Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

Заговор от коросты

Во время полноводья, когда пойдет лес, взять ломоть хлеба, крепко посолить его и бросить в воду, произнося: хлеб, соль честная, плыви, куда хочешь, тебе добрый путь, а мне оставь доброе здоровье!

Стригун-лишай, жить не мешай. Поди на лешего, на пса лохматого, на кота усатого, на лес сухой, на овраг пустой. Там тебе раздолье, там тебе приволье, сойдя с раба Божиего (имярек) отныне и во веки веков. Аминь.

Я, их не зная, всех на помощь вызываю, встаньте, помогите: Ивана Крестителя, Ивана Богослова, Пантелеймона Целителя, Николая Чудотворца, Георгия Победоносца, Кузьму и Демьяна, и Варвару великомученицу, и святого Иова.

Встаньте, помогите, экзему, псориаз изгоните. На очерет[75] на болоте, за зеленые леса, на зеленые воды, на золотое крылечко, где люди не ходят и звери не плодятся.

Не сама я творю. Господа зову. Аминь.

Поставив больного близ дерева, читающий заговор обводит своим пальцем трижды около сучка и столько же раз читает следующие слова; потом своим пальцем трижды обводит палец больного.

Как этот сучок не растет, не подымается, засохни так эта боль наносная, заногтица, у меня, раба (имярек), и чтобы не болела и не подымалась.

Заговор надо читать, стоя у окошка, расчесывая волосы, и глядя на нарождающийся месяц.

Живую щуку сажают в туес или кувшин с вином и настаивают 12 дней; тука дает много слизи, и настой протухает. Им поят пьяницу, приговаривая: как щука не терпит вина, тако ж бы не терпел его раб Божий.

Господине есть хмель, буйная голова, не вейся вниз головой, вейся в посолонь, а яз тебя не знаю, где ты живешь; вверх сыра древа влези к своему господину в медныя бочки и пивныя. Как не жить на огне, так на сем человеце лихия словеса (имярек)! Аще изопьешь чашу сию, доколе мои словеса из меня сии изошли, из его, раба Божия (имярек), похмелье! Господине хмель, как царь сядет на царствии своем, тако и ты сиди на месте своем, где родился.

Лекарь очерчивал больное место безымянным пальцем, читая молитву «Да воскреснет Бог» и потом следующее: встану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду перекрестясь; умоюсь утреннею росой, утрусь тонким белым полотном и пойду из избы в двери, из дверей в вороты, под восточную сторону к Окияну морю. На том Окияне море стоит Божий остров, на том острове лежит бел горюч камень Алатр, а на камени святый пророк Илия с небесными ангелами. Молюся тебе, святый пророче Божий Илия, пошли тридцать ангелов в златокованом платье, с луки и стрелы, да отбивают и отстреливают от (имярек) уроки и призоры, и притки, щипоты и ломоты, и ветроносное язво, туда, куда крылатая птица отлетает, на черныя грязи, на топучия болота, и встречно и поперечно, стамово и ломово — на молоду, на ветху и на перекрое месяца.

Иногда вместо безымянного пальца знахарь очерчивал пораженное язвой место мертвым мылом (то есть тем, которым обмывали умершего человека); затем обращался с молитвой к Илие-пророку и силам небесным и наконец говорил: спустите мне гром и моланью; отбивайте и отстреливайте от раба Божия (имярек) уроки и призоры, щипоты и ломоты, потяготы и позевоты, и ветроносное язво, куда крылатая птица не залетает, и удалый молодец на коне не заезжает, встречное и поперечное, стамово и ломово, внутренне, споево, закожно и жилянно. Как у мертвого мертвеца колеют руки и ноги, зубы и губы, трепущее[76] тело, так бы колели у (имярек) уроки и призоры и притки, щипоты и ломоты, потяготы и позевоты, и ветроносное язво, встречное и поперечное, стамово и ломово, нутренно, споево, закожно и жилянно.

Кроме мертвого мыла и безымянного пальца больное место очерчивали сосновым суком, который выпал из дерева от гнилости сам собой, затем знахарь обращался к пророку Илие и ангелам и наконец говорил: как у матушки у сухой сосны сохнут и посыхают сучья и коренья из белой болони[77] и красного сердца, так бы сохли и посыхали у (имярек) уроки и призоры и притки, щипоты и ломоты, потяготы и позевоты, на молоду, под полон, на перекрое и на ветху месяца; с буйной головы, с русых волос, черных бровей, ясных очей, с губ, с зуб, с рук, с ног, с легкого и с печени, с крови горячей и трепущого тела.

Лекарю и больному весь Ильинский месяц (июль) жить должно во всей чистоте души и тела и не иметь блудного греха, без чего лечение не будет успешно.

Избавь, Бог, от серого, от синяго, от черного, от желтого, от всякого глазу, от плохого часу.

Божия Мать, Пресвятая Богородица, Великая Помощница, Иоанн Богослов, друг Христов, Лазури-зарницы, прекрасные девицы, Помогите, пособите младенцу Ивану, Во всякой скорби, во всякой болезни: Места от худого, глаза от лихого, От серого, от белого, от карего, от черного, От бабьего, от мужичьего, от девичьего. Выйди вон из костей, из мощей, из ушей, Из ноздрей, изо рта, из буйной головы. Не я тебя выговаривала, а выговаривает Матерь Божия, Пресвятая Богородица, Великая Помощница, Да бабушка Соломонида, Которая Иисуса Христа повивала, К себе на руки принимала, Своею Христовой ризой утирала, По сей день, по сей час, по мой выговор. Аминь.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Как мать сыра земля не боится ни стуку, ни бряку, так бы и раб Божий (имя и отчество) не боялся ни испугу, ни переполоху ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером. Как вода омывает, очищает и уносит пески и ржавчину, так бы и раб Божий (или раба) очищались, омывались от болезней, от испугов, от переполохов и не боялись бы они ни испугов, ни переполохов, ни дневных, ни ночных, ни утренних, ни вечерних. Аминь.

Стала, благословясь, и пошла, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, во чистое поле, на восточную сторону, под ясное голубое небо, под черное облако, под млад месяц, под красное солнышко. Под красным солнышком окиан-море, на окиан-море стоит ладон камень, на ладоном камне стоит апостольская церковь, в этой церкви стоит гробница Феодосиева,[78] у этой гробницы на золотом стуле сидит Богородица. Я и корюсь, и молюсь, на колени валюсь: Ты дойди, доступи, свет — Пресвятая Богородица, до гробницы Феодосия Преподобного, ризы нетленныя отщипни, золотой гробницы отскобли, и дойди, доступи до раба (имя) Божияго, золотой ризой нетленной прикладывай, гробницы присыпай, приговаривай, чтоб не чуял раб Божий ни тоски, ни болезни, ни костевыя, ни мозговыя, ни сердцевыя, ни в костях, ни в жилах, ни в ясных очах, ни в темных бровях, ни в белом теле, ни в ретивом сердце, век вовек, отныне и до века, до конца века, до преставления света.

«Аминь» не говорится.

Благослови меня, Господи, рабу Божию, заговаривать сибирку. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. У рабы Божией (имя) — чума-чумица, старая сатаница. Гоним тебя, чумицу, старую сатаницу, в мягкий болотный мох, в темные леса, в гнилые колоды, в пустые поля, в сухия древа. Заговариваю сибирку у рабы Божией (имя) на попритченном месте. Выйди ты, сибирка, скорбь-болезнь, из ее красной крови, из желтой кости, из семидесяти семи жил и семидесяти семи поджил, из семидесяти семи суставов, из ее дома, из ее плоти и из ее головы. На крутой горе, на матушке, на сырой земле, стоит церковь Господня и престол Его. На этом престоле стоит гробница, а в этой гробнице девица-мертвица, посланная заговаривать сибирку, или пухлю, или стрельбу, или рассыпушку. Тебе, сибирка, нет ни пальца, ни сустава. Аминь, аминь, аминь.

Заговор надо повторять три раза, обводя язву лошадиной костью.

В. М. Флоринский[79]

В числе памятников старинной русской литературы не последнее место должны занимать сохранившиеся рукописи медицинского содержания. Некоторая часть их уцелела до сегодняшнего времени под названием целебников, лечебников, травников, зельников и пр.; но есть основание думать, что в старину число таких сочинений было значительно больше и они имели немаловажное значение в русской жизни.