Относительная истина: «нечто», существующее «неким образом»
Согласно буддийской философии, всё, что воспринимает ум, не существует до тех пор, пока сознание его не воспримет: оно зависит от ума. Оно не существует независимо, а потому не существует истинно. Дело не в том, что чего-то не существует. Буддисты называют воспринимаемый мир относительной истиной – истиной, которую измеряет и оценивает наш обычный ум. Чтобы определить истину как абсолютную, она должна быть «непридуманной» – не являться плодом воображения, но должна быть независимой от чьих-то толкований и интерпретаций.
Хотя Сиддхартха постиг пустоту, пустота не была выдумана им или кем-то ещё. Пустота – не результат его открытия и не теория, разработанная им, с тем чтобы помочь людям стать счастливыми. Учил бы Сиддхартха пустоте или нет, она всегда была пустотой, как бы парадоксально ни звучали слова о том, что пустота была всегда, – ведь она существует вне времени и лишена формы. Пустоту не следует толковать и как отрицание бытия – то есть мы не можем сказать, что не существует и наш относительный мир, ведь, отрицая что-то, сначала нужно признать наличие того, что подлежит отрицанию. Пустота не перечёркивает наше повседневное восприятие. Сиддхартха никогда не говорил, будто вместо того, что мы воспринимаем, существует нечто более впечатляющее, более хорошее, чистое или более Божественное. Не был он и нигилистом, отрицающим внешние проявления или функционирование мирского бытия. Он не говорил, что нет такого явления, как радуга или чашка чая. Мы можем наслаждаться своими впечатлениями и переживаниями, но одно лишь наше восприятие чего бы то ни было не может означать, что явление это истинно существует. Сиддхартха просто предлагает нам непредвзято исследовать собственное восприятие, задумавшись, а не является ли оно всего лишь мимолётной иллюзией, подобной некому видению, сну наяву.
Если вам предложат взмахнуть руками и полететь, вы скажете: «Я не могу», потому что наше восприятие относительного мира таково, что физической возможностью летать вы обладаете не в большей степени, чем способностью спрятаться в ячьем роге. Но допустим, вы спите и видите сон, что летаете по небу. Если во сне вам скажут: «Люди не умеют летать», вы ответите: «Да? А я умею – видишь?» – и улетите. Сиддхартха согласился бы с обоими вариантами: вы не умеете летать наяву и умеете летать во сне. Всё зависит от сошедшихся или не сошедшихся причин и условий; условие, необходимое для вас, чтобы вы могли летать, – сон. Без этого условия вы не можете летать, а с ним – можете. Если вам снится, что вы летаете, и вы продолжаете верить, что можете летать и после пробуждения, это уже сложный случай. Вы попробуете, упадёте и будете разочарованы. Сиддхартха говорит, что в относительном мире, даже проснувшись, мы остаёмся во сне неведения, как те дворцовые куртизанки в ночь его бегства из прежнего существования. Когда сходятся нужные причины и условия, всё может появиться. Но когда эти условия исчерпываются, проявление видимостей прекращается.
Рассматривая наше восприятие в этом мире как сновидение, Сиддхартха обнаружил, что привычка держаться за обычную видимость нашего подобного сну относительного мира, полагая, что он истинно существует, ввергает нас в бесконечный круговорот страданий и тревог. Мы находимся в глубокой спячке, будто шелковичный червь в своём коконе. Мы свили вокруг себя реальность, основанную на собственных идеях и представлениях, фантазиях, надеждах, страхах и заблуждениях. Наш кокон стал очень прочным и весьма детально проработанным. Плоды нашего воображения кажутся нам настолько реальными, что мы остаемся в плену этого кокона. Но мы можем освободиться из этого плена, просто поняв, что всё это целиком наше воображение.
В природе существует бесчисленное множество способов пробудиться от этого сна. Даже такие вещества, как пейот и мескалин, могут дать нам смутное представление об иллюзорной стороне «реальности». Однако наркотики не могут дать полного пробуждения хотя бы только потому, что такое пробуждение зависит от посторонней химической субстанции, и, когда действие мескалина заканчивается, прекращается и наше переживание. Предположим, вы увидели очень тяжёлый сон. В этом случае требуется всего лишь проблеск понимания, что вы спите, – и вы проснётесь. Эта вспышка может возникнуть в самом сновидении. Когда во сне вы делаете что-то необычное, вы можете вдруг понять, что видите сон. Пейот и мескалин могут дать искру кратковременного прозрения, раскрыв силу нашего ума и воображения. Галлюцинации помогают на краткий миг осознать, насколько осязаемыми и правдоподобными могут быть иллюзии. Однако употребление таких веществ совершенно нежелательно, потому что они дают всего лишь искусственное переживание, которое на самом деле может быть вредным для здоровья. Вместо этого необходимо породить в себе стремление пробудиться раз и навсегда, не опираясь при этом ни на какие внешние воздействия и стимулирующие факторы. Гораздо больше пользы, если постижение наше приходит изнутри. Что нам по-настоящему нужно, так это пробудиться от своих привычных стереотипов, фантазий и ненасытной алчности. Упражнение ума и медитация – самый быстрый, самый безопасный и действенный способ внутренней работы с потоком собственного сознания. Как сказал Сиддхартха, «ты сам себе учитель».
«Это привязанность порабощает тебя»
Сиддхартха вполне понимал, что в относительном мире можно приготовить чашку изысканного улунского чая и с удовольствием выпить её; он не говорил: «Чая не существует» или «Чай – это пустота». Если уж ему нужно было бы что-то сказать, это могло быть предположение о том, что чай не таков, каким кажется, например: чай – это сухие листочки, заваренные в горячей воде и размякшие. Однако некоторые фанатичные любители чая, увлечённые этими листьями и составлением из них особых смесей, создают такие марки, как «Железный дракон», и продают по сотне долларов за не большую пачку. Для них это не просто лист в воде. Именно поэтому спустя пятьсот лет после проповедей Сиддхартхи один из продолжателей его Дхармы, которого звали Тилопа, сказал своему ученику Наропе: «Не видимости тебя порабощают, а твоя привязанность к ним»..
Жила – была на свете красивая монахиня по имени Утпала. Один влюблённый в неё мужчина не давал ей проходу. Его преследования досаждали ей, и она старалась его всячески избегать, но ничего не помогало. Наконец в один прекрасный день, к его полному изумлению, монахиня подошла к нему и стала лицом к лицу. Не находя слов, он выпалил, что любит её глаза. Тогда она без колебаний вырвала свои глаза и протянула ему. Потрясённый, он понял, насколько легко человек становится одержим собранием отдельных частей. Оправившись от потрясения и ужаса, он стал учеником этой монахини.
В другой буддийской притче рассказывается о двух странствующих дзэнских монахах. Они собирались переправиться через реку, когда появившаяся невесть откуда молодая женщина попросила их перенести её через бурный поток. Оба монаха соблюдали высокие обеты безупречной нравственности, и им не дозволялось прикасаться к женщинам, однако, недолго думая, старший монах подхватил женщину себе на спину и перенёс через реку. На другом берегу он опустил её на землю и без лишних слов пошёл дальше. Спустя несколько часов пути молодой монах вдруг воскликнул: «Разве мы не монахи? Почему ты нёс эту женщину?»
Старший монах ответил: «Я давно уж её оставил. А почему ты всё несёшь её и никак не можешь с ней расстаться?»
В миг ясности мы способны постичь пустоту отвлечённых понятий, таких как красота или уродливость, – ведь они достаточно понятны, – но нам гораздо труднее осознать пустоту таких конкретных вещей, как автомобиль, который требует ремонта, счёт, который требует оплаты, опасное для здоровья высокое кровяное давление, семья, которая нас поддерживает или сама нуждается в нашей поддержке и заботе. Вполне объяснимо, что мы не желаем и не способны смотреть на эти вещи как на иллюзии. Гораздо более нелепо, когда мы гоняемся за всякими причудами вроде высокой моды, изысканной кухни, известности и членства в элитных клубах. Есть немало людей, настолько избалованных, что иметь телевизор в каждой комнате или две сотни пар обуви кажется им настоятельной необходимостью. Страстное желание приобрести ещё одну пару кроссовок Nike в спортивном магазине или костюм от Джорджио Армани в шикарном бутике далеко от естественной потребности в том, что жизненно необходимо. Бывает, в магазинах даже случаются драки из-за дамских сумочек. Такие составные явления, как искусство упаковки товара и иные маркетинговые технологии, настолько хорошо продуманны и эффективны, что мы становимся рабами фирменных этикеток и брендов, спокойно воспринимая нелепые и шокирующие ценники, совершенно не соответствующие фактической стоимости изделия.
