Каждое из этих объяснений кажется вполне разумным и открывает нам логику, по которой Господь составлял этот довольно странный на первый взгляд список. И все же некоторые его элементы остаются непонятными. Почему омар? Почему запрещены кролики, которые не опасны для здоровья и питаются травой, а отнюдь не падалью? Почему в этот список попали ослы и верблюды, основная рабочая скотина Ближнего Востока? Похоже, список составлен достаточно произвольно [5].
Чем же не угодил Богу омар? Еврейский писатель Герман Вук говорит, что еврейский термин «кошер», ключевое понятие в еврейской традиции, лучше всего передается словом «годен». Книга Левит одних животных объявляет «годными», а других — «негодными». Антрополог Мери Дуглас заходит еще дальше, отмечая, что Бог запрещает употреблять в пищу животных с какой–либо аномалией: раз обитатели моря должны иметь плавники и чешую, исключаются угорь и моллюски; поскольку птицы должны летать, вычеркиваются страусы. Наземные животные должны передвигаться на четырех ногах, а не ползать, как пресмыкающиеся. Домашний скот жует жвачку и имеет раздвоенные копыта, следовательно, только таких млекопитающих можно есть. Ее аргументацию подхватывает раввин Иаков Нейснер: «Если позволительно высказать свое мнение о том, почему то или иное животное считается нечистым, то причиной будет какая–то его аномалия».
Изучив различные теории, я пришел к единому выводу, который, как мне кажется, охватывает все ветхозаветные понятия о нечистой пище: «Чудиков — вон!» Из меню израильтян тщательно устранялись все аномалии, все «странные» животные, и этот же принцип применялся к «чистым» животным при жертвоприношении: в храм не дозволялось приносить ягнят с врожденными пороками или изувеченных. Богу полагалось отдавать животное без порока. Со времен Каина люди следовали указаниям Бога, а иначе слишком велик был риск, что Бог отвергнет их приношение. Бог ищет совершенства, Богу отдается лучшее. Чудиков — вон!
* * *
Ветхий Завет применяет тот же принцип к людям, и это гораздо тревожнее. Я побывал однажды на богослужении в Чикаго, когда пастор Билл Лесли разделил храм таким образом, как это делалось в Иерусалиме: язычники могли поместиться на балконе, представляющем Двор язычников иерусалимского храма, но в основную часть здания они не допускались. Женщинам отводилось пространство в основной части храма, однако в строго ограниченной женской зоне. Евреи–миряне получали довольно большую площадь в передних рядах, но не могли приблизиться к возвышению, предназначенному исключительно для священников.
Дальний конец возвышения с алтарем Билл обозначил как «Святое Святых». «Представьте себе, что это место отгорожено завесой, толщиной в фут, — сказал он. — Один лишь священник входит сюда и то только раз в году, в праздник Йом Киппур. И при этом привязывает к ноге веревку, чтобы его смогли вытащить из святыни, если он сделает что–то не так и умрет внутри — другие священники не смеют войти в Святое Святых, где обитает Господь».
Ни один человек, даже самый набожный, не смел входить в Святое Святых, ибо карой ему была бы смерть. Сам план храма напоминал израильтянам о том, как далек Бог от людей — Он другой, Он отделен, Он свят.
Проведем параллель: допустим, человек решил обратиться к президенту Соединенных Штатов. Любой гражданин может написать ему письмо, послать телеграмму или сообщение по электронной почте. Однако даже если он специально приедет в Вашингтон и отстоит очередь с другими туристами, желающими посетить Белый Дом, на личную встречу с президентом ему рассчитывать не стоит. Возможно, этому человеку удастся пообщаться с секретарем. Или сенатор от его округа поможет ему встретиться с членом кабинета, но обычный гражданин отнюдь не надеется прорваться в Овальный кабинет и подать прошение прямо в руки президенту. Правительство строится иерархически, и общение с высшими чиновниками регулируется строжайшим протоколом. Так и в Ветхом Завете иерархическая лестница отделяет народ от Бога. Только здесь иерархия основана не на престиже, а на «чистоте» или «святости».
Казалось бы, назвать каких–то животных «нечистыми» и назвать так людей — не одно и то же. Однако Ветхий Завет не останавливается и перед такой мерой:
Никто из семени твоего во все роды их, у которого на теле будет недостаток, не должен приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему.
Никто, у кого на теле есть недостаток, не должен приступать, ни слепый, ни хромый, ни уродливый, ни такой, у которого переломлена нога или переломлена рука, ни горбатый, ни с сухим членом, ни с бельмом на глазу, ни коростовый, ни паршивый, ни с поврежденными ятрами
(Левит 21:17–20).
Все люди с телесными или генетическими недостатками (уродствами) оказываются непригодными. Чудиков — вон! Женщина во время менструации или после деторождения, мужчина после ночной эякуляции, человек, страдающий кожным заболеванием или прикоснувшийся к трупу — все они ритуально нечисты.
В эпоху политкорректности подобное жесткое деление человечества по половому признаку, расовой принадлежности и даже телесному здоровью кажется немыслимым. Но именно в такой среде формировался иудаизм. Каждый день набожный еврей в утренней молитве благодарил Бога, «который не сотворил меня язычником… не сотворил меня рабом… не сотворил меня женщиной».
Деяния 10 ясно показывают последствия такого подхода к жизни, «смертельную логику политики чистоты», как охарактеризовал это хорватский богослов Мирослав Вольф. Когда Петр под нажимом соглашается посетить дом римского сотника, он вступает в него со словами: «Вы знаете, что иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником». Он решился нарушить это предписание лишь после того, как спорил с Богом на крыше — и проиграл спор.
«Но мне Бог открыл, — продолжает Петр, — чтоб я не почитал ни одного человека скверным или нечистым». Началась революция благодати, размах которой не мог предвидеть и сам Петр.
* * *
Перед тем как написать книгу «Иисус, Которого я не знал», я посвятил несколько месяцев исследованию историко–культурной среды, в которой разворачивалась жизнь Иисуса, и научился ценить упорядоченный мир иудаизма на рубеже двух эр. Да, такая сортировка человечества идет вразрез с представлениями свободного американца, она слишком напоминает безблагодатную иерархию, религиозно–кастовую систему. Но евреи, по крайней мере, отвели в своем обществе место женщинам, иноземцам, беднякам и рабам — другие народы обращались с ними гораздо хуже.
Иисус сошел на землю в ту пору, когда Палестина переживала религиозное возрождение. Фарисеи составляли специальные инструкции для сохранения религиозной чистоты: не входить в дома язычников, не есть с грешниками, не работать по субботам, мыть руки семь раз перед каждой трапезой. Вот почему, прослышав, что Иисус может оказаться долгожданным Мессией, набожные евреи не воодушевились, а пришли в замешательство. Ведь Он прикасался к оскверненным людям, к больным проказой. Иисус допустил, чтобы женщина с запятнанной репутацией отирала Ему ноги своими волосами. Он ел с мытарями и одного из них принял в ближний круг двенадцати учеников. Чрезвычайно вольно обращался с установлениями ритуальной чистоты и субботнего покоя.
Более того, Иисус ходил в земли язычников и общался с ними. Он похвалил римского сотника, в котором якобы обнаружил больше веры, чем во всем Израиле, и готов был войти в его дом, чтобы исцелить слугу. Он исцелил от проказы самарянина, человека смешанного происхождения. Потом долго беседовал с самарянкой. Так долго, что изумились ученики, помнившие, что «евреи не общаются с самарянами». Эта женщина, отверженная евреями по причине своей национальной принадлежности и соседями — из–за многочисленных браков, сделалась первым «миссионером», помазанным Иисусом, первым человеком, которому Он открылся как Мессия. Свое пребывание на земле Иисус увенчал «Великим Поручением», повелев ученикам нести Евангелие нечистым язычникам, «по всей Иудее и Самарии и до края земли».
