Девушка была полна решимости провести оставшуюся жизнь со мной. И не получив разрешения поселиться у нас в доме, она не стала сдаваться, а настойчиво шла к своей цели – целый день просидела перед моим домом. Многие наши соседи сочувственно отнеслись к ней, а некоторые, кто вошел в ее положение, даже предложили поселиться у них, но она отказалась.
Она продолжала сидеть перед моим домом, а когда по утрам и вечерам ко мне на сатсанг приходили люди, она останавливала их у входа и обращалась к ним с такими словами: «Если вы хотите обрести свободу, вы должны пожертвовать всем, ради того чтобы быть со своим гуру». Если они проявляли интерес к ее истории, она обычно говорила: «Я оставила своего мужа, шестимесячного сына, дом и родственников – и все это ради моего гуру. Я приехала сюда, чтобы быть рядом с моим гуру, даже если он не будет разговаривать со мной. Все, что мне нужно, – видеть его. Этого достаточно. Мне достаточно мельком видеть его».
Наконец-то в Лакнау приехал ее муж, чтобы посмотреть, чем она здесь занимается. У него были связи в одном из судов в Лакнау. Его дядя, судья Найду, работал с ним в Высоком суде в Аллахабаде. А после того как он обратился в местный суд, ко мне домой пришел представитель правоохранительных органов.
«Мы получили информацию, – начал он, – что с вами проживает молодая женщина из Хайдерабада. Мне нужно поговорить с ней. Где она?»
Мы стали ее искать и нашли на прежнем месте, она сидела на улице.
Инспектор обратился к ней: «Суперинтендант полиции поручил мне взять вас под охрану. Мы намерены отправить вас в Хайдерабад».
Женщина отказалась поехать с ним.
Она показала документы на развод и сказала: «Я больше не собственность того человека. Я давно с ним развелась. Он не имеет на меня никаких прав. Я могу быть, где хочу, и делать, что хочу. А я хочу быть здесь с моим гуру».
Полицейский изучил ее документы и вернулся назад в участок, удостоверившись в правдивости ее слов. Суперинтенданту он доложил, что она находится там по своей собственной воле и что ее бывший муж и его семья не имеют никакого права распоряжаться, что она может делать, а что нет, так как они развелись.
Вскоре после этого у нас с ней состоялась длительная беседа. Она не могла вечно жить на улице, да и я собирался поехать в Гималаи и не хотел больше прятаться от нее. Я посоветовал ей отправиться в Шри Раманашрам и там искать истину. Удивительно, но она приняла мое предложение и вскоре после этого уехала на юг. Убедившись, что она действительно уехала, а не прячется где-нибудь, чтобы потом опять преследовать меня, я с легкой душой отправился в Ришикеш.
Позже я узнал, что она приняла санньясу и, проведя некоторое время в Шри Раманашраме, поехала в другие места. Она прислала мне несколько писем, в которых сообщала, где находится и чем занимается, но больше я с ней не встречался.
В период с 1953 года по 1964 год Пападжи работал на компанию «Поддар-Мартин Майнинг и Минералз», в той, что первоначально пользовалась его услугами в Бангалоре в 1952 году. В 1964 году Сурендра, сын Пападжи, к тому времени уже выпускник университета Лакнау, приехал на юг, в Чикмагалур, учиться на опыте своего отца делу по добыче полезных ископаемых. Пападжи удалось пристроить его в кампанию «Ганеш Майнинг», конкурирующую с той фирмой, где ранее работал Пападжи. Когда же Пападжи начал передавать своему сыну элементарные знания, он понял, что был втянут в конфликт интересов. Так как Пападжи близился к возрастной отметке пятьдесят пять – общепринятый возраст ухода на пенсию, – он решил сложить с себя обязанности в компании «ПоддарМартин» и поддерживать Сурендру советом и наработанным за долгие годы опытом. Но компания не хотела терять такого ценного работника и оставила его на должности консультанта. В начале 1965 года в одном из своих писем к Свами Абхишиктананде Пападжи описал сложившуюся ситуацию:
Чикмагалур
Дорогой друг, премного тебе благодарен за твое письмо от 16 февраля 1965 г.
В прошлом году я уволился с работы и устроил своего сына в одну из новых компаний в этой сфере деятельности. Поэтому мне пришлось остаться здесь, чтобы поддержать своего сына в данной области. Мой сын сейчас находится в Мангалоре.
Честно говоря, в настоящее время я практически не загружен работой. Раз в неделю я приезжаю на прииски и консультирую владельца шахт, какие шаги необходимо предпринять для тех или иных целей.
В том же году директор компании «Поддар-Мартин» попытался уговорить Пападжи продолжить свою работу, но в другой части страны, где у них не было конкурентов в лице «Ганеш Майнинг». Пападжи принял их предложение и был направлен в штат Гоа. Несмотря на то что Пападжи выделили отдельный офис, он большую часть времени проводил в разъездах по Северной Карнатаке, контролируя прииски, находящиеся под управлением компании, а также присматривая новые места, где можно было бы начать работы по добыче железной руды. И как-то раз, когда Пападжи находился в своих обычных разъездах, чудесное стечение обстоятельств помогло ему открыть новую страницу своей жизни.
Я работал на корпорацию по добыче руды, которая направила меня в Панаджи в штате Гоа. Эта компания получила лицензию на проведение опытной добычи марганца в различных частях Карнатаки. И в мою обязанность входило бывать на этих местах. Я должен был проверять, перспективны ли эти шахты в целях коммерческой добычи руды и марганца. Возвращаясь из Панаджи после посещения одного такого места, на перекрестке дорог я увидел знак, на котором было написано: «Лонда. 5 км». И тут вдруг вспомнил, что должен проверить и эту территорию, чтобы сообщить моему директору о возможности добычи там руды. Директору был нужен подробный отчет о целесообразности ставить дело по добыче полезных ископаемых на территориях, перед тем как приступить к формальностям по получению официального разрешения открывать там шахты.
Я ехал в своем джипе и высматривал почтовое отделение, поскольку мне срочно нужно было отправить директору письмо. Шел такой сильный дождь, что вода стала протекать через крышу машины. Я нашел почтовое отделение, но оно было настолько маленьким, что я не смог укрыться там от дождя, чтобы написать письмо.
Я ехал дальше по улице, пока не доехал до клиники, на которой красовалась вывеска: «Клиника Нараяны».
Я подумал про себя: «Это как раз мне подойдет. Тут должна быть приемная, где я спокойно смогу сесть и написать письмо».
Пациентов не было, поэтому вскоре после моего прихода ко мне подошел доктор. Я извинился за свое вторжение и объяснил, что просто хотел найти сухое место, так как срочно должен написать и отправить письмо. Доктор, довольно-таки молодой, не возражал против моего присутствия. Он даже принес несколько листов чистой бумаги и ручку, чтобы я смог написать свое письмо.
Через несколько минут в приемную вошел его отец. У него был взволнованный вид.
Он обратился к сыну: «Гуруджи не было на вокзале. Я и еще двадцать человек пошли встречать его, но его не оказалось в поезде. У нас всех были гирлянды, но он так и не показался».
Отца звали Даттатрея Бакр, и он рассказал мне, что был местным доктором больницы Лонды. Он пригласил меня к столу, но я постеснялся принять его приглашение. Он сам да и другие преданные были одеты в затейливые шелковые дхоти, какие носят брамины, в то время как на мне была спецодежда: галоши, защитный шлем и непромокаемый плащ. И долгое время пробыв под дождем, я был весь грязный и мокрый. Я заметил, что доктор пытается определить, кем я был или, скорее, к какому сословию принадлежу. В некоторых частях штата Го а большая часть населения исповедует христианство, а я так бесцеремонно явился к ним, что, очевидно, расценивалось как черта, принятая у браминов.
Чтобы облегчить их задачу, я объяснил причину своей неопрятности и растрепанности, рассказав, что работаю в компании по добыче полезных ископаемых, еду из расположенных поблизости лесов, где попал под ливень, а также сообщил, что я брамин. Доктор Бакр предложил мне принять ванну, перед тем как сесть с ними за стол, и даже дал мне чистую дхоти, чтобы я смог переодеться.
Я принял его приглашение, но предупредил, что не могу остаться надолго, потому что меня ждут в лагере на Кастл-Рок. В два часа у меня там была назначена встреча с коллегами.
«Хорошо, – сказал он. – Вымойте руки и спускайтесь обедать». Полагая, что он это делал из вежливости и чувства такта, я сказал: «Вы совершенно не обязаны угощать меня обедом. Достаточно будет, если вы дадите мне прасад от своей пуджи». Такая альтернатива была для него неприемлемой, и он ответил: «Так нельзя. Прасад я могу дать только после еды».
У них у всех на плечах были священные нити, грудь обнажена, а на лбы нанесен вибхути. Все это говорило, что я находился в обществе очень ортодоксальных людей, что слегка меня смутило. Сам-то я сказал, что брамин, но не носил священной нити. Должно быть, это расстроило бы их, тем более что день для них был особенным. Меня не очень интересовали устоявшиеся традиции такого рода, поэтому я снял с себя нить давным-давно, но я уважал их ценности и не хотел показывать им, что на мне нет этого обрядового атрибута, поэтому сказал доктору Бакру, что за стол сяду в рубашке.
