Однако, сколько помню, более всего меня задевало стремление начальства обосновать все свои предписания законом Божьим. На каждой странице устава — их было шестьдесят шесть, по числу книг Библии, как мы зубоскалили — и на каждом богослужении ректор и профессора всячески тщились увязать свои правила с библейскими принципами. Ох, и злили же меня изощренные доводы против длинных волос. И это при том, что Иисус и почти все известные нам библейские персонажи носили волосы подлиннее наших, не говоря уж о растительности на лице! Скорее всего, длинные волосы запрещали, чтобы угодить членам Попечительского совета. Но никто не осмеливался в этом признаться.
В Библии ни слова не сказано против рок–музыки, коротких юбок и табакокурения. Сухой закон сближал нас скорее с Иоанном Крестителем, нежели с Иисусом. Тем не менее, власти колледжа подавали все свои правила как часть Писания. Субкультура сливалась с Благой Вестью.
Должен пояснить: ныне я во многом благодарен этому суровому воспитанию. По всей вероятности, оно уберегло меня от многих бед. Строжайший легализм, по крайней мере, ограничивал наши отклонения от нормы. И если мы решались тайком проникнуть в боулинг, нам и в голову не приходило дотронуться там до спиртного или — о, ужас! — до наркотиков. Хотя в Библии ничего не сказано насчет курения, я рад, что фундаментализм отвратил меня от этой вредной привычки до того, как за дело взялось министерство здравоохранения.
Итак, сами по себе эти правила не вызывают у меня особого протеста. Но меня возмущала форма их подачи. В нас вбивали мысль, будто, следуя внешним правилам, мы сумеем угодить Богу, более того — заставим Его нас полюбить. Годы ушли на то, чтобы отделить Евангелие от той субкультуры, в которой я впитал его. К сожалению, многие мои друзья давно махнули рукой на подобные попытки — они так и не добрались до Иисуса, потому что на пути у них встала церковь.
Трудно писать об опасности законничества в ту пору, когда и церковь, и общество явно устремились в противоположном направлении. И все же, на мой взгляд, именно законничество представляет собой главную опасность для благодати. Оно может процветать в любом закрытом учреждении, будь то библейский колледж или корпус морской пехоты. Оно приносит и ряд позитивных результатов, только платить за них приходится немыслимую цену, ибо безблагодатности не место в отношениях с Богом. В поисках ложной, внешней чистоты законничество превращается в сложную систему уклонения от благодати. Люди принимают закон близко к сердцу — и не впускают его в сердце.
Один мой друг рассказывал, как пытался помочь немолодому уже человеку преодолеть аллергическую реакцию на церковь. В его случае отвращение стало результатом чрезвычайно сурового воспитания в католической школе. «Неужели вы допустите, чтобы старые монахини в черно–белых платьях заслонили от вас Царство Божье?» — спрашивал его мой друг. Увы, на этот вопрос многие отвечают: «Да».
* * *
Когда я вчитываюсь в жизнеописание Иисуса, один факт не устает поражать меня: больше всего Иисуса раздражали люди того круга, к которому Он, по крайней мере внешне, принадлежал или мог принадлежать. По мнению ученых, Иисус во многом походит на фарисеев. Он соблюдал Моисеев закон или Тору, цитировал известных учителей, зачастую принимал их сторону в публичном споре. И на них же Он яростнее всего обрушивался: «Змеи! Порождение ехидны! Глупцы! Лицемеры! Слепые вожди! Гробы окрашенные!»
Чем вызвана эта ярость? У фарисеев много общего с современным фундаментализмом. Люди посвящали жизнь Богу, скрупулезно высчитывали десятину, соблюдали мельчайшие предписания Торы, посылали миссионеров за прозелитами. В условиях релятивизма и обмирщения I века они твердо держались традиционных ценностей. Фарисеи избегали сексуальной распущенности, не совершали уголовных преступлений. Они поистине были образцовыми гражданами.
Яростное обличение фарисеев показывает, сколь ядовитой считал Иисус заразу законничества. На самом деле злые дела законничества почти неуловимы. Их трудно выявить и определить. Мне пришлось намеренно перечитывать весь Новый Завет в поисках нужных формулировок. Особенно полезны оказались глава 11 Евангелия от Луки и глава 23 Евангелия от Матфея, где Иисус препарирует фарисейскую мораль. Мне кажется, опасность, сопряженная с законничеством, и поныне актуальна. Легализм сегодня принимает иные формы, нежели в моем детстве, но он никуда не делся.
В первую очередь Иисус осуждает сосредоточенность фарисеев на внешнем. «Вы очищаете внешность чаши и блюдца, а внутри вы полны алчности и злобы». Их выражения любви к Богу предназначаются скорее для зрителей–соседей, чем для Бога. Во времена Иисуса набожные люди в краткие дни поста напускали на себя голодный и печальный вид, громко и напоказ молились в синагоге, подвязывали филактерии.
В Нагорной Проповеди Иисус осуждает мотив, скрывающийся за этими с виду невинными обычаями:
Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою, и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне
(Матфея 6:2–6).
Я видел, что происходит, когда христиане пренебрегают заповедями Иисуса. К примеру, во времена моего детства наша церковь ежегодно проводила сборы в пользу миссионеров [8]. Пастор с кафедры провозглашал имя каждого жертвователя и сумму взноса: «Мистер Джонс, пятьсот долларов… и — слушайте! — семья Сандерсонов, две тысячи долларов! Хвала Господу!» Мы все аплодировали и восклицали «аминь», Сандерсоны сияли. В детстве я мечтал о такого рода публичном признании. Не иноземные миссии были мне важны, а одобрение и хвала. Наконец, я приволок к алтарю целый кошелек накопленных медяков, и никогда в жизни я не был так близок к праведности, как в тот миг, когда наш пастор прервал чтение списка, похвалил меня и помолился над моими сбережениями. Я получил свою награду.
Это искушение не отступает и ныне. Когда я делаю существенный взнос на счет благотворительной организации, и меня вносят в список Почетных Директоров, мое имя публикуют в вестнике этой организации… Я получал письма от президентов организаций, которые, как меня заверяли в этих посланиях, получают лишь избранные спонсоры. Да, мне приятны лестные послания и сувениры. Я начинаю ощущать себя щедрым и праведным, это чувство не оставляет меня до тех пор, пока я не перечитаю Нагорную Проповедь.
Лев Толстой, всю свою жизнь боровшийся с законничеством, хорошо понимал изъяны религии, основанной на соблюдении внешних правил. Одна его книга так и называется: «Царство Небесное внутри вас». По мнению Толстого, любая религия, обрастая внешними правилами, склоняется к морализму. Однако Иисус отказался дать Своим ученикам свод правил, которому они могли бы спокойно следовать. Попробуйте «исполнить» такие поразительные предписания, как: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душею твоею и всем разумением твоим… Будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершенен».
Толстой противопоставляет учение Иисуса всем остальным религиям:
Поверка исполнения внешних религиозных учений есть совпадение поступков с определениями этих учений, и совпадение это возможно.
Поверка исполнения Христова учения есть сознание степени несоответствия идеальным совершенствам. (Степень приближения не видна: видно одно отклонение от совершенства).
Человек, исповедующий внешний закон, есть человек, стоящий в свете фонаря, привешенного к столбу. Он стоит в свете этого фонаря, ему светло, и идти ему дальше некуда. Человек, исповедующий Христово учение, подобен человеку, несущему фонарь перед собой на более или менее длинном шесте: свет всегда впереди его и всегда побуждает его идти за собой и вновь открывает ему впереди его новое, влекущее к себе освещенное пространство [9].
