Суд был глух к любым объективным показаниям, хоть как‑то оправдывавших Дандарона. Таких показаний было предостаточно. П. Дамбадаржаев лишь в предположительной форме заявил, что Мялль и Железнов побили его по приказу Дандарона. Не подтвердили обвинения прокурора также М. Петров и Я. Петрова, заявившие в суде, что действия Лаврова и Железнова, изъявшие у них предметы религиозного культа, были связаны с их личными взаимоотношениями и не были инспирированы Дандароном. Прибывшего из Эстонии на суд Линнарта Мялля прокурор Байбородин пытался привлечь в качестве обвиняемого. Для этого его надо было арестовать. Несколько дней до суда Виктор Пупышев и Мункины, родственники Дандарона, прятали Мялля в Улан — Удэ. В день, когда он должен был выступать в качестве свидетеля, его пытались арестовать в коридоре суда, но наши жены (Ирина Васильева, Галина Монтлевич, Фрида Железнова), Надежда Мункина и Галина Мерясова подняли такой крик, что судья Демин распорядился не трогать Мялля и сразу же вызвал его в зал заседаний, где последний и дал показания в качестве свидетеля. Не удалось арестовать Мялля и после суда, ибо он потребовал переводчика, знавшего эстонский язык.
Суд выполнял идеологический заказ партийных органов, для которых Дандарон был врагом, существование которого, а тем более, буддийская проповедь, не просто порицало смысл их исторического и национального бытия, но и вообще отрицало его. Это было столкновение буддизма и марксистско — шаманского монстра. Ни Бидия Дандарович Дандарон, ни мы, его ученики, не ставили себе задачей борьбу с существующим строем, не имели никакого отношения к диссидентству, нас это просто не интересовало. Но в идеалогизированном государстве, а тем более на его тоталитарной окраине, в крае, насыщенной тюрьмами и лагерями, существование религиозной группы не могло быть долгим. Это я пишу так сейчас, спустя тридцать лет. Тогда же мы, увлеченные Дхармой[290], жили в другом измерении, и когда начались аресты, суд, тюрьма, мы все равно продолжали жить по — своему, не обращая внимания на опасность, грозившую всем нам и Бидии Дандаровичу.
Письма ученикам из Выдринской зоны, 1973–1974 гг.
Итак, Бидия Дандарович снова в зоне. К пожилому рослому буряту некоторые зэки относятся безразлично, а некоторые с уважением. Условия в лагере были, по словам Бидии Дандаровича, значительно мягче, чем в сталинских лагерях. Но многое зависело от начальства лагеря. А так как Дандарон был особым заключенным, то отношение к нему диктовалось инструкциями и устными приказами из вышестоящих инстанций МВД и КГБ. О жизни Бидии Дандаровича в зоне мы можем судить по его письмам из Выдрина к ученикам и по свидетельствам немногих очевидцев.
Три месяца провел в Выдрине в одном бараке с Дандароном художник Б. Дугаров, осужденный по другому делу. Их койки стояли рядом. Это обстоятельство позволило нам узнать некоторые дополнительные эпизоды из жизни Учителя в зоне. Лет через пять после этого удалось записать со слов Б. Дугарова некоторые высказывания Бидии Дандаровича.
"Одна из основных тем "Черной Тетради" — общественная карма народов с позиций Ваджрабхайрава — тантры[291].
"Гитлер — мара. Вокруг него собрались другие мары и кармические личности и пришли во взаимодействие с другими народами как с жертвой. Сталин тоже мара; вместе они выпили кровь шести миллионов людей. Петр, хотя его и принято хвалить, тоже мара, погубивший массу людей. Роль Чингис — хана в истории иная, он отбросил от Монголии лалу (мусульманство) и христианство и подготовил почву для проникновения туда буддизма.
Эйнштейн — бодхисаттва десятой ступени. Эйнштейн вывел шуньяту геометрически. Он показал современным физикам берег, предел, дойдя до которого они через логику придут к буддизму.
Сахаров, Солженицын и также те, которые в подобных условиях жертвуют собой ради людей, — это бодхисаттвы".
"Настучал" о "Черной Тетради" старик Ц. из Ленинзама [район Кижинги]. Он потом ослеп, а его дочь недавно родила слепого сына (кажется, это сам Ц.). "Черную Тетрадь" успел прочесть Сергей Васильевич Демент, бывший директор ресторана "Одон"".
Приходил и беседовал с Бидией Дандаровичем начальник лагеря полковник Колбасов и часто выручал его из сложных ситуаций.
Со слов Дугарова, Учитель все время думал о выходе из зоны и хотел заняться завершением созерцания Ямантаки. Созерцал он за "чайной" с четырех часов утра, сидя на пне, покрытом сажей, поэтому у него сзади штаны были всегда черными. Однажды рассказал, что чувствует все пространство галактики, а сам как бы летит в пространстве, как молния.
Женитьба Василия Петровича Репки [1940–1992] на Ирине Геннадиевне Васильевой [жене Ю. К. Лаврова] и увоз Васей на Запад "Дзогрима Ямантаки" [завершающая практика тантры Ваджрабхайравы] были им восприняты резко отрицательно. До этого он говорил, что хочет "показать всем людям, всей сансаре нирвану в явном теле". Перед этим шел разговор о том, что он — Будда и никогда не рождался.
"Устал вроде, отдохнуть бы в стране дакинь Уржан, но там нет помощи сансаре, нет творчества. Невозможно отдыхать, глядя на сансару. Если приду, то не в Бурятии, а на Западе — Ленинграде, Париже — там самое трудное, работы много".
Когда узнал, что Дандар [Дашиев] переводит Дэмчога (об этом ему рассказала Надежда Мункина, увидев в БИОНе надпись на гаргаге [оглавление]), то после этого несколько дней был задумчив, сидел за "чайной". Однажды позвал Батодалая: "Хубухун ирнаша (Подойди сюда, сынок)". Батодалай подошел и увидел, что лицо Учителя заплакано. Учитель сказал: "Это очень серьезно [о Дандаре], (надо), чтобы он этого не делал""….
Сохранились письма Бидии Дандаровича к ученикам из зоны. Их перепечатал в 1976 г. Андрей Донец, получилось 100 страниц машинописного текста. Этот яркий документ полон и переживаний, и эмоций, и мыслей и вполне описывает его жизнь в зоне. Прочтя их, убеждаешься: Учитель не сломлен, он полон планами развития буддизма, реорганизации сангхи, научного поиска. Он по — прежнему проникнут дерзновенным поиском, в его рассуждениях все также наука и буддизм идут рядом. Для нас, его учеников, эти письма были мощным стимулом продолжения буддийской жизни, они вдохновляли нас и поражали, ибо было трудно себе представить, как в зоне, в ее физических и нравственно труднопереносимых условиях, Учитель не только живет, но творит и учит. Представляем некоторые из писем и выдержки из них.
(А. И. Железнову)
01.01.73 г.
… Как мне разъяснил один майор, я с общего режима должен освободиться, отбыв полсрока, т. е. через 2,5 года. А через 6 месяцев могу уйти на "химию"[292], тогда постараюсь приехать в Улан — Удэ, здесь в трех местах есть "химия". Это может случиться в конце февраля 1973 г., ибо уже отсидел 4 месяца. Но это в том случае, если Верховный суд оставит срок по — старому. Я написал кассацию и сегодня (01.01.73) передал корпусному.
После освобождения я буду хлопотать пенсию. И на долгие годы уйду в созерцание Ямантаки и, возможно, Хеваджры. Не буду показываться никуда. Видимо, возле меня останутся Шикович [Аранов — прим. ред.], Вася [В. П. Репка] и Пуп [В. Н. Пупышев]. Но не думаю, чтобы Пуп оставался долго возле меня, ибо он — семейный. Семья — это тяжелые путы сансары. Если вы приедете в Питер, то скажите, чтобы Андрей [А. М. Донец] воздержался от женитьбы, он, возможно, тоже будет возле меня. В свободное время мы будем заниматься теорией тантризма, а может, через Мялля, Пятигорского и других будем печатать статьи…
Если меня пошлют на "химию" в район республики, то туда же приедут Пуп и Вася. Мы все, как холостяки, будем жить в одном доме, и они устроятся там же на работу. А если освободят по кассации, на что мало рассчитываю, все равно план мой не меняется. Я никуда из Бурятской республики не поеду, здесь я и помру. На Запад больше не поеду вообще. Те, которые останутся со мною, будут в самом выгодном и счастливом положении. Все, дзогрим и жедрим, могут довести до конца.
Вы больше не рассуждайте о бдительности, Шиковиче, Петрове и других. Вы посылали стрелу на того, кто не виновен, а такие, как Д[олгорма], оставались доверенными людьми.
(В. П. Репке)
30.3.73 г.
Здравствуй, дорогой мой Вася! Я получил много твоих писем, на все ответить не успел. За письма спасибо. Ты пишешь более или менее подробно обо всем, но главного в твоих письмах не могу уловить: когда же думают выпустить ребят из больницы? Долго ли ты решил путешествовать по городам? Некоторые слухи дошли до меня, что ты собираешься осгаваться в городах европейской части Союза. Хорошо, что ты поехал туда, хоть увидел ребят, но сделал ли что‑нибудь в Москве по нашему "Делу"?
Все хорошо, что хорошо кончается, так, по крайней мере, гласит пословица. Конечно, желательно, чтобы все это кончилось хорошо. То, что ты собираешься остаться там, это тоже хорошо, но только с точки зрения сансары. Тот, кто решил найти нирвану, для этого занимается йогической практикой и обычно прекращает колесить и обретает оседлую жизнь на одном месте. Еще ни один йог, путешествуя, не добивался совершенства.
