Аполлоний из Тиана родился в Каппадокии (теперь это Центральная Турция) в 4 году до нашей эры: именно в том году, который, как предполагают, является годом рождения Христа. Он был высоким, красивым и весьма умным. В 14 лет его учителя не смогли больше обучать его, так как он знал больше, чем они. В 16 лет он вошел в храм Эскулапа и произнес пифагорейские обеты. Ведя аскетическую жизнь, он вскоре в высшей степени развил свои дарования ясновидца и терапевта.
В то же время он смело защищал идеи социальной справедливости, преследуя тех, кто эксплуатировал бедняков. Филострат рассказывает о случае спекуляции на зерне, ставшем слишком дорогим для бедняков.
Удрученный, обращается Аполлоний к продавцам зерна. «Земля — наша мать для всех, — восклицает он, — потому что она справедлива, но вы несправедливы и стремитесь завладеть этой матерью для своей личной пользы: если вы не раскаетесь, я не позволю вам здесь оставаться». Его угроза произвела ожидаемое воздействие и остановила бессовестных спекулянтов.
По приказу богов произошло важное событие в жизни молодого неопифагорийца, когда жрец Аполлона из храма Дафны принес ему несколько металлических пластинок, покрытых знаками. Это была карта путешествий Пифагора через пустыни, реки и горы с изображением слонов и других символов, указывающих дорогу, по которой философ шел в Индию. Аполлоний решил следовать тем же маршрутом и организовал свою долгую экспедицию.
Когда он прибыл в город Вавилон в Междуречье, его необычное поведение настолько очаровало короля, что он предложил Аполлонию продлить свое пребывание в его царстве. В Ниевии (Меспиле) Аполлоний встретил ассирийца Дамиса, который стал одновременно его гидом, его товарищем и его учеником.
В значительной мере именно Дамису мы обязаны сведениями об их странствованиях в Индии и в Тибете.
После долгого и трудного пути Аполлоний и Дамис пересекли Инд и следовали по течению Ганга. В одном пункте долины Ганга они повернули на север в Гималаи и пешком в течение 18 дней поднимались на горные хребты. Этот путь должен был привести их в Северный Непал или в Тибет. Но Аполлоний имел карту и точно знал, где находится Обитель Мудрецов.
Несмотря на уверенность, их тревожили события, начавшиеся, когда они приблизились к своей цели. У путников было странное впечатление, что дорога, по которой они только что шли, внезапно исчезает за ними. Они находились как бы в заколдованном месте, где сам пейзаж подвижен и изменчив для того, чтобы путешественник не мог сделать никакой метки. О подобных явлениях рассказывали многие путешественники более поздних веков, проводники которых отказывались перейти «границу, запрещенную богами». Это подтверждает странный случай, о котором написал Филострат.
Внезапно перед Аполлонием и Дамисом появился юноша с темным цветом лица и обратился к философу по-гречески, как будто его приход ожидался: «Ваша свита должна остановиться здесь, но вы в том виде, в каком находитесь, должны последовать за мной, потому что сами Учителя дали такой приказ». Слово «Учителя» приятно звучало для пифагорейского слуха Аполлония из Тиана, и он с радостью покинул носильщиков и багаж, взяв с собой лишь верного Дамиса.
Когда Аполлоний был представлен правителю Мудрецов, имя которого было Иархас, или Хиаршас (Святой Учитель), то он был удивлен тем, что содержание письма, которое Аполлоний намеревался передать Учителю, было ему уже известно, так же, как его семейное окружение и все происшествия его длительного путешествия, начиная с Кападокии.
Много месяцев Аполлоний оставался в трансгималайском районе. Во время пребывания там философ и Дамис могли любоваться невероятными вещами, такими, как источники, излучавшие лучи сияющего голубоватого света, фосфоресцирующие камни испускали такой свет, что ночь изменяли в день. Подобные лампы, считавшиеся чудесными, видел в Тибете отец Хук в XIX веке.
Согласно Дамису, жители города умели использовать солнечную энергию. Мудрецы могли использовать гравитацию для того, чтобы подниматься в воздух на высоту трех ступеней и могли даже планировать. Аполлоний наблюдал церемонию, при которой Мудрецы ударяли о землю палками и поднимались в воздух. Подобные феномены были удостоверены в Тибете ученой исследовательницей мадам Дэвид-Неель в ХХ веке, что придает ценность рассказу Филострата.
Научные и интеллектуальные достижения жителей этого неведомого города произвели такое сильное впечатление на Аполлония, что он согласился кивком головы, когда правитель Хиаршас сказал ему: «Ты пришел к людям, которые знают все».
Дамис отмечает, что их гималайские хозяева «живут одновременно на Земле и вне ее». Означает ли это загадочное замечание, что Мудрецы способны жить в двух мирах, физическом и духовном, или, что они обладают способами сообщения с отдаленными планетами? Что касается их социальной системы, то, очевидно, она была общинной, так как согласно словам Аполлония: «Они не владели ничем, и тем не менее, имеют все богатства мира». Что касается их идеологии, то правитель Хиаршас учит космической философии, согласно которой «Вселенная является живой».
Когда пришло время расставаться, Аполлоний сказал Мудрецам гор: «Я пришел к вам дорогой земли, и вы мне открыли не только дорогу моря, но благодаря вашей мудрости — дорогу небес. Я передам грекам то, чему вы меня научили, и если я не напрасно пил Чашу Тантала, я останусь в связи с вами — так как если бы вы присутствовали». Не содержится ли здесь достаточно ясная ссылка на телепатический метод связи?
Духовные Учителя мира облекли Аполлония миссией. Прежде всего он должен был спрятать некоторые талисманы или магниты в местах, которые в будущую эпоху примут историческое значение. Это были маленькие фрагменты чудесного камня Чинтамани из Башни Шамбалы. Затем философ должен был поколебать римскую тиранию и гуманизировать режим, основанный на рабстве.
Медленно оба путешественника спустились на равнины Индии и возобновили свой длинный путь на Запад. Наконец, они прибыли в Смирну, где согласно указанию Хиаршаса, Аполлоний должен был найти статую его последнего воплощения под обликом Паламеда. Дамис утверждает, что философ не испытал никакого затруднения, чтобы обнаружить точно место, указанное Хиаршасом.
Любая деятельность должна выполняться как жертвоприношение Богу, иначе она явится причиной рабства в этом материальном мире.
Римские авторитеты не упустили случая расспросить путешественника по его возвращении в Италию. В ответ на вопрос, что думаете вы о Нероне, Аполлоний, греческий философ, ответил: «Вы можете считать подходящим для него — петь, но я думаю, что ему лучше было бы замолчать». Высказать подобное мнение в то время, когда имперское правительство производило чистку среди философов — было опасным вызовом. Аполлоний из Тиана вскоре оказался перед римским Трибуналом, где произошло необыкновенное событие. Когда прокурор развернул документ, содержавший обвинения, выдвинутые против Аполлония, буквы и слова начали мешаться, а затем исчезли перед глазами озадаченного судьи. Вместо обвинительного текста, Трибунал оказался перед новым манускриптом, предписывающим освободить философа. Аполлоний был отпущен из зала суда.
При царствовании Веспасиана мудрость Аполлония была оценена так высоко, что он был назван советником императора. Когда Титус, сын Веспасиана, занял трон, философ советовал ему управлять с умеренностью. Новый император ответил ему: «От своего имени и от имени моей страны благодарю тебя и сохраню в памяти твои советы».
Отвечая на приглашение организаторов Олимпийских игр, которые просили его быть их почетным гостем, Аполлоний из Тиана обнаружил цель миссии, которая была ему поручена.
«Вы приглашаете меня на Олимпийские игры, — пишет он, — и шлете мне об этом послание. Я охотно приеду как зритель на ваши спортивные состязания, если это не заставит меня покинуть более обширную арену моральной борьбы».
Император Титус царствовал только два года. За ним последовал брат Домициан, слишком жестокий и слишком развращенный для того, чтобы слушать пророка. Восточная внешность, которую принял пророк — борода и длинные волосы — возмущала Домициана, и старик Аполлоний в возрасте 85 лет был обвинен в святотатстве и конспирации, то есть в антиримской деятельности.
Перед двором великий и величественный философ смотрел на Домициана, которого знал совсем маленьким ребенком, с презрением. Встревоженные патриции вспомнили странные факты, бывшие на Трибунале Нерона. Для того чтобы избежать публичного провала, Домициан и судьи пытались оградить Мудреца, забрав обратно некоторые из обвинений против него, при условии, что он признает себя виновным.
Стоя перед римским императором, Аполлоний, с достоинством, завернувшись в свой плащ, сказал: «Ты можешь заключить в тюрьму мое тело, но не душу. И я добавлю, что и тело мое ты заключить не сможешь».
