Сейчас я перебираю в памяти все церкви, которые видел за свою жизнь, и стараюсь ответить на вопрос: есть ли другое такое место на земле, которое притягивает к себе столь различных людей? Молодые бунтари в тертых джинсах сидят в церкви рядом с банкирами, одетыми в костюмы–тройки. Заскучавшие подростки насвистывают себе что–то под нос на богослужении, в то время как их деды спешно меняют батарейки в слуховом аппарате, чтобы лучше слышать. Некоторые прихожане методично стекаются в церковь по воскресеньям — неумолимо, как рыба, плывущая к месту нереста. После богослужения они со скоростью ракеты разлетаются по домам. Другие же жить не могут без братьев–христиан — даже селятся вместе, словно колонии амеб.
Что могут эти люди? Не безумие ли — сама Христова затея? Кажется, что дело обречено на провал. Помните, Иисус молил Отца, чтобы «они были едино, как и Мы» (Ин. 17:11). Но как может организм, состоящий из столь разнородных элементов, хоть по виду добиться единства?
Меня раздирают сомнения, но тихий и уверенный голос внутри меня говорит: «Не ты Меня избрал. Я тебя избрал». И насмешки над Телом Христовым застревают у меня в горле. Если что и можно сказать о собранных Христом людях, так это то, что Он Сам их призвал. Само слово церковь (по–гречески «экклесия») означает «призванные». Так что эта компания клоунов — именно те люди, которые нужны Богу.
Я работал хирургом в миссионерском лепрозории в Индии. Теперь я член небольшой церквушки при Карвилльской больнице для прокаженных. За это время я насмотрелся на очень многих «нестандартных» искателей Бога. Хочу признаться: за последние тридцать лет мне приходилось поклоняться Богу рядом с людьми, которые не разделяли моих музыкальных, литературных вкусов, моего образа мысли. Но годы смирили меня и твердо убедили в том, что я вижу Бога в лицах молящихся рядом со мной людей — таких не похожих друг на друга, таких не похожих на меня.
Клайв Льюис признавался, что когда он только начал ходить в церковь, то очень не любил церковные гимны. Он называл их пятиразрядными стихами, положенными на шестиразрядную музыку. Но далее он пишет: «Потом я увидел: какой–нибудь престарелый святой в калошах, сидящий на соседней скамье, самоотреченно поет эти гимны (эти шестиразрядные мелодии), и они приносят его душе неоценимую пользу. И вдруг я понял, что недостоин мыть ему калоши! Так Бог выводит человека из его внутреннего затворничества» [7].
Цвет на полотне художника может быть красив сам по себе. Но достоинство художника не в том, что он замазывает холст одним цветом, а в том, что он находит сочетания взаимодополняющих и контрастных оттенков. И вот первоначальный цвет обретает глубину и насыщенность за счет появившихся рядом с ним других.
Наше единство в Теле Христовом начинается не с нашего сходства, а с наших различий.
Принято думать, что Богу нравится разнообразие, причем не только на клеточном уровне. Он не успокоился, сотворив тысячу видов насекомых. Одних только жуков–долгоносиков Он выдумал триста тысяч. В своей знаменитой речи из книги Иова Бог с гордостью говорит о таких чудных тварях, как горные козлы, дикие ослы, страус и молния. Какие цвета, какие формы, какие фактуры Он излил на мир! Он дал миру племена пигмеев и ватуси, светловолосых скандинавов и темноволосых итальянцев, ширококостных русских и миниатюрных японцев.
Сотворенные по Его образу люди развивались как личности, группировались по культурному признаку. Одна только Азия — настоящая этническая «окрошка». Китайские женщины носят длинные брюки, а мужчины — платья. В тропическом азиатском климате люди пьют горячий чай и жуют горький перец, чтобы остудиться. Японцы жарят мороженое. Индонезийские мужчины, чтобы показать, что они не гомосексуалисты, танцуют парами с другими мужчинами. Европейцы посмеиваются над азиатскими браками, которые устраивают родители. Азиаты удивляются нашей беспечности: как можно такое важное решение отдать на откуп любви и романтике? Балийские мужчины справляют малую нужду сидя, а женщины — стоя. Многие азиатские народы начинают трапезу со сладкого, а заканчивают супом. Когда сто лет назад британцы привезли в Индию скрипку, то местные жители стали играть на ней, сидя на полу, зажав инструмент между плечом и ступней. Ну и что в этом плохого?
Каждый раз, путешествуя за границу, я поражаюсь невероятному многообразию мира. Теперь и церкви обретают свое национальное лицо. Слишком долго протестантские церкви следовали западным обычаям (как и первохристианская церковь во многом следовала еврейским традициям) в музыке, одежде, архитектуре. Даже назывались протестантские церкви во всем мире одинаково. Теперь возникают поместные церкви с собственными, спонтанными способами поклонения Богу. Нужно быть очень осторожным, чтобы не изобразить Тело Христово целиком состоящим из одних только американских или английских клеток. Оно гораздо больше и намного сложнее.
Я вырос в очень строгой баптистской церкви. Там я узнал, что такое вера, что такое Божья любовь и что такое Библия. К сожалению, меня научили и тому, что наша церковь намного лучше других. Нам даже не разрешали общаться с представителями других деноминаций. Мои прародители — гугеноты — бежали из Франции от преследований католической церкви, поэтому нам с детства внушали, что монахи и католические священники — пособники дьявола. Но по мере роста во Христе мне пришлось пересмотреть эту точку зрения.
Я узнал: когда Бог смотрит сверху на Свое Тело, разбросанное по миру, словно гигантский архипелаг, то Он видит его целиком. И я думаю, что Он, понимая культурные различия между молящимися и видя их сердца, наслаждается зрелищем.
Негры из штата Каролина выкрикивают Богу хвалы. Верующие в Австрии напевают хвалу под величественные звуки органа. Их озаряет свет, проникающий в церковное здание через разноцветные витражи. Африканцы танцуют, воздавая славу Богу, под ритмичные звуки ударных инструментов. Сдержанные японские христиане выражают благодарность Богу, создавая произведения искусства. Индийцы молитвенно складывают руки, воздевая их к небу. Это намастэ — почтительное приветствие, которое берет начало в индуистском миропонимании: «Я поклоняюсь Богу, которого вижу в тебе». Но у христиан оно обретает новое значение: христиане показывают таким образом, что видят друг в друге образ Божий.
Тело Христово, подобно нашим собственным телам, состоит из отдельных непохожих друг на друга клеток, сплетенных в единое целое. В этом — суть. И радость всего Тела возрастает, когда клетки начинают понимать: они могут быть разными, не отрываясь при этом друг от друга.
4
Ценность
У американских матерей принято всю жизнь хранить первые ботинки своих детей. Нередко можно увидеть сувенирные бронзовые детские ботиночки — символ свободы и независимости. А у японских матерей принято хранить кусочек пуповины ребенка — символ зависимости и преданности.
Стивен Франклин
Мое детство прошло в Индии. Отец занимался миссионерской деятельностью. Я им очень гордился: он постоянно оказывал помощь каждому нуждающемуся. Только однажды отец не оказал помощи больным людям.
Мне было тогда семь лет. Наш дом стоял на невысокой горе, и я увидел, как трое незнакомых людей поднимаются по тропинке к нашему дому. На первый взгляд могло показаться, что эти трое ничем не отличаются от сотен других посетителей нашего дома, обращающихся к отцу за медицинской помощью. На каждом из них была надета обычная набедренная повязка, на голове — чалма. Как и все индусы, они были обернуты в накидку из легкой ткани, один конец которой перекидывается через плечо. Но, когда они подошли ближе, я увидел заметные отличия: их кожа казалась испещренной какими–то крапинками; лоб и уши выглядели неестественно большими, распухшими; на ногах были повязки с запекшейся кровью. Когда они вошли в дом, я заметил, что у них не хватало пальцев на руках, а у одного не было пальцев и на ногах — ступня была будто обрубленной.
