Приняв воззрение умом, вы можете применять любой метод, углубляющий ваше понимание и постижение. Иными словами, вы можете использовать любые технические приёмы и практики, которые помогают вам преобразовать привычку считать вещи незыблемыми в привычку видеть их как составные, взаимозависимые и непостоянные. Истинная буддийская медитация, практика заключается именно в этом, а вовсе не в том, чтобы просто сидеть неподвижно, уподобившись пресс-папье.
Хотя умом мы понимаем, что нам придётся умереть, это знание может скрыться из нашего поля зрения даже из-за такой малости, как случайный комплимент. Кто-то говорит, что у нас изящные пальцы, и тут же у нас появляется пунктик: мы стараемся всячески беречь свои пальцы и ухаживать за ними. Вдруг у нас появляется чувство, что нам есть что терять. В наше время на нас постоянно обрушивается масса опасностей что-то потерять и масса возможностей что-то приобрести. Нам больше, чем когда-либо, нужны методы, которые напоминали бы нам о воззрении и помогали по-настоящему интегрировать, укоренив в своём сознании. Возможно, нам даже нужно вешать человеческую кость на зеркало заднего вида в автомобиле, если уж не брить голову и не удаляться в пещерное затворничество высоко в горах. В сочетании с этими методами этика и нравственность становятся полезными. В буддизме этика и нравственность могут быть второстепенными вещами, но они важны, если приближают нас к истине. Но если какое-то действие, полезное и хорошее на вид, отдаляет вас от четырёх истин, то сам Сиддхартха предупреждал, что лучше от такого поступка от казаться.
Чай и чашка: мудрость в рамках культуры
Четыре печати можно сравнить с чаем, а средства, помогающие претворить их в жизнь: практики, ритуалы, традиции и внешние атрибуты культуры – с чашкой. В отличие от истины, практики и методы – это нечто зримое и осязаемое. Люди более склонны сидеть с прямой спиной в тихом месте на подушке для медитации, чем размышлять о том, что наступит раньше: завтрашний день или следующая жизнь. Внешние практики видны невооружённым глазом, а потому ум, недолго думая, навешивает на них ярлык «буддизм», «медитация», тогда как идея «всё составное непостоянно» неосязаема и на неё навесить ярлык трудно. По иронии доказательства непостоянства окружают нас повсюду, но остаются неочевидными и незамеченными.
Суть буддизма выходит за рамки любой отдельно взятой культуры, но он практикуется во многих странах и традициях, использующих присущий им культурный формат как чашку, в которой содержатся учения. Если элементы этих внешних атрибутов культуры помогают другим существам, не причиняя им вреда, и если они не противоречат четырём истинам, то Сиддхартха приветствовал бы такие практики.
На протяжении веков было создано великое множество разновидностей и фасонов чашек, но, как бы ни было прекрасно намерение, подвигнувшее людей на их создание, и как бы хорошо они ни выполняли свою функцию, они превращаются в препятствие, если мы забываем о том чае, который находится внутри. Хотя их назначение – содержать истину, мы склонны сосредоточиваться на средствах, а не на результате. А потому люди ходят с пустыми чашками или забывают выпить чаю. Нас, людей, завораживает или по меньшей мере отвлекают пышность и красочность буддийских практик в той или иной культуре. Курящиеся благовония и масляные светильники так необычны и привлекательны, а непостоянство и отсутствие независимого «я» – вовсе нет. Сам Сиддхартха сказал, что лучший способ поклонения – просто помнить о принципе непостоянства, о страдании, проистекающем от эмоций, об отсутствии независимого бытия явлений и о том, что нирвана – вне представлений.
С виду буддизм может показаться типичной религией и совокупностью ритуалов. Такие буддийские атрибуты, как тёмно-красные одежды, сложные церемонии и ритуальные принадлежности, благовонные курения и цветы и даже монастыри, имеют форму – их можно наблюдать и фотографировать. Мы забываем, что человек не становится последователем Будды только потому, что выполняет ритуалы или соблюдает такие правила, как ношение особой одежды и отказ от употребления мяса в пищу. Однако человеческий ум настолько любит символы и ритуалы, что они кажутся ему совершенно обязательными и незаменимыми. Тибетские песчаные мандалы и дзэнские сады японцев воистину прекрасны: они могут вдохновлять нас и даже служить средством познания истины. Но сама истина не бывает ни красивой, ни некрасивой.
Хотя мы могли бы, наверное, обойтись без таких вещей, как красные шапки, жёлтые шапки, чёрные шапки, существуют некоторые ритуалы и правила, которые могут быть рекомендованы всем. Никто с полной уверенностью не может сказать, что если вы размышляете об истине, то недопустимо медитировать, лёжа в гамаке и держа в руке стакан с экзотическим коктейлем, украшенный зонтиком. Однако если при этом сидеть с прямой спиной, то подобная техника окажется весьма полезной. Правильная поза не только комфортна, практична, но и способна лишать ваши эмоции их обычной быстроты реакции, с которой они вас захватывают и увлекают за собой. Такая поза даёт вам возможность стать более сдержанным. Другие установившиеся ритуалы, такие как групповые церемонии и поддержание системы религиозной иерархии, могут быть отчасти полезны, но важно заметить, что они издревле были излюбленной мишенью для сарказма со стороны учителей прошлого. Сам я думаю, что именно из-за этих ритуалов многие люди на Западе относятся к буддизму как к очередному культу, хотя в четырёх истинах не найти и намёка на какую-либо «культовость» или «сектантство».
Теперь, когда на Западе наблюдается расцвет буддизма, я слышал о людях, которые переделывают и адаптируют буддийские учения, приспосабливая их к современному образу мышления. Если что и можно было бы приспособить, то это ритуалы и символы, но не саму истину. Будда сказал, что преподанные им методы и правила поведения следует изменять в зависимости от времени и места. Но четыре истины не нуждаются ни в какой адаптации и корректировке, да к тому же это и невозможно. Можно поменять чашку, но чай останется чистым. Пережив две с половиной тысячи лет и пройдя путь в 12430 километров от дерева бодхи в Центральной Индии до Тайме-сквер в Нью-Йорке, утверждение «всё составное непостоянно» всё так же справедливо и нисколько не утратило своей актуальности. Непостоянство осталось непостоянством и на Тайме-сквер. С этими четырьмя правилами невозможно ничего сделать, какова бы ни была общественная или культурная среда, обрамляющая их.
В отличие от некоторых религий буддизм – это не набор средств для выживания, в котором предписывалось бы, сколько мужей должно быть у жены, где платить налоги или как наказывать воров. На самом деле, строго говоря, у буддистов даже нет устоявшихся свадебных ритуалов. Задачей учения Сиддхартхи не было говорить людям то, что они хотели бы услышать. Он учил потому, что у него было сильное желание освободить других от заблуждений и бесконечных ложных толкований истины. Однако, чтобы доходчиво объяснить эти истины, Сиддхартха учил разными способами и средствами в зависимости от потребностей тех или иных своих слушателей. Эти различные способы подачи учения теперь получили названия разных школ, или традиций буддизма. Но основополагающее воззрение во всех школах одно и то же.
В большинстве традиционных религий обычно бывает некий верховный иерарх, духовный лидер. В некоторых религиях, например в Римско-католической церкви, существует сложная иерархия, во главе которой стоит лицо, наделённое полнотой власти для принятия решений и вынесения вердиктов. Вопреки распространённому мнению в буддизме нет такой фигуры или института. Далай-лама является светским лидером для тибетской общины в изгнании и духовным учителем для многих людей во всём мире, но не обязательно для всех буддистов.
Ни в одной из разнообразных буддийских традиций, которые существуют в Тибете, Японии, Лаосе, Китае, Корее, Камбодже, Таиланде, Вьетнаме или на Западе, никто не обладает правом решать, кто истинный буддист, а кто нет. Никто не может заявить, кого следует наказать, а кого нет. Это отсутствие централизованной власти может стать причиной хаоса, но может и обернуться благом, потому что в любом человеческом институте любая власть подвержена коррупции.
