Именно по этой причине, как мне кажется, Библия говорит, что наша связь с Богом и со Словом Божьим обязана стать столь тесной, что любое христианское дело милосердия должно сделаться для нас чисто рефлекторным. Если в каждой конкретной ситуации мне нужно решать — говорить правду или нет, — жизнь становится безнадежно запутанной. Но если я говорю правду рефлекторно, отвечая на какой–то импульс свыше, то я иду по жизни уже гораздо увереннее. Иду как христианин, которому не нужно смотреть под ноги на каждом шагу.
Павел подводит итог этому разговору о необходимых нам духовных рефлексах в следующем отрывке: «И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12:2). Далее он впервые во всем Писании проводит развернутое сравнение между телом человеческим и церковью. Потом следует краткое перечисление заповедей, составляющих суть Божьей воли: ненавидеть зло, следовать добру, считать других выше себя, помогать нуждающимся Божьим людям, не гордиться, жить в мире со всеми.
Павел никогда не пускается в дебри психологии, не пишет о семейных и социальных факторах, затрудняющих исполнение этих заповедей. Он не умоляет нас жить праведно. Он просто рассказывает нам, что такое праведная жизнь и увещевает «обновиться умом». Я бы назвал это так: Павел напоминает каждой отдельной клетке о ее новом естестве во Христе. У нас есть нехорошая тенденция забывать, что Христос — Глава. Нас так и тянет подменить Его собой, хорошо образованным человеком. Но Павел рекомендует нам пройти процесс чистки мозгов и сознательно найти свое место в установленной Богом духовной иерархии.
Очень часто мне встречаются христиане, которые так выставляют напоказ свою духовность, что она образует вокруг них нечто вроде нимба, указывающего на их причастность к «запредельному бытию». Некоторые говорят, что духовный христианин — этот тот, от кого можно услышать слова: «Бог сказал мне: пора покупать новое платье» или «Я уверен: Бог хочет, чтобы церковь истратила эти деньги так…» Очень часто слова «Бог сказал мне» становятся привычным оборотом речи некоторых верующих. Сам я твердо верю: большая часть из того, что говорит мне Бог, уже записана в книге под названием «Библия». А на мне лежит обязанность внимательно изучить Божью волю, о которой пишет Библия. Для большинства из нас таинственная «прямая» связь с Богом далеко не самый обычный путь познания Божьей воли. О Божьем водительстве мы узнаем, когда размышляем о создавшихся обстоятельствах, когда получаем мудрый совет от друга. Такой путь поисков Божьей воли ничем не хуже.
Выпускники колледжей мучаются, стараясь решить, каким же будет их будущее. Они ждут, чтобы Бог послал им ясный, четкий план прямо в руки. В Библии есть примеры того, как Бог использовал ангелов, видения и другие подобные методы, чтобы донести Свою волю. Если присмотреться ко всем этим случаям, можно заметить: лишь немногие из них были ответом на молитву о Божьем водительстве. Обычно эти случаи оказывались неожиданными, непрошеными.
Возьмите к примеру, сон о муже–македонянине, призывавшем Павла. Это было потрясающее откровение. Оно заставило Павла изменить планы и отправиться в Македонию. Можно было бы подумать, что Павел всегда строил свои планы очень тщательно с учетом Божьих намерений. Но Писание говорит нам, что Павел отправился в путь, основываясь не на видениях или внутреннем голосе Духа. Скорее всего, он оценил ситуацию в мире и выбрал наиболее разумный путь. Но Святой Дух хотел, чтобы он пошел в другие земли, потому и смешал его планы. Это был совершенно особый случай Божьего водительства, не типичный даже для жизни Павла.
Стараясь найти наиболее точное сравнение, чтобы описать рост веры в христианине, Павел часто обращался к спорту — бегу, борьбе, кулачному бою. На примере спортсменов хорошо видно: только дисциплина помогает натренировать тело, сделать его послушным. Пит Роуз может положиться на свои мышцы. В нужный момент они разворачиваются, словно пружина, и он под крики болельщиков выходит на финишную прямую. Его нейроны, благодаря долгим часам тренировки, четко знают, что им делать. Тело спортсмена хорошо понимает, чего хочет его разум. Оно имеет силы и опыт, чтобы эти желания воплотить в жизнь. Так же происходит и с христианами: христианину лучше тратить время на тренировки — учиться повиноваться Богу ежедневно, исполняя все то, что уже открыто ему в Библии, вместо того чтобы лихорадочно изыскивать какие–то волшебные пути в Царствие Божие, иллюзорные, как Чаша Грааля.
Ничуть не преуменьшая значения каждой клетки нашего организма, а также важности идеально работающих рефлексов, не могу не выделить особую роль нейрона: каждый отдельно взятый нейрон имеет непосредственный доступ к мозгу. Хотя далеко не всегда этот доступ используется напрямую, но все же он существует, и синаптические соединения нейронов вносят в нашу жизнь немало радостных, волнующих моментов.
Вот что случилось со мной, когда я только начинал жить и работать в Индии. У меня всегда было ощущение, что я должен стать миссионером. Поэтому, когда я получил медицинское образование, я принял предложение поехать в Индию — страну, где родился и вырос. Сначала я подписал контракт только на один год — я еще не готов был принять решение по поводу всей своей будущей жизни. Я приехал в Мадрас и стал лечить, учить, проводить операции и делать все, что нужно делать в больнице.
Через пару месяцев я поехал навестить доктора Кохрана, известного специалиста по кожным заболеваниям. Он работал в больнице в городке Чинглпуте, где лечились заболевшие проказой. Это было километрах в десяти от Мадраса. В больнице, где я работал, пациенты, больные проказой, не лечились, и как врач я с ними не общался. Мы с доктором Кохраном шли по территории его больницы. Ему то и дело приходилось отвечать на приветствия своих пациентов: сидящих тут и там на корточках, ковылявших нам навстречу на перевязанных ногах или провожавших нас почти незрячими глазами, смотрящими с искаженных лиц. Мало–помалу моя нервозность (результат воспоминаний детства) переросла в профессиональное любопытство, и мои глаза, уже не отрываясь, разглядывали руки пациентов.
Эти руки то посылали мне приветственные взмахи, то протягивались для рукопожатия. Я изучал их, так же как кто–то другой изучает лица, — нередко я запоминаю внешний вид рук лучше, чем черты лица. Но в данный момент мое любопытство было вызвано не желанием получше рассмотреть результат инженерного искусства, которое я изучал в медицинском колледже. Это был взгляд врача. У многих людей вместо рук были скрюченные культи, покрытые наростами и язвами. У некоторых на руках не было пальцев. А у некоторых не было и самих рук.
Больше я уже не мог сдерживаться. «Послушай, Боб, — прервал я его лекцию о кожных заболеваниях. — Я знаю о коже не так уж много. Расскажи мне лучше про их руки. Почему они стали такими? Как ты их лечишь?»
Боб пожал плечами и ответил: «Извини, Пол, я не знаю, что тебе сказать».
«Не знаешь! — в моем возгласе слышалось удивление и явная озабоченность. — Все последние годы ты считался одним из лучших специалистов по проказе, и ты не знаешь? Наверняка что–то можно сделать с этими руками!»
Боб Кохран посмотрел на меня почти с негодованием. «А чья это вина? Я тебя спрашиваю — моя или твоя? Я кожник — я и лечу кожные поражения, вызванные проказой. А ты — специалист по костям, хирург–ортопед!» Уже более спокойно, с печалью в голосе, он сказал, что ни один хирург–ортопед так и не занялся исследованием причин деформаций у пятнадцати миллионов человек, страдающих проказой во всем мире.
Пока мы ходили по больнице, эти слова не выходили у меня из головы. Гораздо большее число людей в мире страдало от проказы, чем от полиомиелита; больных проказой было больше, чем жертв катастроф. И ни один ортопед не пришел им на помощь? Кохран сказал мне, в чем, по его мнению, крылась причина: обычные предрассудки. Проказа была окружена аурой черной магии. Большинство врачей и близко не подходило к больным проказой. Среди тех, кто старался как–то помочь людям, были идеалисты, священники или миссионеры. А врачей не было.
