4. Если, затем ты вспоминаешь, что многие соблазняются и вводятся в заблуждение теперь, то спрошу тебя: сколько, думаешь ты, из учеников Его соблазнилось во время Креста? Один предал, другие убежали, третий отрекся, и когда все отстали – был ведом только один связанный.
Сколько, ты думаешь, соблазнилось в то время из тех, которые недавно зрели Его творящим знамения, воскрешающим мертвых, очищающим прокаженных, изгоняющим бесов, источающим хлебы и совершающим другие чудеса, соблазнилось при виде того, как Его только вели связанным, когда Его окружали ничтожные воины, и священники иудейские следовали за Ним, производя шум и смятение, при виде того, что все враги только, захватив Его, держат в своей среде, и что предатель присутствует при этом и торжествует?
А что, когда Его бичевали? И верно, при этом присутствовало бесчисленное множество людей, потому что был славный праздник, который собирал всех, а городом, приявшим это зрелище беззакония, была столица, и происходило это в самый полдень.
Итак, сколько людей, думаешь, присутствовало тогда и соблазнялось, видя, как Он был связан, подвергнут бичеванию, обливался кровью, испытывался судилищем игемона, и при этом не было никого из Его учеников? А что, когда совершались над Ним разнообразные издевательства, следовавшие непрерывно одно за другим, когда то увенчивали Его тернием, то облекали в хламиду, то давали в руки трость, то, падая, покланялись Ему, проявляя все виды издевательства и осмеяния? Сколько людей, ты думаешь, соблазнялось, сколько приходило в смущение, сколько приводилось в замешательство, когда били Его по ланите и говорили: прорцы нам, Христе, кто есть ударей Тя (Мф. 26, 68)? Когда водили Его туда и сюда, истратили весь день на остроты и ругательства, на издевательство и осмеяние, и это – в середине иудейского зрелища? А что, когда раб архиерея ударял Его? А что, когда воины разделяли Его одежды? А когда Он, обнаженный, был вознесен на крест со следами бичей на спине и был распинаем? Ведь даже и тогда эти дикие звери не смягчались, но делались еще более бешеными, и злодеяния усугублялись, и издевательства усиливались. Одни говорили: разоряли церковь, и треми деньми созидаяй, спасися Сам (Мф. 27, 40). Другие говорили: иныя спасе, Себе ли не может спасти (ст. 42). Иные говорили: аще Сын еси Божий, сниди со креста и уверуем в Тебя (ст. 40, 42). А что, когда напитавши губку желчью и уксусом, оскорбляли Его? А что, когда разбойники поносили Его? А что (о чем я и прежде говорил: о том страшном и беззаконнейшем деле), когда говорили, что более достойно требовать освобождения не Его, а того разбойника, вора и виновника бесчисленных убийств, и, получивши от судьи право выбора, предпочли Варавву, желая не только распять Христа, но и запятнать Его худой славой? Думали, что отсюда можно сделать вывод, что Он был хуже разбойника и так беззаконен, что Его не могли спасти ни человеколюбие, ни достоинство праздника. Ведь все они делали ради того, чтобы переменить мнение о Нем в худую сторону; потому-то распяли вместе с Ним и двух разбойников.
Но истина не осталась скрытой, а просияла даже сильнее. И в присвоении царской власти обвиняли Его, говоря: всяк, иже царя себе творит, не друг Кесарю (Ин. 19, 12), – на Того, Кто не имел, где преклонить главу, возводя обвинение в желании царской власти. И в богохульстве делали ему ложное обвинение: первосвященник разодрал свои одежды, говоря: хулу глагола: что еще требуем свидетелей"? (Мф. 26, 65)
А смерть какова? Разве не насильственная? Разве не смерть осужденных? Не смерть проклятых? Разве не самая постыдная? Разве не смерть самых последних беззаконников, недостойных даже испустить и дыхание на земле? А устройство погребения не совершается ли в качестве милости? Некто, придя, испрашивал себе Его тело. Таким образом, даже и погребающий его не был из числа близких, облагодетельствованных Им, из числа учеников, насладившихся столь полной близостью к Нему и вкусивших спасения, так как все они сделались беглецами, все убежали. А та худая молва, которую распустили по Воскресении, сказавши, что пришли ученики Его и украдоша Его (Мф. 28, 13), – сколь многих соблазнила, сколь многих ввела в обман? Эта молва тогда находила доверие, и хотя она была ложна и куплена за деньги, все же возымела силу в сознании некоторых, после печатей, после столь великой очевидности истины. Народ же и не знал учения о воскресении. Это и неудивительно, когда и сами ученики не верили: тогда они и не знали, говорится, яко подобает Ему из мертвых воскреснути (Ин. 20, 9). Итак, сколько, думаешь, соблазнилось в те дни? Но долготерпеливый Бог переносил, все устрояя по Своей неизглаголанной мудрости.
5. Потом, после трех дней, ученики опять скрываются, прячутся, становятся изгнанниками, пребывают в трепете и постоянно меняют место за местом, чтобы укрыться, и после пятидесяти дней начав показываться и творить знамения, даже и тогда не пользовались безопасностью.
Но и среди более слабых происходило множество соблазнов, когда ученики были подвергаемы плетям, когда Церковь была потрясаема, когда ученики изгонялись, когда враги во многих местах делались сильными и производили смятения. Так, когда, благодаря знамениям, ученики приобрели большее дерзновение, тогда опять смерть Стефана причинила тяжелое преследование, рассеяла всех и ввергла Церковь в смятение; ученики опять в страхе, опять в бегстве, опять в тревоге.
И все же дела Церкви постоянно росли, процветали через знамения, светлели вследствие положенных в их основание начал. Один был спущен через окно, и таким образом избежал рук начальника; других вывел Ангел, и таким образом освободил от уз; иных, изгоняемых теми, которые обладали могуществом, принимали и услуживали всяким образом торговцы и ремесленники, торгующие пурпуром женщины, приготовляющие палатки и кожевники, живущие на самых окраинах городов, подле самого берега моря. А часто ученики Христовы даже не осмеливались и показываться в центре городов; если же они сами и осмеливались, то не дерзали оказывавшие им гостеприимство. Так-то текли дела посреди искушений, посреди успокоений, и раньше соблазненные впоследствии поправлялись, заблудшие приводились опять на путь, и разрушенное до основания устраивалось еще лучше. Поэтому когда св. Павел просил, чтобы проповедь распространялась только среди тишины, всемудрый и все прекрасно устрояющий Бог не сделал по воле ученика, не внял ему, несмотря и на частые его просьбы, но сказал: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи свершается (2 Кор. 12, 9).
Если желаешь и теперь поразмыслить наряду с печальными событиями и о радостных, то увидишь много если не знамений и чудес, то во всяком случае похожего на знамения и неизреченное множество доказательств великого Промышления Божия и помощи.
Но, чтобы ты не все услышала от нас без всякого труда, эту часть я оставляю тебе, дабы ты тщательно собрала все радостное и сопоставила с печальным, и, занявшись прекрасным делом, отклонила себя таким образом от уныния, потому что и отсюда ты получишь большое утешение. Утешь весь твой благословенный дом, передав от нас великое приветствие. Пребывай сильной и радостной, достопочтеннейшая и боголюбезнейшая моя госпожа!
Если желаешь писать мне пространно, то извести меня об этом, не обманывая меня, однако, что ты оставила всякое уныние и проводишь жизнь в спокойствии. В том ведь и заключается лекарство моих писем, чтобы доставить тебе большую радость: и ты будешь получать от меня письма постоянно. Но не пиши мне опять: «я получаю большое утешение от твоих писем», потому что это знаю и я; пиши – что получаешь такое утешение, какое я хочу, что не смущаешься, не плачешь, а проводишь жизнь в спокойствии и радости.
Святитель Феофан Затворник. Болезни попущены нам всеблагим господом[27]
(Выдержки из писем к в недугах унывлющим)
При немощах не отчаивайся
…Ваши мысли об отчаянном будто положении никуда негожи, – пишет святитель больному. – Это враг мутит. Кто может сказать, что будет? Один Бог. Но враг, Богом себя нечестиво заявляя, всюду встревает с своим пророчеством лукавым, и веру возмущает, и покой от сердца отнимает. Не слушайте его, а когда он сделает свое дело, отойдет, – и здравы будете, и поработаете Господу.
Что будет – то в руках Божиих. Потому за всяким шагом нам подобает взывать: буди воля Божия! Предавшись же в волю Божию, уже не следует туда и сюда метаться, а быть внутренне согласным на то, что подает Господь. В этом покой всех вообще, тем паче болящих.
* * *
Утешая другого болящего, преосвященный пишет:
…Не смотрите мрачно на немощи. Они скорее указывают на милость Божию и Божие к вам внимание, нежели на неблаговнимание…У Бога о болезненном и здоровом состоянии совсем другие мысли, чем у нас, и они отстоят от наших, как небо от земли. Бывает, что Бог болезнию укрывает иных от беды, которой не миновать бы им, если бы они были здоровы.
