они ни были. У нас же укоренено в душе это желание, чтобы тебе, согласно с нашим изволением, всегда быть епископом, на месте твоем. Божественный Промысел многие годы да соблюдает тебя, возлюбленнейший Отец [7].
* * *
25) Когда происходило это, Афанасий и бывшие с ним простились и вступили уже в путь; друзья, взирая на друга, радовались; а что до прочих, то одни, видя его, стыдились, другие, не осмеливаясь видеть, скрывались, иные же раскаивались в том, что писали на Епископа. Все палестинские Епископы, за исключением двоих или троих, и то подозрительных, так приняли Афанасия и возрадовались общению с ним, что писали и оправдывались, говоря: «что писано нами прежде, то сделано не по произволению, но принужденно». А об Епископах в Египте и в Ливиях, также о народе в этих странах и в Александрии излишнее дело и говорить; потому что все стекались, и несказанна была их радость, не потому только, что сверх чаяния сретали своих живыми, но и потому, что освобождались от еретиков, как от мучителей и от бешеных псов. Великое было веселье, когда люди мирские в церковных собраниях друг друга поощряли к добродетели. Сколько незамужних, которыя прежде готовы были вступить в брак, остались девами Христовыми? Как многия юноши, смотря на других, возлюбили иноческую жизнь? Как многие отцы увещевали детей? И сколь у многих просили дети, чтобы не препятствовали им подвизаться о Христе? Сколь многия жены убедили мужей и сколь многие убеждены мужьями пребывать, как сказал Апостол, в молитве (1 Кор. 7, 5)? Сколько вдов, сколько сирот прежде были голодны и наги, а теперь, вследствие великаго народнаго усердия, не только не чувствовали голода, но ходили уже одетыми? Вообще, такое было соревнование в добродетели, что каждое жилище, каждый дом, по добротолюбию обитающих и по молитве к Богу, можно было почесть церковию. Глубокий и чудный был мир в Церквах; повсюду сущие епископы писали и принимали от Афанасия обычныя мирныя послания.
* * *
26) Раскаялись и Урзаций и Валент, как бы терзаемые совестию. Дружеское и мирное послание пишут они к Епископу, хотя сами не получили от него письма. Пришедши же в Рим, приносили покаяние, признаваясь, что все, что ни делали и ни говорили они против Афанасия, есть ложь и одна клевета. И не это одно сделали они, но предав анафеме арианскую ересь, письменно изложили свое покаяние, написав Епископу Юлию на латинском языке, с переводом на эллинский, следующее послание, с котораго на латинском языке [8] прислан список мне Павлом, Епископом триверским.
Написав это, подписались они и к мирным посланиям, когда проходили у них Афанасиевы пресвитеры, Петр и Ириней и мирянин Аммоний, хотя Афанасий с ними ничего не написал к Урзацию и Валенту.
27) Посему, кто не дивился, видя все это и такой мир Церквей? Кто не радовался, взирая на единомыслие стольких епископов? Кто не славил Господа, примечая веселье народа в церковных собраниях? Сколь многие из врагов принесли покаяние? Сколь многие из клеветавших прежде старались оправдаться? Сколь многие из ненавидевших прежде Афанасия впоследствии возлюбили его? Сколь многие из писавших против него переменили склад песни? Многие из бывших в общении с арианами не по произволению, но по нужде, приходили ночью и оправдывались; они предавали ересь анафеме и просили себе прощения, потому что по заговорам и клеветам, от них бывшим, видимо и телесно были они с арианами, сердцем же соединены с Афанасием и с ним всегда пребывают. Ей, поверьте, что это было так!
28) Но слыша и видя это, в великом были стыде наследовавшие мнения и нечестие Евсевиевы, а именно: скопец Леонтий, с которым не должно иметь общения и как с мирянином, потому что оскопил себя, чтобы свободно уже жить с какой-то Евстолией, которая имела прежде с ним связь, хотя именовалась еще девою, также Георгий, Акакий, Феодор, Наркисс, которые низложены еще Собором. Потом, видя согласие и мир с Афанасием более нежели 400 епископов, и именно: Епископов великаго Рима, всей Италии, Калабрии, Апулии, Кампании, Бруттии, Сицилии, Сардинии, Корсики и всей Африки, также Епископов Галлии, Британии, Испании и великаго исповедника Осии, и еще Епископов Паннонии, Норика, Сискии, Далмации, Дардании, Дакии, Мисии, Македонии, Фессалии, всей Ахаии, Крита, Кипра, Ликии и большей части Епископов Палестины, Исаврии, Египта, Фиваиды, всей Ливии и Пентаполя, видя все это, объяты они были завистию и страхом; завистию по причине общения с Афанасием столь многих Епископов, и страхом, чтобы обольщенные ими не приступили к единодушию с столь многими, и обезсиленная ересь их не была всюду предана посрамлению и позору.
29) И во-первых, убеждают Урзация и Валента переменить свои мысли и подобно псам возвратиться на свою блевотину, или подобно свиньям снова погрузиться в прежнюю тину нечестия и выдумать такой предлог принесеннаго ими покаяния, будто бы сделали это, убоявшись благочестивейшаго Констанса. Но если был в этом и страх, то, ежели дело совершаемо было с уверенностию в нем, не надлежало изменять сделанному. Если же и страха не было, но они солгали; то не всякаго ли достойны они осуждения? Не было тут воина, и не посылались царедворцы или письмоводцы (как делают они ныне), не присутствовал царь, и вовсе не по чьему-либо приглашению писали они; но сами, по своей воле, пришли в Рим, и в церкви, где нет внешняго страха, действует же один страх Божий, где всякий имеет свободное произволение, сами собою принесли покаяние и написали оное. И однако же, в другой раз став арианами, не краснеют, придумав снова такой неприличный предлог.
30) Потом, собравшись вместе, обратились с просьбою к Царю Констанцию, говоря: «О чем представляли мы прежде, в том нам не поверили. Когда вызывал ты Афанасия, говорили мы, что, приглашая его, изгоняешь наш толк; потому что Афанасий изначала против него и не перестает предавать его анафеме. Он всюду уже разослал свои против нас писания, весьма многие в общении с ним, а которые, по-видимому, нас держались, те или уже присоединились к нему, или думают присоединиться; и мы остались одни; есть опасность, что огласится наше учение, и мы и ты будем, наконец, провозглашены еретиками. А если сделается это, то смотри, чтобы не причли нас к манихеям. Поэтому, начни опять гонение и будь покровителем нашего толка; потому что и он признает тебя своим царем». Таковы были лукавыя их слова. И Царь, когда шел против Максентия, видя общение Епископов с Афанасием, как бы
