– Чем ты сейчас занимаешься? – обратился к нему Джи.
– Стираю личную историю да пишу о былом.
– Это интересно, – заметил Джи. – Петрович, что ж ты сидишь, как товарищ Очумелов? Достань пива, накрой на стол по-человечески.
Через секунду на столе появилось десять бутылок пива, лук и свежая жирная селедка.
– Вспомним былые времена, – произнес Сильвер, потягивая пиво из громадной кружки.
– Не мог бы ты прочесть нам что-нибудь? – попросил Джи Сильвера.
Сильвер взял с холодильника пачку помятых, небрежно сложенных листов и стал читать:
– Чтобы достигнуть познания высших миров, необходимо следовать велениям Духа…
– Превосходно, – сказал Джи минут через пять, – очень тонко написано. Я вижу в этом определенную алхимическую инспирацию.
– Я творю свободно, – отвечал Сильвер. – Пишу то, что чувствую.
– Неплохой конспект Штейнера, – похвалил я.
– А что ты имеешь против? – мгновенно ощетинился Сильвер.
– Пойдем, Касьян, поговорим, – сказал мне Джи.
Мы прошли в небольшую комнату рядом с кухней, где стояли на полках самиздатовские тома эзолитературы.
– Я чувствую, что Сильвер вновь возродился к жизни. Будем в его квартирке строить алхимическое пространство.
– Да ведь это же нереально, – ответил я. – Мы будем стараться, строить – а Сильвер все переделает в музей доктора Штейнера.
– Ты опять идешь против моих планов, – недовольно сказал Джи. – Тогда зачем ты всюду бродишь за мною? Куда бы мы ни пришли – надуваешься и сидишь словно сыч, со значительной миной, равнодушный к людям, которые тебя окружают. От всех воротишь нос, словно они низшего сословия. Луч предназначен для всех людей нашей планеты, для их сущностного роста, и тебе в первую очередь надо рассказать им о своих внутренних поисках. А ты со скучающей маской ждешь, когда тебя начнут веселить и развлекать, или когда придет интересная, в твоем понимании, ученица. Тогда ты откроешь рот, чтобы проглотить ее необъятным чревом, переварить двенадцатиперстной кишкой и выплюнуть за ненадобностью…
Я слушал его, потупив взгляд, не понимая, чем я мог так задеть своего Мастера.
– Ты стал похож на неандертальца, который навел тоску в школьном пространстве, залез под юбки красивым ученицам и удалился, не сказав никому доброго слова. Ты давно забыл про обучение, потерял основы понимания школьной ситуации и стал разлагаться. Ты так и не научился отделять грубое от тонкого. А ведь вам прочитана масса доктрин, лекций, вы встретились с таким количеством замечательных людей, адептов, учеников – и куда все это пошло?
Больше всего я боялся, что Джи исчезнет в неизвестном направлении, бросив меня на произвол судьбы.
– Что же мне нужно делать, чтобы измениться? – смущенно спросил я.
– Для этого тебе надо сразиться со своим великаном. Великан в герметической традиции символизирует тщеславие и самолюбие, которые космически подключены к мощным темным энергиям. Победить их может только очень сильное светлое подключение.
В комнату тихо проскользнул Петрович.
– Вы уже куплены внешним миром, – продолжал Джи, – и для восстановления на Путь вас надо перекупить. Фальшивые ваши "я" нельзя переубедить. Но здоровые "я", привычки, внешние ресурсы можно, хоть и не сразу, переубедить и завоевать.
Иисус говорит: "Только тот может быть учеником Моим, кто исполняет слово Мое".
Однажды к Иисусу пришел юноша и спросил:
"Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?"
"Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди", – ответил Иисус и перечислил их. Юноша говорит Ему:
"Все это я выполняю от юности моей, чего еще недостает мне?"
И тогда Иисус сказал ему:
"Пойди, продай имение твое и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на Небесах. Тогда приходи и следуй за Мною".
Юноша загрустил и сказал: "Не могу".
И тогда Иисус ответил:
"Легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царствие Небесное".
Ваша сущность – это бедная, затравленная Золушка, которой ничего не перепадает из гигантского имения. Юноша – это инициативная группа, которая искренне хочет идти к учителям, но не может. Переплавка вашего состава, его возрождение, сублимация низших энергий под руководством инициативной группы и есть искреннее поведение. При этом внутри вас постоянно льется кровь ленивых, инертных и автоматических "я". Они не желают сдавать свои комфортные позиции инициативной группе Арджуны, неизвестно откуда свалившейся им на голову.
– Спасибо за наставление, – произнес я. – Хотя так и не понял, как сублимировать низшие энергии.
Мы вернулись на кухню. Сильвер молчаливо пил водку.
– Хоть я и одинок, но горячее сердце не дает мне сорваться, – произнес он. – Жаль, что ты, Касьян, так и не понял, о чем говорит тебе Джи. Твоя проблема в том, что ты не можешь подняться с уровня живота на уровень сердца. Поэтому из тебя излучается тяжелая хаотическая энергия, которая уничтожает в школьном пространстве тонкие вибрации сердца.
– Ты хочешь сказать, что, под видом обучения, я разрушаю Школу? – разозлился я.
– Хорошо хоть, ты сам это произнес, – вставил Джи.
От такого печального открытия я лег на диван в соседней комнате и отключился.
Посреди ночи, заслышав странный шум, я встал и пошел на кухню – а там сидел черт с лицом Сильвера и ожесточенно пил водку. Глаза его пылали красным огнем, а багровое лицо ехидно ухмылялось. Он предложил присесть и налил полный стакан. Я судорожно выпил и поднял глаза – но вместо черта передо мной оказалась прелестная юная девушка. Она мило улыбнулась и пересела мне на колени. От вспыхнувшего эротического желания я чуть было не потерял разум. Лаская обнаженные плечи юной красотки, я случайно взглянул на ее ноги и с ужасом заметил, что из-под платья торчат черные копыта…
Я проснулся оттого, что Петрович тряс меня за ногу:
– Ты разбудил весь дом своим безумным криком!
– Спасибо, брат, ты меня вовремя выручил, – только и смог вымолвить я.
Чтобы прийти в себя, я пошел в ванную и пустил на себя струю ледяной воды. Сон пропал, и я сел на кухне у окна, глядя на падающий снег в конусе света ночного фонаря. Через полчаса на кухне появился Петрович.
– Ну и место! Здесь невозможно уснуть: пространство крутит душу и сворачивает в трубку.
– Иди спать, – сказал я, – да не забудь прочитать "Отче наш".
Петрович выкурил сигарету и ушел.
Утром все было как обычно. Только я более пристально стал всматриваться в черные глаза Сильвера.
– Ты чего уставился? – недовольно произнес он. – Ты разве не знаешь, что раз в месяц настоящие мужчины напиваются до чистого сознания? – и деловито достал из шкафа припрятанные три бутылки водки.
– Ты знаешь все тонкости человеческой души, – сказал я и присел рядом.
– Мысли о смерти невольно западают мне в душу, – сказал он, – когда я вижу тебя. Все мы мертвецы, все мы спим.
Сильвер выпил, и его глаза засверкали холодным блеском. В них была затаенная ярость и страх перед вечным адом. В этот момент появился Джи.
– Я вижу, вы тут делом занимаетесь – заметил он.
– Да так, говорим о вечности, – сказал Сильвер.
На кухню выполз заспанный Петрович, но, взглянув на Джи, быстро проснулся:
– Через секунду чай будет подан.
– А твой Ванюша растет прямо на глазах, – засмеялся Сильвер. – Я с детства любил русские сказки – про Ивана-Дурака и упрямых королей.
– В нашем джаз-ансамбле тоже есть свой царек, – ответил Джи. – Это Норман, который бесконечно гордится своим положением. И злой визирь тоже есть-толстый хамоватый контрабасист, сующий свой нос во все дела маленького царства. Наш царек – любитель лести и казенного порядка, без улыбки и смеха. Он издал указ: "Смеяться и радоваться разрешается только по праздникам, а остальное время надо быть сосредоточенно-угрюмым. Смех на работе строго запрещен, а веселое настроение приравнивается к халатности".
– А есть ли принцесса в вашем государстве? – спросил Сильвер.
– Наша принцесса – атмосфера Школы, хрупкая атмосфера вечного праздника – Весны Боттичелли.
Придя в это королевство, вы попадаете в волшебное пространство "Тысяча и одной ночи" и можете алхимическим путем в короткий срок себя изменить.
Нас мало касаются распоряжения нелепого царька и интриги злого визиря. Мы не зависим в своей свободе от влияний внешней среды, от интриг придворных льстецов. Мы самодостаточны настолько, что в любое время можем покинуть пределы Королевства Кривых Зеркал.
Это хорошо видно в сказке "Алиса в Зазеркалье": Алиса, провалившись под землю, вошла в карточное королевство, где всем инакомыслящим рубили головы. Но Алиса, не поддавшись наваждению страха инфернального мира, подула на них – и все королевство рассыпалось. Мы, как Алиса в Зазеркалье, настолько независимы, что можем позволить себе любоваться отточенностью ролей в нашей Commedia dell’ Arte. Это очень важно для внесения импульса метаморфозы в застарелый театр Карабаса. Мы всегда можем покинуть Королевство Кривых Зеркал и найти новое место обитания…
