Но существует ли Ковчег на самом деле? Вправду ли здесь что-то сокрыто? Нечто, что можно отыскать? Сомнительно.
Мысли мои вернулись к Рувиму. Иногда, глядя на него, я начинал понимать то, что мало кто понимает. Глаза его, привыкшие улавливать малейшие изъяны в драгоценном камне, казалось, видят дальше и яснее, чем глаза среднего человека. Интересно, способен ли он замечать изъяны в своих рассуждениях, как замечает дефекты драгоценных камней?
Если поиски этого загадочного предмета, реального предмета, обладающего физической сущностью, завершатся успехом, значение такого открытия превзойдет значение любых рукописей. Есть ли способ помочь Рувиму? В силах ли я помочь ему изменить мир? И хочу ли я?
3
СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ СВЯЩЕННИКИ
Всю ночь выли сирены. Новый день Иерусалима я встретил, пошатываясь, и понял, что мной овладевает навязчивая идея. Одержимость Рувима Ковчегом не давала мне покоя не только в часы бодрствования, но и во сне. Нелепо, но я никак не мог выкинуть ее из головы.
Во время своего визита неделю назад Рувим попросил меня составить список научной литературы по Ковчегу и теперь, наверное, подбирает книги.
Именно в этот день с моих глаз словно спала пелена, и я увидел Ковчег, как он есть.
Я уже договорился о встрече с известным ученым-семитологом — академиком Хаимом Рабином, преподавателем иврита в Еврейском университете Иерусалима. Много лет назад Хаим преподавал в Оксфорде, где я учился. Его преемник, Дэвид Паттерсон, мой тогдашний преподаватель, часто уговаривал меня навестить Хаима. Просьба помочь в составлении библиографии — вот отличный повод встретиться и познакомиться с Хаимом. Ученый он выдающийся, хотя достиг преклонных лет и, по слухам, иногда бывает рассеянным.
Я прошел из Старого города в новый квартал Рехавию и нашел старого ученого в кафе по соседству с его домом. Рабин оказался невысоким лысеющим человечком с кустистыми бровями, пронзительными глазами и заразительной улыбкой. Мы сидели и пили чай с лимоном из стаканов в подстаканниках; я объяснил цель своего визита, не упоминая о Рувиме. Мне хотелось узнать голые факты из надежного и объективного источника. Я тщательно взвешивал каждое слово.
— Есть ли вообще шанс отыскать сокровища Иерусалимского храма и Ковчег Завета? — спросил я с обезоруживающей, как надеялся, улыбкой.
Хаим нахмурился и растерянно потер лоб:
— Только очередного искателя сокровищ мне и не хватало! Неужели Паттерсон подослал ко мне охотника за кладами?
Хаим говорил по-английски с заметным немецким акцентом — наверное, потому голос его звучал не слишком дружелюбно.
Его небольшой выпад вверг меня в смущение и растерянность. Я пробормотал, что у меня есть личный интерес и мне нужна помощь в составлении библиографии.
— Вот как… прошу меня извинить. Просто в последнее время так много твердили о сокровищах Храма, меня доставали какие-то темные субъекты, морочили голову и только время отнимали. Именно отнимали время. Ковчег ищут и отдельные личности, и целые организации. Бывают и шарлатаны, причем ряд из них прямо-таки страх наводит! Есть один такой слишком уж увлеченный американец из Теннесси по имени мистер Уайетт, который не так давно объявил, что нашел Ковчег в пещере неподалеку от городских стен. Доказательств, конечно, никаких. И он не один такой.
— Почему же это так всех увлекает?
То, что поведал мне Рабин, открыло для меня окошечко в прошлое и навсегда изменило мой взгляд на Ковчег.
По его мнению, причина такого интереса к Ковчегу связана с его немифической природой. Ковчег — простая вещь с непростыми свойствами. Ковчег имеет огромное символическое значение для раввинского иудаизма и Каббалы, но началось все с реального предмета.
В Библии слишком много невероятных историй о мощи Ковчега, и потому я не воспринимал его как нечто реальное. Хаим сказал, что существование Ковчега подтверждается самыми надежными библейскими хрониками. Не знаю, существует ли Ковчег поныне, но если верить Рабину, одному из величайших ученых мира в этой области, можно не сомневаться: когда-то он точно существовал.
Ковчег, утверждал Рабин, до сих пор обладает огромнейшей мощью. Вполголоса, словно сам с трудом верит в то, что говорит, Рабин рассказал о еврейской экстремистской организации под названием «Атерет коаним» («Корона священников»), планирующей восстановление Храма. Ее члены ждут скорого конца света, ибо наступает время Мессии. Начало богослужений в Храме — после перерыва в две тысячи лет — ускорит приход Мессии. А некоторые раввины из «Атерет коаним» считают, что Ковчег существует и поныне, и даже пытались искать его за Западной стеной Старого города.
После победы Израиля над арабами в 1967 году земля, где расположена стена, перешла к Израилю — впервые после того, как в 70 году нашей эры Иерусалим разрушили римляне. Слева от стены, в туннеле, построили небольшой молельный зал. Отсюда по ночам члены «Атерет коаним» и их единомышленники тайно вели раскопки под Храмовой горой — они проникли в систему древних коридоров, относящихся, как они полагают, к временам первого Храма. И даже ходили слухи, что они нашли Ковчег.
— Если Ковчег найдется, — заметил Рабин, — Храм восстановят. Никаких сомнений. А если Храм восстановят, то, сами понимаете, Купол камня уберут. Все к тому идет. Храм восстановят на прежнем фундаменте. На истлевших развалинах. И поскольку здесь третье по значимости священное место мусульман, то вот вам и отличный повод к очередной мировой войне. Ислам хотят отсюда вытеснить: фанатики иудаизма уже предприняли несколько неудачных попыток. В следующий раз нам это может дорого обойтись.
Рабин смотрел на меня, задрав одну бровь и сердито скривив рот.
— Вы как будто допускаете вероятность того, что Ковчег найдется, — заметил я.
— Может, и так. Знаете, теоретически… — пробормотал он, заговорщицки улыбаясь. — Как известно, серьезные ученые большого значения этому не придают. Такая задача, скорее, для искателей приключений. Ну, вроде той американской дребедени про Индиану Джонса, «В поисках утраченного Ковчега». — И он опять поджал губы.
— Попробуем оставить в стороне научные выкладки и поразвлечься догадками. — Рабин откинулся на спинку стула и улыбался теперь уже добродушно.
Главный аргумент Рабина в пользу того, что Ковчег сохранился, таков: ни при каких обстоятельствах священники не могли допустить, чтобы Ковчег оказался в руках врагов. Священники должны были спрятать его задолго до того, как армия противника приблизилась к воротам Иерусалима.
И в 587 году до нашей эры, когда Иерусалим взяли вавилоняне, и в 70 году нашей эры, когда его разрушили римляне, о приближении неприятеля узнавали заранее.
— В те времена, — говорил Рабин, — войска передвигались медленно и шумно. В любом случае до того, как римляне напали, израильтяне получили предупреждающие знамения: самым важным была появившаяся над Храмом звезда. Она имела вид римского меча — гладия.
— Значит, по-вашему, его спрятали?
— Несомненно. Израильтяне ни за что не оставили бы его в Храме, чтоб он попал в руки захватчиков.
— И кто его мог спрятать?
— Священники, конечно. Вернее всего было бы пойти по их следам. Если они их оставили.
Рабин отхлебнул чая и посмотрел на суетливую улицу. На миг он задумался, потом произнес:
— Возможно, как говорит более позднее предание, его спрятал происходивший из рода первосвященников пророк Иеремия — перед самым нападением вавилонян. После падения Иерусалима в 587 году до нашей эры, — Рабин жестом подозвал официанта, — о Ковчеге нигде не упоминается. Его, вероятно, спрятали непосредственно перед разрушением города. Или же несколько раньше. Но никак не позже.
Рабин перевел дыхание и глянул мельком на свои узловатые пальцы. Потом задумчиво продолжил:
— Евреи уничтожить его не могли, а если бы Ковчег уничтожили или похитили египтяне, или вавилоняне, или римляне, об этом имелись бы записи. Захватчики раструбили бы о таком трофее повсюду. А для иудеев это было бы величайшее бедствие — трагедия похуже, чем разрушение Храма, — и они занесли бы его в летописи и скорбели бы о нем до сих пор! До чего ж мы, евреи, любим скорбеть! Мы скорбим целых три недели — с семнадцатого тамуза до девятого ава, да еще у нас куча всяких траурных дней в течение года. Но почему-то нет ни праздников, ни траурных дней, посвященных Ковчегу. История хранит полное молчание.
Я сильно сомневался, задавать ли следующий вопрос. Ведь по прошествии стольких веков вряд ли имеет смысл делать предположения о том, где находится Ковчег. И все же я спросил.
— Мм… — Рабин, потирая руки, загадочно улыбнулся. — Думаю, где-то на Ближнем Востоке или в Африке. Есть еще ничтожный шанс, что в девятом веке до нашей эры некий фараон, который в Библии именуется Сусаким, привез его в Египет. Или же это произошло позже. И если Ковчег спрятали в Египте, то есть надежда, что благодаря сухому, жаркому климату он сохранился. Если же продолжить рассуждения, можно найти несколько вполне серьезных вариантов. И даже одну или две, скажем так, подсказки.
