— Да, чертовски устал.
— Сейчас поспи, мы поговорим завтра. — Он встал легко и весьма быстро для такого тяжелого тела. — Спокойной ночи.
Пару минут я еще посидел на краю кровати, чувствуя тяжесть в голове, разочарование и примирение с несбывшимися надеждами. Затем разделся и растянулся на кровати. Слабый запах духов исходил от подушки. Как будто на ней так долго спала женщина, что даже стирка не смогла справиться с этим ароматом. Женщина? От этой мысли я совсем расслабился. Передо мной пролетали облака и образ улыбающегося мне Ненада. На туманном фоне появилась также фигурка Стевича, бегущая мне навстречу и несущая в руке стрелы… Где-то шел снег. Я прошел по нему, и мне не было холодно. Увидел перед собой ледник. Потом лег спиной на песок и начал медленно скользить вниз. Я скользил и скользил… медленно погружаясь в теплую воду. Оказался глубоко под водой. И вдали услышал едва различимые голоса, после чего наступило молчание, молчание… Вдалеке промелькнул маленький огонек…
15Утром, сонный, я провалялся в постели еще полтора часа или даже больше. Я слышал, как льется вода в ванне и как что-то делает на кухне Питер. Во что это все выльется? Я с неохотой должен был признать, что разочарован. Питер создавал впечатление очень знающего человека, но на этом все и заканчивалось. Я приехал не за тем. Он казался совсем не тем мастером оккультизма, с которым я переписывался. Питер, скорее, был похож на громко клекочущего орла, который не мог взлететь. Даже более наивный человек, чем я, не поверил бы в то, что он являлся Ипсисимусом и главой космического совета Великих Мастеров, распоряжавшегося судьбой планеты. Но он, в то же время, не был и сумасшедшим. Он был обычным человеком, который никак не смог бы раскрыть во мне мага космического уровня. Это был абсурд. Я думал обо всем, что так ненавидел в себе: вспышки гнева и агрессии, готовность высмеять других, нужду опорожнить кишечник, неглубокое утреннее дыхание и надежды, побудившие меня проехать полсвета… Весь этот привычный мир истаивал передо мной каким-то таинственным образом.
Мое разочарование медленно превращалось в неприязнь к самому себе. Похоже, я был самым большим дураком, какого только знал свет, и, чтобы выяснить это, я отправился в очередную поездку. Я отдал все ради золотого яйца, но оно треснуло, и теперь вся вонь его протухшего содержимого окутывала меня.
Приняв это умозаключение, я почувствовал себя легче. Это, в конце концов, хотя бы поспособствует моему эмоциональному росту. Как бы то ни было, способен ли хоть какой-нибудь оккультист соответствовать моим ожиданиям? Другие тоже бывали очень удивлены встречей со мной: «Я представлял тебя иначе… Я был уверен, что ты выглядишь старше…» Я вспоминал Халинга. Долгое время я видел в нем лишь повара. Но за поварскими амбициями был скрыт оккультный эксперт. Перед глазами промелькнул образ Роши, с которым крутила любовь Астрид. Только лишь во время первой встречи я мельком разглядел в нем просветленного мудреца. Позднее же я думал, что он, должно быть, хорошо пожил в Швеции благодаря его способности окружать таинственностью вопросы, готовые ответы на которые каждый при желании мог бы отыскать в книгах. Если бы я встретил его где-то еще, то могу заверить, что воспринял бы его, как какого-то хитроумного плута из богом забытого азиатского местечка. Благодаря такой способности окружать таинственностью вещи он спал с Астрид. Просветленные мудрецы? Они трахались друг с другом за моей спиной, как тощие свиньи. А затем Кен Гамильтон! Он был копией какого-то педантичного бухгалтера или почтового служащего со своей бледной и слегка опухшей физиономией, в тщательно выглаженных костюмах, которые он носил для того, чтобы произвести впечатление человека, принадлежащего к верхушке английского среднего класса. И все эти сциоларги с грязными ногтями и засаленными волосами, которые кажутся такими успешными, но только в тех ролях, которым их научили. Как только они выходят из этих ролей, их основной проблемой становится обыденность — как заплатить за квартиру или за ремонт автомобиля. Астрид знала сравнительно немного, но легко влюблялась. Одно время я мог с ней делать все что угодно; она буквально пихала деньги мне в карман, чтобы держать меня к себе ближе.
И вдруг я принял решение. Ситуация складывалась так, что я, совершая ошибку, превращался в дурачка с наивными ожиданиями. Я останусь здесь на месяц и до этого момента отложу все выводы. После чего выскажу Питеру все, что о нем думаю, и расскажу ему о наших общих ошибках. Я почувствовал себя лучше.
Занавеска, что разделяла комнату пополам, приоткрылась, и за ней показалось лицо хозяина. Он был без очков и во вчерашнем длинном халате, повязанном шелковой веревкой вокруг талии. Его волосы все еще были мокрыми от душа.
— Доброе утро, Боги. Хорошо поспал?
— М-м-м-м… — кивнул я.
— Снилось что-нибудь?
— Я ничего не помню. Был какой-то маленький сон. Я не смог объяснить его, иногда сны странноваты.
— Боже мой, Ипсисимус, не знающий, как толковать свои собственные сны! Любой старушке в Восточной Сербии под силу такое.
Я, помня о решении, которое только что принял, отставил в сторону свои неодобрительные мысли на этот счет. Он подошел к окну и посмотрел на улицу. Стоял ясный день. Шум города доносился через закрытое окно. На подоконнике в пластиковых горшках тянулись вверх растения с темно-зелеными листочками — никаких цветов не было. Рядом с ними я приметил маленькую лейку, смахивавшую на игрушечную.
— Мне всегда было интересно, что из себя представляют югославы. Я иногда путаю Югославию с Чехословакией. Большая часть моих студентов из Гаити. У меня есть парочка русских и поляков, но серб ты у меня первый. Знаешь, я всегда ощущал твою силу. Ты — огонь. Меня это восхищало.
От его последних слов я насторожился, это что, шипение змеи в траве? Я должен был как можно скорее избавиться от любой возможной неопределенности в наших отношениях. Я не понимал, какой реакции он от меня ожидал.
— Твои письма сильно повлияли на меня, — произнося эти слова, я чувствовал, как в душе слабым эхом отозвались мои прошлые ожидания. Создавалось впечатление, будто человек, сидевший напротив меня, не был автором своих писем. — Написанные слова никогда не казались столь живыми и сильными. Меня всегда интересовал один вопрос: почему ты выбрал именно меня? Я боялся, что однажды ты скажешь мне, что совершил ошибку. Иногда разные мысли лезли мне в голову. Что ты… — я несколько помешкал, а затем просто сказал, — гомосексуал…
Его выражение лица не переменилось. Он молча смотрел на меня, ожидая продолжения.
— Я посчитал это глупостью, возможно, мне было страшно столкнуться со значительными переменами. Я думал, что в Америке полно гомосексуалов, и не нужно было обращаться за этим к другой части мира.
Он кивнул головой и улыбнулся. Продолжать стало легче.
— Мне было интересно, как же ты отыскал меня. Я знаю, что было много подсказок — мое имя и все остальное… У меня случалось много озарений, я писал тебе об этом. Иногда я думал, что осуществление того, о чем ты писал, было бы исполнением моих мальчишеских мечтаний. И до сих пор меня терзают сомнения. Я думал, что мы оба ошибались, что мы просто сводили друг друга с ума. В истории оккультизма полно таких примеров. К примеру, теософы… Многие хвастаются по поводу своих связей с Великими Учителями, убеждают друг друга в своей избранности. Все эти истории о Кришнамутри и втором пришествии Христа…
Он сидел в кресле напротив и внимательно на меня смотрел. И наконец, после короткой паузы ответил:
— В мире тысячи плохих художников, но этот факт совсем не говорит о том, что первоклассных художников не существует. Конечно же, плохие художники верят в то, что придет тот день, когда их величие будет признано. Результат — вот что отличает Великого Мастера от дилетанта. Я узнал о тебе, прочтя Акашу. Мы много раз были вместе. Воспоминания из далекого прошлого с трудом пробираются в наше сознание, особенно поначалу. Позже будет проще.
Я немного подумал.
— Почему же во время процессинга в Лондоне у меня в голове не проскальзывало никаких воспоминаний о тебе? В сциоларгии я возродил воспоминания пятнадцати, двадцати прошлых жизней, что были перед этой. Все они были болезненными: убийства, насилие, ничего ценного. — Я сделал паузу. — Вообще-то, я помню одно оккультное переживание. Скорее всего, это было в Атлантиде. Я был священником и во время ритуала в храме принес в жертву женщину. Свою жену. Ужасное переживание…
— К нам возвращаются воспоминания, значимые только для настоящего момента. Когда человек идет в сциоларгию за процессингом, он переживает воспоминания, представляющие важность для той ситуации. Если бы ты был индусом, то, возможно, у тебя были бы воспоминания о ритуалах в храме богини Кали.
