— Нет, конечно! Мне и в голову не приходило, что здесь была какая-то цивилизация.
— Да ещё и славян.
— Скорее всего, предков славян, — поправил он меня. — А может быть, прапрадедов индоиранцев, германцев и кельтов…
— Если взять во внимание то, о чём мне рассказала Колина бабушка, что легендарные эндри пришли с севера, с какой-то загадочной погибшей земли, то получается, что они являются предками всей белой расы?!
— Чем просто так болтать, вы бы лучше колыбельную нам с Николаем спели, — раздался из-под оленьего одеяла голос Старкова.
— Да, да! — поддержал Сергея эвенк. — Я люблю колыбельные. Особенно на эвенкийском.
— Может, тебе на китайском спеть? — запустил я в Николая подушкой.
— Ты пошто так на меня осерчал? — спросил тот, хохоча и зарываясь поглубже в одеяло…
Чуть свет на двух оленьих упряжках мы понеслись на север в вершину реки. Ехали той же дорогой, какой осенью я пересекал бор в поисках пропавших. Олени бежали резво, так что собаки еле за ними поспевали. Наши вещи и продукты были переложены в оленьи нарты, наши же таёжные походные сани катились на привязи сзади. Палатку Паши, охотника, с которым Николай Лихачёв добывал диких северных оленей, мы увидели издали. Кажется, хозяин был на месте, так как из жестяной трубы, что торчала из её крыши, шёл лёгкий дымок.
— Эй, Паша, хватит спать! — крикнул по-русски Николай. — Встречай гостей!
— Я сейчас, — раздалось из-за брезентового клапана.
И из палатки на четвереньках выполз Паша.
— Э-э-э, да ты я вижу, напился?! — наклонился над ним Лихачёв. — Где же ты взял пойло? Со мной не пьёшь, но как только я в отъезде, ты сразу рога в землю! Давайте посмотрим, где у него водка? — обратился к нам проводник, привязывая оленей.
Я соскочил с нарты и заглянул в палатку. Рядом с примитивной, сделанной из куска железа печью на сосновом лапнике лежало оленье одеяло, а рядом с ним стоял открытый термос. Я взял его в руки и, понюхав содержимое, протянул Николаю.
— Литровый термос, а в нём чистый спирт. Разводит в кружке и пьёт, — показал я на стоящую на печке наполненную снегом кружку.
— Придётся подождать, пока придёт в себя, — выливая на землю спирт, с горечью в голосе сказал охотник. — Такого с собой брать нельзя. Витька Ивичин на обратном пути с ним не совладает.
— Ну что же, давай подождём, — развёл я руками. — Только в палатке всем будет тесно.
— Я у костра переночую, — вздохнул Николай. — Виноват перед вами, не посмотрел, что у Пашки в термосе.
— Ладно, не переживай, — положил на плечо эвенка свою руку Н.Л., - всякое бывает.
— Плохо то, что олени долго будут голодные, их ведь сейчас не отпустишь.
— А если их покормить хлебом? — спросил Сергей. — У нас его мешок и ещё мука, что твой отец нам выделил. Они его есть будут?
— Ещё как будут! Хлеб все едят, — отозвался H.Л.
— Пожалуй, пойдёт, — согласился эвенк. — Хлебом, значит хлебом! От трёх булок от нас не убудет. Тем более, есть мука. Только сначала их надо оттаять.
— Но это дело поправимое, — усмехнулся Старков, доставая из мешка буханки. — Сейчас печь натопим, жара в палатке будет!
— А с этим что делать? — показал я на стоящего в экзотической позе Пашу.
— Уложим в палатку и пусть спит. Когда выспится, придёт в себя, тогда и поговорим… — взглянул на своего напарника Николай. — Скоро совсем сопьётся, хоть в посёлок не отпускай вовсе. Уйдёт туда, как человек, на оленях, в одежде, а возвращается из Центрального в майке, трусах и пешком по снегу. Оленей, лыжи и одежду свою — всё за пойло отдаст! Беда с ним! — сокрушался Николай.
Из-за Паши нам пришлось на целый день задержаться. Такая остановка не входила в наши планы. Но что было делать? Все понимали, что другого выхода нет. Только назавтра утром наш аргиш снова двинулся к намеченной цели. На соседней нарте нахохленный, с головной болью восседал Паша Тугундин. С ним никто не разговаривал, и он тоже молчал. Добравшись до места гибели Юрия Петровича, мы отпустили обе оленьи упряжки и, встав на лыжи, пошли пешком. Хоть наш путь и шёл по ровному месту, но перегруженные нарты разогнаться не давали. Поэтому мы пришли к избушке, где я осенью встретил Николая, только назавтра вечером. Уже в темноте мы откопали от снега дверь и разожгли в печке огонь.
— Ну вот, первый этап нашего пути пройден, — сказал я членам команды. — Здесь, в избушке, оставим часть продуктов, так что завтра идти будет веселее.
— Через два дня мы снова выйдем к избушке. Это на речке Язёвой, — продолжил за меня эвенк. — И там тоже оставим часть продуктов. Через водораздел пойдем налегке. А за ним совсем глухие места. В том краю и лося много, и оленей табуны, и птица есть, так что голодать не придётся…
— Это хорошо, что не придётся, — многозначительно посмотрел на Николая Н.Л. — Иначе начнём тянуть жребий.
— Зачем? — поинтересовался Николай.
— Как зачем? Неужели ты не понял? Впрочем, глядя на тебя, обойдёмся и без жребия. Ты как самый жирный из нас…
— Да я самый худенький! Это у меня лицо кажется жирным! — понял шутку эвенк.
— Ха, ха, ха! — засмеялся, глядя на эту сцену, Сергей. — Два дня назад он меня намеревался зажарить, — показал он на H.JI., - а теперь на тебя переключился.
Согревшись, мы быстро поели, накормили собак и легли на лежанки. Хоть все и устали, а спать не хотелось.
— Вот что, — сказал H.JI. — Надо бы заняться учётами. Я же в командировке. Поэтому думаю, что завтра идти нам никуда не придётся. Мы пойдём с Георгием закладывать площадки, а вы, — посмотрел он на Николая и Серёжу, — будете домовничать.
— Я согласен, — зевнул Старков.
— А я нет, — со своего места проговорил эвенк. — Я лучше пойду за глухарями. Свежее мясо нам не помешает.
— Делайте, как хотите… — проворчал я, закрывая глаза.
Меня разбудил неистовый лай собак. Я вскочил со своего места, нащупал в темноте свой «зауэр» и бросился к двери. Не успел я её открыть, как лайки, чуть не сбив меня с ног, бросились куда-то в темноту ночи!
— Что ещё за напасть? — со своего места спросил H.Л.
— Убей, не знаю! — прошептал я. — Собаки как сумасшедшие куда- то убежали. Повезло им, что снег в бору твёрдый…
В это время далеко раздался собачий лай, потом опять всё стихло.
— Коля, — позвал я эвенка, — ты можешь что-нибудь объяснить?
— Не знаю, — раздалось в темноте.
— Помнишь, осенью у нас с тобой точно так же собаки убежали от костра?!
— Может, им что-нибудь приснилось? — предположил Серёжа.
, - А потом, они что, свой сон облаивали? — спросил H.Л.
— Так ты можешь мне ответить, что происходит? — снова я обратился к эвенку.
— Думаю, что нами заинтересовался Хозяин…
— Опять твой Хозяин! Кто это такой?
— Ты бы спросил лучше мою бабушку. Пошто не спрашивал, а сейчас ко мне пристаёшь? — раздался из темноты голос охотника.
Но в этот момент за дверью заскулили вернувшиеся из леса лайки. Они вбежали в избушку довольные и весёлые и как ни в чём не бывало улеглись на свои места.
— Вот те на! — посмотрел я на них, зажигая спичку. — Что же произошло?
— Ладно, утром разберёмся, — философски заметил Н.Л. — Что касается меня, то я хочу досмотреть прерванный сон.
Все снова улеглись на свои места, но мне спать уже не хотелось.
«То же самое! — думал я. — Тогда осенью ни с того ни с сего собаки вскочили, с лаем куда-то убежали, а через полчаса вернулись и так же снова спокойно улеглись… Как будто им что-то приснилось. Но если бы это был всего лишь сон, они бы далеко в лесу на кого-то не лаяли? Как узнать? Пойти завтра по их следу? Но вдруг я своим поступком спугну Николая? Эвенк что-то знает, но молчит. Узнать бы, что? Может, со временем он нам всё-таки объяснит? Что ж, придётся пока ждать, — заключил я. — По-другому то никак. Спросить бы собак — кого они, интересно, видели? Но собачьего языка я, к сожалению, не знаю.
Утром после завтрака мы с Н.Л. отправились на закладку учётных площадок, а молодой эвенк, захватив мою «Тоз-8», ушёл на другую сторону Орловки в поисках диких оленей или птицы. Короткий февральский день уже подходил к концу, когда мы с Н.Л., закончив свои дела, вышли на лыжню, ведущую к нашему зимовью.
— Наверняка Николай парочку глухарей припёр, — мечтательно пробасил Н.Л. — Сейчас они с Сергеем жарят их на вертеле… Нас дожидаются.
— Хорошо бы, — поддержал я его. — Обеда-то у нас не было.
Когда мы подошли к избушке, то никакого костра рядом с ней не увидели, не заметили мы и из трубы дыма…
«Неужели, что-то произошло? — тревожно сжалось сердце. — Опять беда и снова в этом краю?!»
Я сбросил лыжи и бегом заскочил в избушку. То, что я увидел, меня одновременно и успокоило и перепугало: с лежанки, забравшись под два одеяла, на меня выглядывал Серёжа. Он был бледный, и в глазах стоял такой ужас, что у меня подкосились ноги. Я мешком упал на подвернувшуюся скамейку и, глядя в его перепуганные глаза, спросил:
