пойти, то посоветовался с одним духовником, о. Анфимом, который и отправил его в монастырь Иоанна Предтечи на Иордане.
В Иерусалиме, перед уходом в монастырь, он встретился со своей тетей Деспиной, приехавшей из Константинополя на поклонение святыням. Он обрадовался, ведь они были близки по духу. Тетя имела дар молитвы и слова и многим помогала своими наставлениями. После ухода о. Василия в монастырь Предтечи она тоже пошла в какой-то женский монастырь, чтобы там пожить некоторое время.
В монастыре Иоанна Предтечи о. Василий пробыл девять месяцев, игумен дал ему послушание секретаря монастыря.
В то же время в монастыре находился о. Анастасий, монах с Понта, который потом отправился на Святую Гору и вступил в общину старца Иосифа пещерника. Там он стал схимонахом с именем Арсений. Отец Анастасий отличался детской простотой, пламенной верой и любовью к молитве. В монастыре Иоанна Предтечи он нес послушание кладовщика. Он умер в возрасте лет в монастыре Дионисиу, прожив в монашестве около восьмидесяти лет.
Отец Василий сдружился с ним. По вечерам, после дневных послушаний и церковных служб, они разговаривали на разные духовные темы, обменивались своим опытом и молились. Оба благодарили Господа за эту
встречу.
Однажды их посетили тетя Деспина и сестра отца Анастасия, двадцатилетняя девушка, которая в шестнадцать лет стала монахиней в монастыре Феоскепастис в Понте и теперь приехала на поклонение святым местам. И эта монахиня была не кто иная, как будущая блаженная монахиня Евпраксия, которая потом станет жить послушницей при старце на Эгине и верно служить ему в последние годы его жизни.
Игумен позволил женщинам на неделю остаться в монастырской гостинице. Они каждый вечер собирались вместе, и о. Василий до полуночи учил их «умиленной» молитве. Монахиня Евпраксия духовно сблизилась с о. Василием и с его тетей, которая собиралась уйти в монастырь, и последовала за ней в тот монастырь, в котором была тетя Деспина.
Во время пребывания в монастыре Предтечи отец Василий мог посещать и другие монастыри в округе. Он полюбил особенно то место, где подвизалась преподобная Мария Египетская. Эту святую о. Василий почитал особо. Он дивился, как немощная женщина прожила сорок семь лет в пустыне, не видев людей. «Ум человеческий не может постигнуть того, что сделала преподобная Мария, – говорил он. – Она решилась умереть, и Бог помог ей достичь того, что кажется недостижимым».
Каждую неделю он брал монастырскую лодку, переплывал через Иордан и шел в часовню. Зажигал лампады и молился, чтобы и его Господь укрепил в подвиге, как прежде укреплял преподобную. В молитве он проводил весь день и только к вечеру возвращался в монастырь.
Отец Василий мечтал посетить и другие святые места, поэтому, пробыв в монастыре Предтечи девять месяцев, он решил поехать в Константинополь, центр Православия, в храм Святой Софии. Он думал, что если на его родине были такие подвижники, как Мисаил и о. Иоанн, то тем паче в Константинополе он встретит духоносных людей, которые научат его тому, чего он еще не знает.
Игумен и отцы монастыря полюбили его и уговаривали навсегда остаться с ними, но о. Василий, надеясь найти духовных наставников в Константинополе, поблагодарил всех и уехал.
В Константинополе
По дороге в Константинополь он ненадолго заехал на родину, повидаться с родными. Отец Василий надеялся, что недруги позабыли о нем. Но, видно, их ненависть была дьявольской, поскольку вместо того, чтобы со временем успокоится, они еще более озлобились и опять начали угрожать ему. Кроткий и миролюбивый отец Василий не захотел остаться в родных местах, хотя многие и упрашивали его.
Он любил тишину и покой и, как сам говорил, не хотел ссор. Приняв решение, он со слезами попрощался со всеми знакомыми, поклонился в последний раз церквям святых бессребреников и святого Григория Богослова и уехал.
Заехав в Нигдею, он попрощался с митрополитом Прокопием, который любил его, как родной отец, и поддерживал во всех испытаниях. Митрополит утешил, наставил его и дал ему рекомендательное письмо к патриарху.
В Константинополе отец Василий первым делом навестил патриарха Иоакима III и передал ему письмо митрополита, а затем посетил святыни: Святую Софию, Влахерны, мощи святой Евфимии, монастыри Хора, Студита.
Прославляя Бога и радуясь душой, он думал, что здесь, в этом святом месте, где столько церквей, столько иерархов, должна быть и высокая духовная жизнь. Если на его родине, где люди не образованны, не знают хорошо греческого языка и не имеют святоотеческих книг, жили такие подвижники, как Мисаил и о. Иоанн, то здесь о. Василий хотел найти святых духовников, от которых надеялся многому научиться. Он расспрашивал всех, и, услышав, что где-то есть хороший духовник, спешил к нему. Вскоре он разочаровался. «Куда бы я ни пошел, такого человека, как Мисаил, я не мог найти», – говорил он нам. Многие, услышав, что он спрашивает об «умиленной» сердечной молитве, начинали даже смотреть на него с подозрением, как на прельщенного.
Отец Василий, не найдя опытных духовных наставников, сильно опечалился. И свою боль он решил исповедовать Мисаилу. Он написал ему обо всем, что увидел в столице, и описал ее духовную нищету. «Куда бы я ни пошел, но такого человека, как ты, я не нашел, чтобы он меня духовно наставил», – писал он.
Но недостаток общения с духовниками Константинополя восполнило строгое письмо Мисаила. Хотя тот и начал письмо теплыми и вежливыми словами, чтобы утешить его скорбь, но закончил так: «Ты, чадо мое, попытался низвергнуть меня на дно адово. Если ты и опять напишешь мне, что не нашел человека подобного мне, то я тебе больше и писать не стану, и молиться о тебе не буду, и память о тебе изглажу из ума и сердца… Но я, представив себе все мои согрешения, не прельстился».
«Какой это был человек, – говорил нам отец Иероним. – Я сказал ему одно слово, а он, чтобы не прельститься им, вспомнил все свои грехи! Где теперь такие люди? Ныне, если ты не скажешь иным слова одобрения, они сами его потребуют. Радуются и похвалам».
Отец Василий, поняв ответ Мисаила, всю свою жизнь избегал похвал. Нечто подобное тому, что произошло между ним и Мисаилом, много лет спустя повторилось и с ним.
В одно из моих посещений Эгины, во время поучительной беседы со старцем, я решил прогуляться во дворе, чтобы он немного отдохнул. Вскоре старец сам вышел ко мне, с авторучкой в руке, и сказал:
– Может быть, ты знаешь, как ею писать?
– Да, старче,– ответил я и показал ему, как она
