Здоровье Петра Ивановича после операции не сразу налаживалось, и он подал заявление в ОГПУ, чтобы ему разрешили, ввиду перенесенной им болезни, следовать на место ссылки не этапом через тюрьмы, а за свой счет. Верующие и вся его семья молились, чтобы Господь расположил сердца начальствующих. И было получено разрешение в соответствии с его просьбой.
Настал и для него последний день в Самаре. День прощальный, когда ему надлежало покинуть родной город. Петра Ивановича уважали не только верующие люди, но также инженеры и другая интеллигенция города. Многие помнили, как в тяжелые годы голодовки, он, имея большую семью, делал все для того, чтобы помочь другим голодающим. Когда многие добрые люди, видя его большую нужду, передавали ему продукты, он отказался принимать их и посылал своих голодных детей отнести все это назад. Дети плакали, но слушались отца и возвращали все назад.
— Наш народ страдает, голодает, — говорил он, — и я с народом несу то же бремя.
Он работал день и ночь вместе с другими специалистами, восстанавливая народное хозяйство. Он верил, надеялся, что мечты о лучшей материальной жизни осуществятся и советская власть даст народу желаемое. Все знали его не только как добросовестного труженика, но и как прекрасного преподавателя института. И вдруг он — враг, недостойный человек, которого высылают из Самары.
Никогда не забудет Лева этого последнего собрания в молитвенном доме, где Петр Иванович прощался со всеми. Кроткий, как бы лучезарный стоял он за кафедрой и проникновенно читал Гефсиманскую молитву Христа.
— Да будет воля Твоя, — сказал Христос. Так скажем и мы.
Вся община преклонила колени и горячо молилась за него. На это собрание пришли неверующие, близкие знакомые Петра Ивановича и выразили ему свое сочувствие. Некоторые особенно сокрушались о его оставленной без кормильца, большой семье. После собрания вся молодежь пошла на хоровую площадку. Она ждала от любимого брата его последних наставлений. Он пожелал им любить Бога, друг друга, глубже изучать Слово Божие и оставаться верным до конца.
Молодежь преподнесла ему от себя на память художественно-выполненный текст. Спели прощальный гимн: «Бог с тобой, доколе свидимся, на Христа иди взирая, всем любовь Его являя…» Вера Ананьевна, жена Петра Ивановича держалась бодро, поддерживала мужа и говорила, что скоро она приедет к нему, а Соня, старшая дочь их, пока будет с детьми. На проводах Петра Ивановича Левы не было: необходимо было идти на школьные занятия — предстояла письменная работа, которую он не мог пропустить.
Дедушка Ладин уехал в ссылку в Саратов.
Валю Алексееву в этап не отправили, так как здоровье у нее было слабое, она находилась на лечении в городском тубдиспансере.
— Куда же ты поедешь, Валя? — спросила ее подружка Тося.
Не знаю, право, — ответила она.
Многие верующие зовут меня в сельскую местность. Там молоко, масло, говорят, поправлюсь. Но сказать тебе по— правде, у меня одно желание, и об этом я молюсь Богу… Валя недоговорила и задумчиво опустила голову.
Я догадываюсь о твоем желании, — сказала Тося. — Ты любишь Колю Иванова, и он тебя любит, и ты хочешь быть там, где он.
Да, ты права Тося. Он мне самый близкий человек. У меня нет родных по плоти, кто бы заботился обо мне. А Коля говорил, что я хоть и больна, но нужна ему. Он всегда желает заботиться обо мне.
Это хорошо, это счастье быть вам вместе, — сказала Тося. — Будете как жених и невеста в ссылке, а потом и поженитесь. Но только, говорят, там климат не для тебя. Жара, пыль, и питание, конечно, очень плохое.
— Вот поэтому-то я и молюсь и хочу знать волю Господа — ехать ли к Коле.
«Утешитель же, Дух Святой, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам».
Иван. — 14:26
Анна Ивановна устроилась на работу портнихой и трудилась день и ночь, чтобы прокормить семью. Лева закончил среднюю школу. Осталось заниматься совсем немного. Но куда пойти учиться дальше? И работать нужно было идти. Все было нужно. Окончившие их школу готовились сразу к работе в избах-читальнях. Получив среднее образование, они могли ехать в села и там работать заведующими читальнями. Но это не прельщало никого, и каждый мечтал работать в городе или учиться дальше. Кроме учебы в школе, Лева все больше и больше увлекался разными другими вопросами, которые серьезно волновали его. Он решил глубоко их изучить и в своих заметках по этому поводу писал следующее: «Иметь папки, в которые собирать материал отовсюду, примерно 10 папок по следующим темам:
1. Падшее человечество. Причины падения, картина греха — пьянство, наркомания, самоубийство, убийство и др. Методы борьбы с грехом и результаты этого.
2. Бытие и духовное сознание человечества. Исторический материализм и его точка зрения. Мессия и язычники. История христианства.
3. Атеизм. Что такое нравственность? Картины различных убеждений. Нравственность и религия.
5. Космогония. Наука и Библия. Происхождение земли и жизни человека. Точки зрения на мироздание Библии и науки.
6. Суть жизни, смерти человечества. Цель жизни, что такое смерть и т. д.
7. Апологетика. Различные вопросы христианства. Объяснение непонятных мест — противоречий и т. д.
8. Различные религии.
9. Дух, материя, экономика, общество и их взаимоотношения в жизни человека.
10. Практические и злободневные вопросы.
Не стало среди верующей молодежи тех, которые были впереди, но на их место пришли другие. Страха не было. По-прежнему молодежь по субботам вела собрания. Читали стихотворения, говорили горячие проповеди, на кафедру выходили новые юные проповедники и проповедницы. Субботним собранием теперь часто руководил Петя Львов, вместо выбывшего брата Пети Фомина, Он не только говорил слово, но часто пел в дуэтах и квартетах.
Все знали, что он верующий, и, как он поделился с Левой, на работу ему устроиться было трудно. Нигде не принимали на хорошие места, и он мостил дороги. Помещение библиотеки в молитвенном доме было местом общения молодежи. Часто оставались они там и делились своими стремлениями, успехами и неудачами. Планы росли, хотелось сделать как можно больше для Господа. Лева в своем дневнике отмечал: «Наше желание — сделать все для выполнении заветов Спасителя для чего, чтобы люди «могли узнать евангельскую истину, можно делать в окнах, если они выходят на улицу, выставку текстов Священного Писания, пусть прохожие читают. Если живем в частном доме, огороженном забором, то можно на заборе, а еще лучше на воротах нарисовать или повесить те или иные тексты. Пусть все у нас возвещает Христа. На дорогах к верстовым столбам тоже можно прибивать изречения из Библии. Надо составлять короткие объявления из стихов Священного Писания и приклеивать везде, где висят объявления о продаже и пропаже. Будем помнить, что мы живем в стране, где признана свобода религиозной пропаганды». Вышеизложенное осуществить не пришлось, и единственно, что делала молодежь, — это раздавала прохожим адреса молитвенного дома, где были указаны часы собраний.
Планы у молодых были большие, но старшие и пресвитер Кливер без конца твердили: «Осторожней! Тише, не лезьте на рожон». Молодежь не разделяла этой тишины и стремилась вперед и вперед, Дух Утешитель звал к подвигу, к жизни во Христе. Но в то же время было то, что трудно было отнести к определенной категории — к Духу или плоти. У многих появилось желание носить определенную форму, которая бы показывала всем, что мы христиане. Лева тоже увлекался идеей о форме и, когда остались после собрания и обсуждали этот вопрос, голосовал за синюю блузу. Эта блуза была тогда очень распространена и несколько походила на тот костюм, который носил Лева. Кто-то предложил даже сделать в петлицах значки «Христос Распятый».
Лева в своих записях отметил: «Ношение одной формы дает:
— Уничтожение разных мирских нарядов. Красота наша не в этом. Все должно быть чисто, аккуратно, просто.
— Нет соперничества из-за костюмов.
— Нет соблазнов из-за неприлично одетых.
— Не будет чувствоваться внешнего неравенства бедно одетых и хорошо одетых».
Эта идея так и осталась неосуществленной, за исключением того, что некоторые носили рубахи типа синей блузы. Однажды Лева вышел из дома, направляясь к огороду, где у них были посажены фруктовые деревья. Вдруг его внимание привлекла приближающаяся пролетка, в которой сидел военный, по фуражке которого можно было определить, что это работник ОГПУ. Лева заметил, что он одной рукой как бы придерживает какого-то человека. Когда они подъехали ближе, то в этом человеке Лева узнал пресвитера Корнилия Францевича Кливера. По выражению лица брата было ясно, что он арестован, испуган и едет в горнило испытаний.
