них Слова, но руководствуясь знанием и созерцанием
всего Слова, Которое есть Христос» (Вторая апология. Гл. 8. Хрестоматия, с. 369);
«Наше учение <…> выше всякой человеческой философии» (Вторая апология. Гл. 15. Хрестоматия, с. 372);
«Бог ради семени христиан, которое Он признает причиною сохранения мира, и медлит произвести смешение и разрушение вселенной» (Вторая апология. Гл. 7. Хрестоматия, с. 368).
Но и язычники, – учит св. Иустин, – имеют свою, частичную, несовершенную, меру (или меры – свою для каждого из них) причастности Слову. Это становится возможно благодаря «семенам Слова», всеянным Сыном Божиим по всему миру, – всему тому хорошему, чем обладают язычники, а особенно лучшие из них. Такие люди могут быть названы даже «христианами до Христа». Их гнали и убивали, так же как и ветхозаветных пророков, проповедавших о Христе, как и самого Спасителя, как и христиан – это свидетельство их внутреннего родства с христианами.
Именно эта причастность приготовляет язычников ко встрече со Христом – благодаря семенам Слова, рассеянным по миру, этот языческий мир, даже сам и не зная того (а по незнанию и противясь тому), идет к Нему.
«У всех, кажется, есть семена истины: но они не точно выразумели их, – в чем обличаются тем, что они сами себе противоречат» (Первая апология. Гл. 44. Хрестоматия, с. 351);
«Учение Платоново [не] совершенно различно от Христова, но <…> не во всем с ним сходно, равно как и учение других <…> Ибо всякий из них говорил прекрасно потому именно, что познавал отчасти сродное с посеянным Словом Божиим» (Вторая апология. Гл. 13. Хрестоматия, с. 371);
«Все те писатели посредством врожденного семени Слова могли видать истину, но темно. Ибо иное дело семя и некоторое подобие чего-либо, данное по мере приемлемости: а иное то самое, чего причастие и подобие даровано по Его благодати» (Вторая апология. Гл. 13. Хрестоматия, с. 372);
«Те, которые жили согласно со Словом, суть христиане, хотя бы считались за безбожников: таковы между эллинами – Сократ и Гераклит и им подобные <…> Те прежде бывшие, которые жили противно Слову, были бесчестными, враждебными Христу и убийцами людей, живших согласно с Словом, а те, которые жили и ныне живут согласно с ним, суть христиане, бесстрашны и спокойны» (Первая апология. Гл. 46. Хрестоматия, с. 352);
«Все, что когда-либо сказано и открыто хорошего философами и законодателями, все это ими сделано соответственно мере нахождения ими и созерцания Слова, а так как они не знали всех свойств Слова, Которое есть Христос, то часто говорили даже противное самим себе. Но кто из живших до Христа, по Его человечеству, покушался исследовать и опровергать что-либо Словом, те были предаваемы, как нечестивые и дерзкие, суду. Самый твердый из всех них в этом деле, Сократ, был обвинен в тех же преступлениях, как и мы; ибо говорили, что он вводил новые божества и не признавал тех, которых граждане почитали богами» (Вторая апология. Гл. 10. Хрестоматия, с. 370);
«Демоны, как я показал, всегда производили то, что все, старавшиеся сколько-нибудь жить согласно с разумом и удаляться зла, были ненавидимы. Поэтому нимало не удивительно, если, по действию обличаемых демонов, подвергаются еще большей ненависти те, которые стараются жить согласно не с какою-либо частью посеянного в них Слова, но, руководствуясь знанием и созерцанием всего Cлова, Которое есть Христос» (Вторая апология. Гл. 8. Хрестоматия, с. 369).
Таким образом, все лучшее, подлинно благое (хотя и несовершенное), что имеют язычники, в действительности принадлежит Христу, Его Церкви и христианам.
«Все, что сказано кем-нибудь хорошего, принадлежит нам, христианам» (Вторая апология. Гл. 13. Хрестоматия, с. 371–372).
Итак, мы видим, что «Богословская икономия» как метод проповеди внешнему миру (см. п. 9.7.2), типичным и главным представителем которой в эпоху апологетов был св. Иустин Мученик, теснейшим образом связана с его учением о Логосе. События III века покажут, что будущее за икономическим подходом св. Иустина – он станет доминирующим принципом и определит облик всего богословия будущей эпохи, а учение святого о Логосе получит свое дальнейшее развитие и продолжение (см. п. 20.3.3 настоящего учебника).
Единство слова и дела – этот вопрос поднимается и формулируется святым Иустином в качестве важнейшей проблемы – проблемы, стоящей перед самосознанием самих язычников, проблемы отношений между Церковью и языческим миром, вообще онтологической проблемы человека!
Логика аргументации святого Иустина развивается здесь следующим образом, пронизывая ткань всей Первой апологии, от ее начала и до конца.
Можно ли гнать и наказывать за одно имя, не сообразуясь с делами, с тем реальным содержанием, которое стоит за пустым звуком слова? Гонители (императоры, к которым и обращается св. Иустин) именуют себя философами, гонимые именуются христианами. И то, и другое – изначально только звуки имени, слова, еще не подтвержденные делом. Дела должны подтвердить собою слова.
«По одному имени, помимо действий, которые соединены с именем, нельзя судить, хорошо ли что, или худо» (Первая апология. Гл. 4. Хрестоматия, с. 333);
«Одно имя не может представлять разумного основания ни для похвалы, ни для наказания, если из самих дел не откроется что-либо похвальное или дурное» (Первая апология. Гл. 4. Хрестоматия, с. 333);
«Если кто из обвиняемых отречется, и скажет только, что он не христианин, то вы его отпускаете, как бы уже не имея никакого доказательства его виновности; если же кто объявит себя христианином, то наказываете его за одно это признание, тогда как надлежало бы исследовать жизнь и того, кто объявил себя христианином, и того, который отрекся, чтобы из самых дел оказалось, каков тот и другой <…> Но это несправедливо. И между теми, которые носят имя и одежду философов, есть также люди, не делающие ничего соответственного их званию, и вы знаете, что древние учители, при всей противоположности их мыслей и учений, называются одним и тем же именем философов; а из них некоторые учили безбожию» (Первая апология. Гл. 4. Хрестоматия, с. 333);
«Поэтому мы просим, чтобы те, на кого доносят вам, были судимы по делам их, дабы оказавшийся виновным подвергался наказанию, как преступник, а не как христианин» (Первая апология. Гл. 7. Хрестоматия, с. 334);
«Все вышедшие от таких людей [еретиков], как я сказал, называются христианами, точно так же, как и между философами те, которые несогласны в своих учениях, носят на себе общее наименование, взятое от философии» (Первая апология. Гл. 26. Хрестоматия, с. 343).
Какие же дела совершаются христианами? Они безбожны, развратны и едят младенцев?
