гостя, пришедшего к хозяину.
И когда сидели мы с ним на скамье одной, казалось нам, что попали на пир к великому царю.
Дочь моя Петронела, что молода была и невинна, пристально взирала на лицо его и отслеживала движенья рук его. А я же разглядел покров печали в ее глазах.
Когда он со скамьи поднялся, вскочили мы все вслед за ним, столпились вкруг гостя своего. И заговорил он с нами, мы же прислушивались жадно, и сердца наши трепетали подобно птицам в небе. Он говорил о рождении вторичном человека, о разверстых вратах небесных; об ангелов потомках и о мире, о доброй армии человечества и о престоле Господа нашего Бога.
Затем взглянул он в глаза мои и пронзил самое сердце мое. И сказал: «Избрал тебя я и брата твоего, ты должен идти со мною рядом. Займите место подле меня и учитесь, учитесь в сердце моем миру, и душа ваша отыщет великие богатства».
Когда сказал он это, я и брат мой встали подле него, и я сказал: «Учитель, мы хотим следовать за тобой до самого края земли. И если наше бремя будет тяжелей горы, мы перенесем все тяжести с тобою вместе в радости великой. И если мы падем на обочине пути, мы узнаем, что мы пали по дороге к небесам, и будем счастливы».
А мой брат Андрей приблизился к нам со словами: «Учитель, мы — нить, ведомая твоей рукой и ткацким станком твоим. Мы — ткань, что сделана тобою, мы будем одеянием Духа Великого».
А жена моя подняла лицо и весело произнесла: «Благословенен будь, вошедший в дом наш с именем Бога на устах. Благословенно будь то чрево, что выносило тебя, и грудь, тебя вскормившая молоком».
А дочь моя, что от роду была двенадцати лет, присела у ног его и прильнула близко.
Мать же жены моей, сидевшая у порога, не произнесла ни слова. Только плакала в молчании, и шаль ее была мокра от слез печали.
Тогда Иисус бросился к ней и поднял лицо ее к своему как можно ближе и сказал, к ней обращаясь: «Ты была матерью им всем. Ты плачешь от радости и горя, я ж хочу запечатлеть твою печаль в памяти моей».
Теперь уж старая луна поднялась над горизонтом. А Иисус замер на мгновенье, любуясь вечной красотой ее, затем же повернулся к нам: «Уж поздно. Ложитесь спать, и Бог придет во сне к вам. Я буду здесь, в хижине сей мирной. Я бросил мою сеть в волны дня сего и выловил двух мужей; я счастлив и теперь желаю вам всем доброй ночи».
Тут мать моей жены сказала: «Я в самом деле отдохнула сердцем, но не под кровом этим. Теперь же страдать мне без сна, лежа ночью этой под балдахином винограда и звезд».
И она заторопилась, принесла матрасы, подушки и одеяла гостю.
Он улыбнулся ей: «Я лягу в кровати, вдвойне безумный».
Глаза дочери моей за ним следили непрерывно, и я закрыл плотнее дверь в комнату ее.
Так впервые я повстречался с господином и Учителем моим.
С тех пор прошло уж много лет, но до сих пор мне кажется, что было то сегодня.
Говорит Сын Человеческий
«ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД»
Он — времени мгновенье, когда опьяненность жизнью пропадает под властью пробужденья. Он — пламя, загорающееся впервые в глубинах сердца, звук волшебный, который в первый раз рождается серебряными струнами души. Это — краткое мгновенье, что дух окутывает событиями времени. Он открывает тайны будущей вечности. Это — семя, что рассыпает Иштар, Любви Богиня, на полях своих любви.
Первый взгляд подобен духу, что летает над ликом вод и небеса с землею создает, когда скажет Господь: «Да будет».
Свидетельские показания первосвященника Каиафы
Поговаривали, что Иисус — человек, поговаривали и о его казни, в основном обсуждая два бросающихся в глаза факта: Тора должна содержаться в сохранности у нас, а это царство должно находиться под покровительством у Рима.
И вот теперь человек сей выказал открытое неповиновение нам и Риму. Он отравил умы простого люда, он колдовал, будучи магом более сильным, чем мы и Цезарь.
Мои собственные рабы, и мужчины, и женщины, слышали его разговоры на площадях базарных, превращаясь в угрюмцев и мятежников. Многие из них оставили мой дом и бежали в пустыню, откуда он пришел со своим голодным стадом учеников.
Не забывайте, что Тора есть основа жизни нашей и башня нашей силы нерушимой. Ни один человек права не имеет подкапываться под нее и нас, ибо мы держим в руках силу сию, и ни один человек не уполномочен будет никогда ниспровергнуть Иерусалим, древний камень Давидовых страданий.
А тот человек, именем Иисус, был грязен и развращен. Мы убили его, желая искупления его грехов и очищения. И мы должны убить всех тех, кто пожелает принизить жизнь Моисея или начнет искать уничтожения святынь наших наследственных.
Мы и Понтий Пилат прознали опасность в том человеке, мудрость его привела его ж к концу бесславному.
Я должен собственными глазами увидеть конец его последователей жалкий, убедиться, что эхо его слов на стену тишины бездарно натолкнется.
Он не был Богом, он был возмутителем спокойствия, поругавшим древнюю мудрость. Он отступился.
Говорит Сын Человеческий
«ДВА ОТШЕЛЬНИКА»
На вершине одинокой горы жили два отшельника, поклонявшиеся Богу и любившие друг друга. Дарованы им в дар были все недра земные.
Но однажды Дух Несчастья вступил в сердце старшего отшельника, и подошел тот к младшему своему товарищу и сказал: «Уж давно мы живем здесь вместе. Пришло наше время. Пора нам разделить владенья наши». Тогда младший отшельник опечалился и сказал: «Печалит меня, брат, что ты хочешь покинуть меня. Но если ты решил уйти, то так тому и быть», и он принес все ключи от недр земных и отдал их старшему со словами: «Мы не можем делить их, брат мой, пусть будут они твоими».
Тогда сказал старший из отшельников: «Милостыни я не собираюсь принимать. Пусть я возьму пустяк, но справедливо. Все должно поделить».
А младший вздохнул: «Эта земля будет разбита, неужто ты пожелаешь гибели и себе, и мне? Раз так, я предпочитаю покинуть землю сию. Пусть будет твоей».
Но старший отшельник повторил упрямо: «Я хочу получить по справедливости то, что принадлежит мне, и я не хочу чужого из милости. Земля должна быть поделена».
Тогда младший
