Из второй беседы о чистилищном огне
3. Мы утверждаем, что ни праведные еще не восприняли полностью свой удел и оное блаженное состояние, к которому они себя здесь уготовали чрез дела, — ни грешные после смерти не были отведены в вечное наказание, в котором будут вечно мучиться; но и другое необходимо должны быть после для Суда и воскресения всех; ныне же — и те и другие находятся в свойственных им местах: первые — в совершенном покое и свободными находятся на Небе с Ангелами и пред Самим Богом, и уже как бы в раю, из которого ниспал Адам, вошел же прежде иных благоразумный разбойник, — и часто нас посещают в тех храминах, где их почитают, и слушают призывающих их и молятся за них Богу, приняв от Него этот изрядный дар, и чрез свои мощи творят чудеса, и наслаждаются созерцанием Бога и оттуда посылаемым озарением, более совершенно и более чисто, нежели раньше, когда были при жизни; вторые же, в свою очередь, заключенные в аду, пребывают во рве преисподнем, во мраке, в бездне (Пс. 87: 7), как говорит Давид и затем Иов: в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, [где] темно, как самая тьма (Иов. 10: 21–22). И первые — пребывают во всякой радости и веселии, ожидая уже и только лишь не имея еще в руках обетованное им Царство и неизреченные блага; а вторые, напротив, пребывают во всякой тесноте и безутешном страдании; как некие осужденные, ожидающие приговора Судии и предвидящие оные мучения. И ни первые не восприняли еще наследие Царства и тех благ, не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку(1 Кор. 2:9), ни вторые еще не преданы вечным мукам и горению в неугаснущем огне. И это учение мы имеем переданным от Отцов наших из древности и легко можем представить из самих Божественных Писаний.
10. Итак, из всего этого явствует, что то, что некоторые из святых в видении и откровении видели относительно будущего мучения и находящихся в нем нечестивых и грешников, является некоторыми образами будущих вещей и как бы начертанными, а не тем, что уже теперь сбывается на деле; так, например, Даниил, описывая будущий тот Суд, говорит: Видел я, наконец, что поставлены были престолы, судьи сели, и раскрылись книги (Дан. 7: 9-10), между тем ясно, что этого не самом деле не происходило, но было в духе предоткрыто Пророку.
19. К тому же, когда мы рассматриваем приведенные вами свидетельства из книги Маккавеев и Евангелия, то, говоря просто и с любовью к истине, мы видим, что они отнюдь не содержат в себе свидетельства о каком-то наказании или очищении, но говорят только об отпущении грехов. Вы сделали некое удивительное разделение, говоря, что всякий грех надо понимать под двумя аспектами: (1) само оскорбление Бога; (2) последующее за сие наказание. Из этих двух аспектов — оскорбление Бога действительно может быть отпущено после раскаяния и отвращения от зла, но подлежащее наказанию долженствует быть во всяком случае; так что, на основании этого понятия, является необходимым, чтобы разрешаемые от грехов подлежали всех же наказанию за них.
Но мы допускаем себе сказать, что такая постановка вопроса противоречит явным и общеизвестным истинам: если мы не видим, чтобы царь после того, как даровал амнистию и оставление, еще бы и подвергал наказанию провинившихся, то гораздо более Бог, у Которого при многих свойствах человеколюбие является особенно выдающимся свойством, хотя и наказывает человека после совершения им греха, но после того как простил, немедленно освобождает и от наказания. И это — естественно. Ибо если оскорбление Бога приводит к наказанию, то когда вина разрешена и произошло применение, то само следствие вины, т. е. наказание, по необходимости приходит к концу.
Приложение II
Некоторые недавние православные отклики на обсуждение вопроса о загробной жизни
О. Амвросий Фонтрие:
1. Тайна смерти и загробной жизни
(О. Амвросий Фонтрие, благочинный французский православных приходов Русской Зарубежной Церкви)
Последнее время радио, телевидение, газеты, книги обсуждают вопросы смерти и загробной жизни. Даже предположительно православный греческий журнал, издаваемый во Франции, присоединился к общему хору, напечатав старью под названием «Скажите почему… никто никогда не возвращался?» Автор ее в заключение пишет: «Никакое человеческое знание не может дать определенного ответа на эту тайну загробной жизни, только вера рассеивает немного мрак…» Походя отвешивает от комплимент Господу, которого он называет «опытным Паромщиком», паромщиком, странно напоминающем Харона, перевозившего на своей лодке, согласно греческой мифологии, за один обол души умерших через реку Стикс.
Если бы автор рассматриваемой статьи имел текст православного отпевания или субботних служб за умерших, если бы он прочитал жития святых Отцов-пустынников, он смог бы «дать ответ на эту тайну загробной жизни» и наставить своих читателей. Но наши «православные» экуменисты и модернисты, благодаря флирту с миром сим, ко который Христос Спаситель не хотел молиться, стали солью, потерявшей силу и годной лишь на то, чтобы ее попирали ногами, согласно непогрешимому слову Господа.
Чтобы «рассеять немного мрак» редактора греческого журнала и одновременно наставить наших верных и наших читателей, мы приводим здесь три текста о тайне смерти и загробной жизни.
Фотий Контоглу:
Великий спор между верующими и неверующими
[из его книги «Мистические цветы», Афины, 1977]
В пасхальный понедельник, после полуночи, я вышел перед сном в садик позади моего дома. Небо было темное и усыпанное звездами. Казалось, что я вижу его в первый раз и что он него доносится далекое песнопение. Мои губы тихо шептали: «Превозносите Господа, Бога нашего, и поклоняйтесь подножию Его» (Пс. 98:5). Один человек святой жизни сказал мне, что Небеса отверзаются в такие часы. Воздух был напоен ароматом посаженных мною цветов и трав. «Исполнь небо и земля славы Господней».
Я мог вполне оставаться там до рассвета. Я был как бы без тела и без каких-либо земных привязанностей, но боялся, что мое отсутствие встревожит находившихся в доме, я вернулся и лег.
Сон еще не овладел мною; я не знаю, бодрствовал ли я или заснул, как вдруг передо мной возник странный человек. Он был мертвенно бледен. Глаза его были как бы открыты и он смотрел на меня с ужасом. Его лицо было как маска, как мумия. Блестящая темно-желтая кожа туго обтягивала его мертвую голову со всеми ее впадинами. Он как бы тяжело дышал. В одной руке он держал какой-то странный предмет, который я не мог рассмотреть, а другой держался за грудь, как будто испытывал страдания.
Это существо наполнило меня ужасом. Я молча смотрел на него, а он на меня, как бы ожидая, что я узнаю, несмотря на всю странность его облика. Голос сказал мне: «Это тот-то и тот-то!» И я немедленно узнал его. Тогда он открыл рот и вздохнул. Его голос донесся откуда-то издалека, как из глубокого колодца.
Он испытывал тяжкие муки, и я страдал за него. Его руки, ноги, глаза — все показывало, что он страдает. В отчаянии я хотел помочь ему, но он дал мне знак рукой остановиться. Он начал так стонать, что я похолодел. Затем он сказал: «Я не пришел; меня послали. Я безостановочно трясусь, у меня кружится голова. Моли Бога сжалиться надо мной. Я хочу умереть и немогу. Увы! Все, что ты мне говорил раньше, верно. Помнишь ли, как несколько дней до моей смерти ты пришел навестить меня и говорил о религии? Со мною были двое других, неверующих, как и я, друзей. Ты говорил, а они посмеивались. Когда ты ушел, они сказали: «Какая жалость! Интеллигентный человек, а верит в глупости, в которые верят старухи!»
Другой раз, да и не один раз, я сказал тебе: «Дорогой Фотий, копи деньги или ты умрешь нищим. Посмотри на мои богатства, а мне ведь хочется еще больше». Ты мне тогда сказал: «Разве ты подписал договор со смертью, что можешь жить сколько хочешь и иметь счастливую старость?»
