дэни эта сцена была неприятна. Обеспокоенная, она посмотрена на Зеке в поисках ответа.
— Смотри дальше, дитя. Дело в том, что мы научились общаться друг с другом при помощи условных знаков. Например, мы могли собраться в поле и начать петь: «Ускользни, ускользни к Иисусу». Это означало, что через час после захода солнца мы собирались церковью. Наши собрания проходили на болоте, и чтобы попасть туда, рабам нужно было незаметно ускользнуть.
— На болоте?
— Мы должны были собираться в таком месте, куда господа ночью не пошли бы. Думаю, нас можно было бы назвать «Первой крещеной Духом церковью на болоте» или как-нибудь подобным образом, — Зеке засмеялся. — Потом, на следующий день все рабы наблюдали, не возникли ли у кого-то неприятности, не услышали ли нас господа. Когда кто-то выяснял, что все в порядке, он начинал петь: «Я слышу, что никто не молится». Мы разговаривали друг с другом при помощи песен, и однажды песня «Ускользни» приобрела особый смысл. Это была самая волнующая и жуткая ночь в моей земной жизни.
Дэни начала расспрашивать о подробностях, но Зеке указал на дверь времени, через которую можно было увидеть, как все происходило.
Рабы пели и танцевали, Зеке играл на своей гармонике и еврейской арфе. «Ускользни, ускользни к Иисусу». В глазах рабов горели страх и надежда. Это был сигнал, которого они ожидали — сигнал от Зеке о том, что момент настал. Тайная переправа была готова увезти некоторых из них либо к свободе, либо к смерти. Эта вечеринка была прощальной. «Мы молились о тебе, Зеке, — услышала Дэни слова какой-то старухи, — увидимся на Севере или на небесах».
Дэни наблюдала за тем, как Зеке и пять других рабов встретились с несколькими белыми людьми у болота. Их посадили в битком набитую повозку и медленно повезли. Все шло гладко до тех пор, пока надсмотрщики не обнаружили пропажу. Ночью была выпущена свора ищеек, и мужчины на лошадях и пешком
бросились в погоню. Вместе с Зеке была одна семья: муж, жена и двое детей — уязвимая группа при побеге. Когда погоня была уже близко, Зеке выпрыгнул из повозки в надежде, что преследователи побегут за ним, а не за другими беглецами. Проводник вдогонку сказал, что они встретятся через полтора дня в заранее оговоренном месте в десяти километрах оттуда.
Зеке побежал через лес, расставив руки в стороны, чтобы наполнить воздух своим запахом. Он надеялся этим увлечь собак в сторону от повозки. Дэни заметила, что у Зеке оттопыриваются карманы. Прыгнув в реку и переплыв на другой берег, он вытащил из кармана две луковицы, разломил их и натер ими все свое тело.
— Ничто не сбивает ищеек с толку так, как лук, — засмеялся Зеке. — Это была ночка! Я переплыл ту реку так, как будто это был Иордан. Я бежал всю ночь напролет и часть следующего дня и слышал позади лай ищеек. Эль-Ион шел впереди меня, а мой хранитель Циор защищал меня сзади, За мной гналась свора собак и шесть человек с винтовками, — Дэни видела это через дверь времени, — хотя они меня и ранили, я все-таки увел их далеко в сторону от остальных беглецов.
Дэни с ужасом наблюдала за тем, как после выстрела из винтовки пуля попала в правое плечо Зеке. Он продолжал бежать, оставляя кровавый след на густой листве. Несмотря на ранение, Зеке смог добраться до назначенного места встречи, где его положили на дно телеги, подложив под голову подушку, и спрятали под одеялами. За ним ухаживала белая женщина, в то время как ее муж (проводник, помогавший беглецам) правил телегой.
Дэни увидела, как телегу с семьей белых остановили люди, преследовавшие Зеке под руководством надсмотрщика Даниила.
— Мы ищем беглого негра. Он ранен, — сказал Даниил.
— Мы его не видели, — спокойно ответил мужчина, — я и миссис везем нашу дочь к врачу.
—■ А что с ней?
— Скарлатина. Можете взглянуть
